Предупреждение Эмблера - Ладлэм Роберт (серии книг читать онлайн бесплатно полностью txt) 📗

– Кто это? – настороженно спросил он.

– Я контролер Осириса.

– Не самая убедительная рекомендация.

– Да уж, знаю. Мы очень озабочены случившимся. Такое нарушение режима секретности.

– Нарушение режима – это когда кто-то вскрывает вашу почту. Когда же убивают оперативника, это кое-что посерьезнее.

– Чертовски верно. У нас уже есть кое-какие соображения по поводу случившегося. Поэтому вы нам и нужны. И немедленно.

– Я понятия не имею, кто вы, черт возьми, такой. Утверждаете, что Осирис работал на вас. А насколько я могу судить, на вас работает тот, кто его застрелил.

– Таркин, послушайте меня. Осирис был нашим ценнейшим агентом. Мы все скорбим по нему. Для меня лично его смерть огромная утрата.

– И вы хотите, чтобы я поверил вам на слово.

– Да, хочу. Мне известно о ваших способностях.

Эмблер молчал. Незнакомец – так же, как Аркадий и Осирис, – знал о его способности распознавать обман. Искренность, напомнил он себе, еще не гарантия правды. Тот, кто вышел на контакт, сам может быть жертвой обмана. С другой стороны, у него не было иного выбора, как только принять предложенную игру. Чем больше он узнает об организации, тем больше шансов докопаться до правды, понять, что случилось с ним самим и кто он такой на самом деле.

Одно лишь гвоздем сидело в мозгу. За время карьеры Эмблеру приходилось принимать участие в так называемых пошаговых операциях: одна информация вела к другой, степень важности каждой последующей детали была выше, чем предыдущей, и весь расчет состоял в том, чтобы привлечь и заманить противника в ловушку. Успех операции зависел в первую очередь от того, насколько достоверной представлялась передаваемая по цепочке информация; чем опытнее противник, тем убедительнее она должна выглядеть. Главная сложность заключалась в умении преодолеть барьер осторожности; искусный и искушенный игрок нередко пользовался услугами посредников, выходивших на контакт с заранее подготовленными и требующими незамедлительного ответа вопросами. Не все ответы обязательно должны были быть правильными – это могло вызвать подозрение, – но они должны были соответствовать определенной схеме. Один неверный шаг, и дверь захлопывалась.

Случалось и так, что враг запускал обратную программу, роли менялись, и уже хвост начинал управлять собакой, а охотник становился добычей.

Сейчас определить тип игры было невозможно, а такая игра, как он знал на собственном опыте, самая опасная из всех. Но если отказаться, что останется?

– Хорошо, я слушаю, – сказал Эмблер.

– Встретимся завтра в Монреале. Воспользуйтесь любыми документами. Те, что вам дал Осирис, должны сработать. Но выбор за вами. – Дав подробные инструкции, незнакомец предупредил, что вылететь нужно уже утром.

Не успел Эмблер закончить разговор, как позвонила Лорел. Она успела заметно успокоиться, но все же в голосе проскакивали нотки тревоги – за него. Он быстро объяснил, что должен отправиться на встречу и что с ним связался контролер Осириса.

– Не хочу, чтобы ты уезжал.

– Ты боишься за меня. Я тоже боюсь. Но еще страшнее никуда не ехать. – Он помолчал. – Я как рыбак на лодке. Закинул удочку и видит – леска натянулась. Но что там? Парусник или большая белая акула? Он не знает, но и отпускать не решается.

Лорел долго не отвечала, потом вздохнула.

– А ты не боишься, что лодка перевернется?

– Боюсь. Но все равно не отпущу.

Дискавери-Бэй, Новые Территории

Главным достоинством роскошной двенадцатикомнатной виллы, построенной в точном соответствии со стилем двадцатых годов прошлого столетия, была не прекрасная, обтянутая дамассе французская мебель позолоченного дерева и не обитые шелком стены, а цветочная терраса с видом на тихие воды залива Дискавери-Бэй. Розоватые лучи вечернего солнца скользили по уходящей к горизонту переливающейся глади. В конце террасы за накрытым белой льняной скатертью столом, уставленным дюжиной редких, умело приготовленных блюд, сидели двое мужчин. Ароматы кушаний смешивались с ленивым бризом. Один из обедающих, седовласый американец с высоким лбом, с наслаждением вдохнул, закрыл глаза и подумал, что в прежние времена такой пир был доступен лишь очень немногим за пределами китайского императорского двора.

Эштон Палмер только что отведал восхитительное кушанье из птенцов горного бульбуля; неразвитые косточки крошечной певчей птички, напоминающие косточки сардины, приятно дополняли вкус своей нежной текстурой. Как и в случае с блюдом из садовой овсянки, деликатесом, доведенным до совершенства Эскоффьером – французские гурманы знают, что отправлять ее в рот надо сразу целиком, держа за клюв, – бульбуля съедают зараз, пережевывая тонкие косточки, наслаждаясь им так же, как молодым крабом. На мандаринском блюдо называлось чао ньяо ге, буквально – обжаренная в масле певчая птица.

– Великолепно, согласитесь, – прокомментировал Палмер, обращаясь к своему единственному собеседнику, немолодому китайцу с широким обветренным лицом и жесткими, буравящими глазами.

Китаец, отставной генерал Народно-освободительной армии, сдержанно улыбнулся и согласно кивнул.

– Великолепно. Но другого от вас нельзя и ожидать.

– Спасибо, вы слишком добры, – отозвался Палмер, отмечая безразличные лица прислуги. Дело в том, что разговаривали мужчины не на мандаринском и не на кантонском, а на редком диалекте хакка, сохранившемся разве что в родных краях генерала Лама. – Вы, как и я, умеете ценить мелочи. Насколько мне известно, в последний раз это блюдо, чао ньяо ге, подавалось в последние десятилетия династии Цин. Боюсь, ваши друзья в Ваншулу или Императорском Городе сочли бы его декадентским.

– Они предпочитают бургеры, – хмыкнул генерал Лам. – И пепси-колу в серебряных кубках.

– Как вульгарно. – Американец покачал головой. – Но что есть, то есть.

– Впрочем, я в Императорском Городе бываю теперь нечасто, – добавил генерал.

– Если Лю Ань добьется своего, военные будут отправлены в провинции. Он считает армию своим врагом, так оно и получилось. Но, как показывает китайская история, в ссылке перед человеком открываются новые возможности.

– Как было в вашем случае, – заметил генерал.

Палмер улыбнулся, однако возражать не стал. Траектория его карьеры пролегла не так, как ему представлялось вначале, но просчет допустил он сам. В те не столь уж далекие годы, когда он был еще молодым доктором философии и состоял в штате отдела политического планирования Государственного департамента, многие называли его новым Генри Киссинджером и самым многообещающим политиком-интеллектуалом своего поколения. Но, как выяснилось, карьере в «Туманном Дне» [3] помешал один существенный недостаток: приверженность, как он полагал, истине. С поразительной для многих быстротой осыпаемый похвалами вундеркинд превратился в «несносного ребенка». Посредственность всегда спешит избавиться от того, кто угрожает ее комфортному пребыванию у власти. В некоторых отношениях, размышлял Палмер, ссылка была лучшим, что случилось в его жизни. История «взлета и падения», подробно изложенная на страницах «Нью рипаблик», завершалась идиллической картиной: изгнанный из коридоров власти, он «удалился» возделывать академическую ниву. На самом же деле то было стратегическое отступление, предпринятое для перегруппировки сил. Его сторонники – противники презрительно окрестили их «пальмеритами» – постепенно заняли ключевые посты в Министерстве обороны и Государственном департаменте, включая дипломатическую службу, а также вошли в базирующиеся в Вашингтоне научно-исследовательские центры. Он учил их осторожности и предусмотрительности, и уроки не прошли даром. Теперь его протеже занимали едва ли не все определяющие в политическом отношении позиции. Годы шли. Новоявленный гуру держался в стороне и терпеливо дожидался своего часа.

Теперь срок шел на дни.

– Что касается Императорского Города, – заметил Палмер, – то я рад, что наши взгляды на дальнейшие перспективы практически совпадают.