Русский Дом - ле Карре Джон (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений TXT) 📗

– Я бы сказала, что без осмотрительности дружбы быть не может, – ответила она, словно цитируя руководство для новобрачных. – Настоящая дружба должна основываться на взаимном доверии.

А Барли, хотя и горячо отозвался на такую глубокую мудрость, не мог не заметить, насколько похожи были ее интонации на интонации Гёте.

В помещении, отгороженном занавесом, на длинной стойке стоял единственный поднос с песочным печеньем. Позади стойки три объемистые дамы в белых халатах и прозрачных пластиковых колпаках, переругиваясь между собой, несли караул у полкового самовара.

– Старина Ники и в книгах разбирается, на свой лад, конечно, – заметил Барли, все еще растягивая эту тему, когда они сели возле веревочного ограждения. – Bete intellectuelle [8], как говорят французы. Дамы, чай, пожалуйста. Чудесно.

Дамы продолжали оживленно пререкаться. Катя смотрела на них отсутствующим взглядом. Внезапно, к удивлению Барли, она вынула свое красное удостоверение и рявкнула (иное слово не подошло бы), и одна из них оторвалась от подруг, чтобы сдернуть с полки две чашки, и в сердцах брякнула их на блюдца, будто вгоняя пулю в дуло старинного ружья. Все еще клокоча злостью, она наполнила водой огромный чайник. И, прежде чем вернуться к своим собеседницам, с нарастающей яростью извлекла откуда-то коробок спичек, включила газ и с силой грохнула чайник на горелку.

– Хотите печенья? – спросил Барли. – Foie gras [9]?

– Спасибо. Я уже ела пирожное на приеме.

– О господи. Вкусное?

– Так себе.

– Но венгры приятные?

– Речи были какие-то несущественные. Я бы сказала, банальные. Но в этом я виню советскую сторону. Мы очень зажаты в общении с иностранцами даже из социалистических стран.

Запас реплик вдруг исчерпался. Барли вспомнилась девушка, с которой был знаком в университете, дочь генерала, с кожей нежной, как лепестки роз, она жила ради того, чтобы отстаивать права животных, пока вдруг внезапно не вышла замуж за конюха, служившего в местном охотничьем обществе. Катя мрачно вглядывалась в дальний конец комнаты, где тянулись правильные ряды высоких столиков. У одного стоял Леонард Уиклоу, смеясь над анекдотом вместе с молодым человеком его возраста. У другого – пожилой Rittmeister [10] в сапогах для верховой езды пил лимонад с девицей в джинсах и широко разводил руками, будто показывая размеры своих бывших имений.

– Не понимаю, почему я не пригласил вас поужинать, – сказал Барли и, встретившись с ней глазами, снова почувствовал, что падает прямо в них. – Наверное, не хочется быть слишком уж навязчивым. Во всяком случае, когда не уверен, что это сойдет тебе с рук.

– Это было бы неудобно, – ответила она, хмурясь.

Чайник запыхтел, но закаленные в борьбе буфетчицы даже не взглянули на него.

– По телефону как-то трудно разговаривать, верно? – сказал Барли, чтобы поддержать разговор. – То есть беседуешь будто с искусственным цветком, а не с живым человеком. И вообще, я не терплю эту мерзость, а вы?

– Простите, чего вы не терпите?

– Телефон. Разговоры на расстоянии. – Чайник начал поплевывать на огонь. – Когда не видишь человека, о нем возникают самые дурацкие представления.

Пора, сказал он себе. Давай!

– Только на днях это же самое я говорил одному моему другу, тоже издателю, – продолжал он непринужденным тоном. – Мы обсуждали новый роман, который мне кто-то прислал. Я дал ему прочесть, строго под секретом, и он был совершенно ошеломлен. Сказал, что это лучшее из всего, что он читал за последние годы. Настоящий динамит. – Она смотрела ему в глаза пугающе правдивым взглядом. – Но все-таки странно совсем не представлять себе автора, – добавил он весело. – Мне даже неизвестно, как его зовут. Не говоря уж об источниках его творчества или о том, как он научился своему ремеслу и так далее. Вы понимаете, о чем я? Примерно то же, что услышать несколько тактов и сомневаться, Брамс это или Коул Портер.

Она хмурилась. Она закусила губы и, казалось, облизывала их изнутри, чтобы увлажнить.

– По-моему, со столь личными вопросами обращаться к художнику нельзя. Некоторые писатели способны работать только в безвестности. Талант – это талант. Он не требует объяснений.

– Видите ли, я говорил не столько об объяснениях, сколько о достоверности, – объяснил Барли. (На ее щеке виден был пушок, но золотистый, в отличие от цвета ее волос.) – Вы ведь знаете издательское дело. Если, например, книга написана о горных племенах Северной Бирмы, то вполне можно поинтересоваться, а бывал ли автор где-нибудь южнее Минска. И уж тем более если речь идет о таком значительном произведении, как это. Потенциальный покоритель всего мира, если верить моему приятелю. В данном случае, по-моему, мы вправе требовать, чтобы автор встал и объявил, насколько он компетентен.

Старшая дама, похрабрее остальных, лила кипяток в самовар. Вторая отпирала полковую кассу. Третья отсыпала чай в мерный стаканчик. Порывшись в карманах, Барли нашел трехрублевку. Увидев ее, кассирша разразилась раздраженной тирадой.

– Насколько я понимаю, ей нужна мелочь, – растерянно сказал Барли. – Как и всем нам.

Потом он увидел, что Катя положила на стойку тридцать копеек и что, когда она улыбается, на щеках у нее появляются две ямочки. Он взял ее сумку и книги. Она последовала за ним с чашками на подносе. Едва они дошли до своего столика, она сказала с вызовом:

– Если автор обязан доказать, что говорит правду, то же относится и к его издателю.

– О, я за честность обеих сторон. Чем больше людей положат свои карты на стол, тем лучше будет для всех.

– Мне говорили, что автора вдохновлял один русский поэт.

– Печерин, – откликнулся Барли. – Навел о нем справки. Родился в 1807 году в Дымере, в Киевской губернии.

Губы ее были у края чашки, глаза опущены. И хотя у него хватало других забот, Барли заметил, что в бьющих в окно лучах заходящего солнца ее не прикрытое волосами правое ухо стало совсем прозрачным.

– А кроме того, автора вдохновили некоторые мысли одного английского сторонника мира, – сказала она чрезвычайно строго.

– Как вы думаете, он хотел бы еще раз встретиться с этим англичанином?

– Не знаю. Но можно выяснить.

– Англичанин хотел бы с ним встретиться, – сказал Барли. – Им нужно сказать друг другу очень много. Где вы живете?

– С моими детьми.

– А где ваши дети?

Пауза – и у Барли вновь возникло неуютное чувство, что он нарушил какие-то неизвестные ему правила поведения.

– Мы живем недалеко от станции метро «Аэропорт». Теперь там уже нет никакого аэропорта. Просто жилые дома. Простите, мистер Барли, а сколько вы еще пробудете в Москве?

– Неделю. Можно узнать ваш адрес?

– Это неудобно. И все это время вы будете жить здесь, в «Одессе»?

– Если меня не вышвырнут вон. Чем занимается ваш муж?

– Не имеет значения.

– Он тоже работает в издательстве?

– Нет.

– Писатель?

– Нет.

– Так кто же он? Композитор? Пограничник? Повар? Как он обеспечивает вам тот образ жизни, к которому вы привыкли?

Он снова вынудил ее рассмеяться, что, казалось, доставило ей не меньшее удовольствие, чем ему.

– Он был директором деревообрабатывающего комбината, – сказала она.

– А директор чего он сейчас?

– Завода, изготовляющего сборные дома для сельской местности. Мы в разводе, как и все в Москве.

– Ну, а дети? Мальчики? Девочки? Столько им лет?

Это оборвало смех. На мгновение ему показалось, что она сейчас встанет и уйдет, не попрощавшись. Ее голова гордо откинулась, лицо замкнулось, а глаза вспыхнули гневным огнем.

– Мальчик и девочка. Близнецы, им по восемь лет. Но это к делу не относится.

– Вы прекрасно говорите по-английски. Лучше меня. Ваша речь словно родниковая вода.

– Благодарю вас. У меня врожденная способность к иностранным языкам.