Закон негодяев - Абдуллаев Чингиз Акифович (читать книги .TXT) 📗
Саркисян хорошо знал об особых отношениях Багирова и его людей с еврейскими общинами. Но ничего не сказал, не решаясь возражать.
– Они могут быть гарантами, – медленно произнес Зураб, – но пятую часть мы им не дадим. Пусть получают десять процентов. А Рябой и Лазарев должны наконец сказать нам, что творится у нас на Кавказе. Почему их люди стали конкурировать с нашими людьми. У меня есть данные. Люди Рябого напали на наш катер, перевозивший грузы в Батумском порту. Убили всех охранявших катер. Почему они это делают? Кто им разрешил? Мне звонил Шалва Руруа из Батуми – говорит, когда это все кончится? Что вы здесь, в Москве, думаете?
Хотивари не понравилось, что Шалва звонил именно Зурабу, а не ему, ставшему преемником Михо. Но он опять ничего не сказал. Умение ждать и умение молчать всегда выгодно отличали Гурама Хотивари от других лидеров преступного мира.
– Как напали? – разозлился Погосов. – Им же доставили только недавно груз через Армению.
– Груза тоже нет, – махнул рукой Зураб, – там кто-то работает против нас. Они налаживают новые связи с Ираном через карабахский коридор. Идут за нами след в след. Говорят, там часто видят какого-то лысого человека. Его, видимо, послал сам Рябой. Он и отдал приказ напасть на катер Шалвы. Нам нужно договориться и выяснить, что они хотят. Почему так действуют?
– Лысый, говорите? – нахмурился Багиров. – Мне это тоже не нравится. В Баку обнаружен крупный склад наркотиков. Была перестрелка, есть убитые. И опять какой-то лысый сбежал. Теперь его ищут по всему городу. Но это склад не мой. Я о нем даже не слышал.
– Что будем делать? – спросил Саркисян. Он уже понял, что размах деятельности Рябого действительно требует привлечения к сотрудничеству группы Рубинчика. И не возражал. Сидевший в стороне и молчавший все время Саша Хряк, не любивший людей Рубинчика, тем не менее посчитал необходимым молчать. Он еще не чувствовал себя достаточно уверенно после смерти Василия.
– Я поговорю с Рубинчиком, – предложил Багиров, – вы посылайте людей к Лазареву. Войну нужно кончать. Что касается уважаемого Давида, то он прав – мы просто обязаны найти негодяя, убившего наших друзей. Если Гураму и его людям не удастся выйти на этого убийцу в ближайшие три дня, я лично буду требовать от Лазарева выдать его нам. Не беспокойтесь, Давид, этот человек будет иметь возможность защищать свою жизнь. Схватка будет честной, – сказал он, сам не веря в свои слова.
– Договорились, – шумно вздохнул Саркисян, – я всегда доверял вам, Рафаэль Мамедович, решение самых сложных вопросов. Вы, как всегда, правы.
Уже сидя в автомобиле, Саркисян зло пробормотал Погосову:
– Они забирают слишком много. Если Багиров договорится с Рубинчиком, все может измениться. Они возьмут под контроль весь город.
Давид, возвращавшийся с Гурамом Хотивари, молчал всю дорогу. Гурам обдумывал, как быстрее отправить несносного старика домой в Грузию. Его тяготила столь плотная опека.
А Багиров заснул на заднем сиденье своего автомобиля, возвращаясь в город. Семью он давно отправил в Англию и теперь ночевал у любовницы. Последней его мыслью было тревожное воспоминание о лысом, столь неуловимо появлявшемся повсюду.
«Кто-то за ним стоит в Баку», – подумал он перед тем, как заснуть.
Глава 22
События, происшедшие в Баку, широко обсуждались по всему городу. Двое убитых и один захваченный бандит выросли до размеров огромной банды в несколько десятков человек. Слухи ползли по городу. Нашлись очевидцы, рассказывающие, как шло настоящее сражение между бандитами и прибывшими к месту армейскими частями. Вокруг двухэтажного здания фирмы постоянно находились сотни зевак, журналисты, фотокорреспонденты.
Рана Мирзы Джафарова оказалась достаточно серьезной, и ему пришлось все утро провести в госпитале МВД, где обрабатывали его левую руку, накладывали бинты и лекарства. В госпитале были дефицитные в городе лекарства, и врач, проводивший всю процедуру, твердо обещал, что рука заживет уже через месяц. Джафарову действительно повезло. Пуля, пробив мякоть, почти не задела кость, и это было единственным утешением.
Исчезнувшую машину искали по всему городу. На дорогах были выставлены посты, дано описание бежавшего лысого бандита. Но нигде «Принц Дайво» не появлялся. Машина словно провалилась сквозь землю. Уже к утру были готовы фотографии «лысого», полученные от Лаутона. Они были разосланы по всему городу. Было приказано брать бандита только живым. Указывалось, что он очень опасен. По приказу Велиева была сформирована целая группа, занимавшаяся разбором обнаруженных бумаг и документов. Возглавить группу было приказано Джафарову. Пять данных ему в помощники следователей районных прокуратур внимательно исследовали каждую найденную бумагу. Кроме всего прочего, на складе было обнаружено более двухсот килограммов наркотических веществ, очевидно, привезенных в Баку из Ирана на автомобиле, осуществлявшем перевозку грузов. Сам автомобиль – большегрузный «Мерседес», принадлежавший компании «Авто-Баку», был обнаружен в гараже компании. Допрошенный водитель ничего не мог сообщить, так как не отвечал за качество грузов. Он получал свой груз в иранском городе Асландузе, где и ставились пломбы, которые затем вскрывались в присутствии представителя компании в Баку. Водитель даже не подозревал, что среди ящиков и мешков, которые он вез в город, были наркотики, столь успешно спрятанные в одну из коробок.
Отпустив водителя, Джафаров поехал в горотдел милиции, чтобы лично допросить сидевшего там Зейнала Манафова.
В помощь Джафарову был откомандирован Ибрагим Караев, следователь прокуратуры Низмаинского района Баку. Вдвоем они и принимали Манафова в комнате следственного отдела УВД города. Манафов, уже знавший, что во время вчерашней перестрелки был убит работник полиции, отлично сознавал, что шансов у него нет. Во всех цивилизованных странах убийство работника полиции ставит преступника в особое, исключительное положение. Ему нет места в тюрьме, где все конвоиры, охранники, надзиратели знают о его преступлении. Его не признает преступный мир, отвергая от себя убийцу сотрудника полиции. И наконец, он часто находится вне закона, ибо закон в таких случаях предусматривает самое тяжкое, зачастую максимально возможное наказание, а человек, получивший это наказание, никогда не имеет возможности надеяться на снисхождение. Ибо он, стреляя в полицейского, стреляет в сам Закон, в Государство, а Закон и Государство не прощают подобного никогда.
Поэтому приведенный конвоирами Манафов был в подавленном настроении и не собирался отвечать на какие-либо вопросы следователей. Несмотря на все вопросы Джафарова и Караева, он молчал, отвернувшись к окну. Джафаров понял, что таким образом они ничего не добьются, и решил несколько изменить тактику.
– Значит, ты не собираешься говорить? – спросил узника Джафаров. – Что ж, это твое право. Можешь не отвечать. Я знаю, что не ты стрелял в погибшего Джафара, но ты как сообщник получишь пятнадцать лет. Принимал участие в убийстве работника полиции и стрелял в других. Это ты понимаешь?
Манафов по-прежнему молчал.
Караев ударил кулаком по столу:
– Говори, мерзавец, иначе сейчас позову ребят, посажу тебя на бутылку!
Манафов по-прежнему молчал.
– Не надо, – сказал Джафаров своему ретивому коллеге, – он ведь считает себя героем. Стрелял в работников милиции, – Мирза по-прежнему говорил «милиции», хотя в Азербайджане милиционеров уже давно называли полицейскими, – участвовал в хранении наркотиков. Он думает, что в тюрьме будет героем.
Манафов презрительно скривил губы, но по-прежнему не сказал ни слова.
– А вот героем ты не будешь, – заметил Джафаров, – и знаешь почему? Ведь другие заключенные могут узнать, куда и с кем ты ходил в Асландуз.
На лице Манафова впервые появилось какое-то осмысленное выражение, кажется, даже страх.
– Не понимаешь? – спросил его Джафаров. – Ведь это вы убили старого чабана в горах. А мальчишка, в которого стрелял твой друг, выжил. Представь себе, выжил и нам все рассказал. – Теперь сомнений не было. Манафов явно испугался. Он понимал, что скажет дальше Джафаров.
