В ожидании апокалипсиса - Абдуллаев Чингиз Акифович (читаем книги бесплатно .TXT) 📗
– Восемь лет, – просто ответила она.
– И… есть успехи?
– Вы обещали задать только один вопрос, – сухо напомнила женщина.
– Простите.
Обратно возвращались молча. Уже у самой гостиницы она вдруг быстро произнесла:
– Насколько я знаю, на вашем счету тоже есть кое-что, и немало.
– Да, но это была суровая необходимость. Я защищал свою жизнь, – возразил Дронго.
Глава 4
В Хельсинки он прибыл рано утром. Сойдя с корабля, поспешил в гостиницу, по дороге успев разменять несколько тысяч немецких марок. Обычный маршрут разведчиков через другую страну включал в себя обязательно и этот элемент безопасности. Несмотря на то что разведка предпочитала использовать деньги, получаемые в банках за рубежом, возможность провала нельзя было исключить. Купюры могли быть взяты под контроль при выдаче, и тогда прибывший на место агент автоматически проваливал хорошо продуманную операцию. По инструкции для большей гарантии рекомендовалось разменивать деньги в третьей стране. Дронго никогда не пренебрегал этими правилами, не раз спасавшими ему жизнь.
Кроме того, по легенде Андрэ Фридман прибывал в Германию именно из Финляндии. В Хельсинки он не должен встречаться ни с кем из связных, но в условленном месте его ждал «почтовый ящик». Дронго благополучно отправил первое донесение в Москву и взял билет на вечерний рейс в Мюнхен.
Многие полагают, что «почтовый ящик» – это обязательно тайник в лесу или в городе, где нужно оставить зашифрованную записку. На самом деле разведка давно отказалась от подобных уловок, которые встречаются разве что в плохо сделанных детективных фильмах. «Почтовым ящиком» теперь могли служить скамейка, бар или улица, где разведчик должен появиться.
Особенности походки, различные предметы в руке, стиль одежды – все это могло быть кодом для связного, принимающего эти данные как понятные только ему сообщения. Даже платок, вынутый во время прогулки, мог о многом сказать профессионалам.
Прибыв в Мюнхен, Дронго сразу отправился в отель, заказанный предварительно из Хельсинки, и попросил портье принести ему билеты на завтрашний вечерний поезд в Дрезден. Из номера он заказал также автомобиль на завтрашний день.
Рано утром «Мерседес», взятый напрокат, уже стоял в гараже отеля, и, пока постоялец завтракал, расторопный швейцар распорядился подогнать машину к дверям.
Выходя из гостиницы, Дронго попросил дежурную в холле разрешить ему позвонить. Девушка весело кивнула. Он набрал номер и, услышав голос, сказал по-английски:
– Добрый день. Вас беспокоит Андрэ Фридман. Я звоню по поручению своей фирмы.
На другом конце провода глуховатый мужской голос, чуть поколебавшись, с акцентом ответил:
– Я знаю о ваших предложениях. Давайте встретимся и поговорим.
– Договорились. Я буду через два часа.
Он положил трубку, улыбнувшись дежурной.
– Большое спасибо.
За рулем разведчик всегда чувствовал себя не совсем уверенно, помня, как однажды в Индонезии потерял преследуемую машину и лишь чудом нашел затем нужного ему человека.
До места встречи в Штарнберге можно было доехать за полтора часа. Поэтому Дронго вел машину осторожно, попутно проверяя, нет ли за ним наблюдения. Все было спокойно, и он добрался до Штарнберга минут за десять до назначенного времени.
Подъехав к озеру, он остановил автомобиль у небольшой лодочной станции, где было пришвартовано несколько маленьких катеров. В одном из них сидел пожилой мужчина лет шестидесяти. Он был в кожаной куртке и большой кепке, надвинутой на глаза. Увидев Дронго, он привстал, приветливо махая рукой.
– Мистер Фридман? – обратился к нему хозяин катера.
– Да.
– Идите сюда. Я вас жду.
Дронго прошел вдоль причала и спрыгнул на катер. Мужчина протянул ему руку.
– Альфред Греве.
– Андрэ Фридман.
Рукопожатие было крепким. Греве прошел в каюту, вскоре послышался треск мотора. Развернув катер, они отошли от берега. Было довольно прохладно, и Дронго подумал, что его легкий костюм не предназначен для таких прогулок. Тем не менее он предпочел остаться у борта. Через двадцать минут их причал уже невозможно было разглядеть за линией горизонта. Заглушив мотор, хозяин катера прошел на палубу.
– Вам не холодно? – спросил Греве.
– Ничего.
– Если хотите, пройдем в каюту. Там у меня есть виски.
– Спасибо, я не пью виски, – улыбнулся Дронго, – мне действительно пока не холодно.
Греве сел рядом с ним.
– Вы из Москвы? – перешел он на русский.
– Да, – кивнул Дронго. – Они просили передать вам привет.
– Спасибо. Как там дела?
– Ничего хорошего, – честно признался Дронго.
– Понятно. Я, конечно, читаю газеты, но понять трудно. Почему все так кончилось?
– Вы давно не были дома? – сочувственно спросил Дронго.
– Двадцать лет.
– Немало.
– Я тоже так думаю. Вы, кстати, второй живой человек, с которым я разговариваю за все это время. Первый связной прибыл двенадцать лет назад. До этого восемь лет я «вживался» в эту среду. С ним я работал почти столько же. Хотя «работал» громко сказано. Мы с ним встречались два раза в год. В восемьдесят девятом его отозвали. С тех пор я один. – По-русски Греве говорил с акцентом.
– Понимаю.
– Последние три года не могу понять, что происходит. Молчит мой «почтовый ящик», никто не выходит на связь. Думал, может, обо мне забыли? Хоть я и немец по национальности, но всегда считал себя советским гражданином. А кто я теперь? Я даже, наверное, не могу назвать себя гражданином России. Все мои родные из Северного Казахстана.
Дронго молчал, понимая, что человеку нужно выговориться.
– С другой стороны, я здесь уже привык. За двадцать лет обзавелся друзьями, женился. Как я теперь могу уехать, куда? Иногда даже беспокоюсь, вдруг дома узнают, что я русский шпион. Я ведь начал забывать русский язык. Мне кажется, что я всегда жил здесь, в Германии, и вообще это моя родина, дом моих предков, а все остальное дурной сон. Вы же знаете, я был «законсервирован».
В борт катера чуть слышно ударяли волны.
Греве усмехнулся.
– Термин какой придумали: «законсервирован». Я должен был сидеть и ждать, когда я понадоблюсь. Двадцать с лишним лет ждал. Так и не понадобился. Смешно?
– Не очень. – Дронго вздохнул. – Кажется, становится зябко. Давайте ваше виски.
Они прошли в каюту. Альфред, достав из бара бутылку, разлил янтарную жидкость в два глубоких бокала.
– Не разбавлять?
Дронго кивнул, получая свое виски.
– Ваше здоровье.
От выпитого стало действительно тепло. Греве достал сигареты, закурил.
– Двадцать лет, – продолжал он. – Иногда я спрашиваю себя: кому была нужна моя жизнь? Я прибыл сюда, когда мне было тридцать четыре года. Сейчас мне пятьдесят пять. Я уже старик. Двадцать лет ожидания хуже всякой тюрьмы. Постоянно на натянутых нервах. Хоть бы я что-то делал, так было бы легче. А то «законсервирован». Как разведчик, я все понимаю, нужны и такие агенты, но, поверьте, тяжело, очень тяжело.
Он снова разлил виски в бокалы, на этот раз добавив немного тоника.
– Знаете, зачем я вам это рассказываю? – спросил вдруг Греве. – Чтобы у вас не было иллюзий. Я потерянный агент, человек дисквалифицировавшийся. Двадцать лет без работы, такое даром не проходит. Недавно в газетах прочел, что госбезопасность наша сумела-таки взять генерала Полякова. Его расстреляли, а он ведь был моим учителем в разведшколе.
– Зачем вы мне это говорите? – угрюмо спросил Дронго.
– А может, у вас есть приказ и о моей ликвидации. Сейчас ведь наши агенты сотнями переходят на другую сторону. Там, у победителей, лучше. Деньги, слава, безопасность. Здесь ничего нет.
– Вы не перейдете, – покачал головой Дронго, – мы это знаем. Психологи просчитали ваши действия.
– Верно, – кивнул Греве, – не перейду. И знаете почему? Во мне остались какие-то непонятные мотивы, называйте, как хотите; идеалы, исключающие такую возможность. А вы правда считаете, что я смогу работать в полную силу спустя двадцать лет?
