Военная тайна - Шейнин Лев Романович (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗
И он быстро пошёл к шкафу за лекарствами. Фунтиков посмотрел ему вслед, и его словно обожгло давнее, но живое воспоминание. Эта походка с виляющим задом, этот тусклый, какой-то стеклянный взгляд, этот тяжёлый подбородок… Ну конечно, это он, старый знакомый, тот самый немец с моноклем, у которого он тогда выкрал бумажник…
Достав пакетики с порошками, аптекарь вернулся к стойке.
“Вот, прошу вас, - сказал он, - тут есть лекарства против грипп. Это очень хороший лекарство, очень хороший фирмы Шеринг”.
“Шеринг? - спросил Фунтиков, сразу вспомнив и эту фамилию. - Отто Шеринг?”
Немец спокойно, разве только чуть быстрее чем следовало, взглянул на Фунтикова.
“О нет, - медленно произнёс он, - почему Отто Шеринг? То есть просто Шеринг, а совсем не есть Отто. Шеринг самый крупный германский фирма лекарств”.
“Понимаю. Но я имею в виду другого Шеринга, а именно, Отто Шеринга. Ведь вы его знаете?”
“Шеринг есть много немецкий фамилия. Это всё равно, что в России Иванов. Но я не имель знакомый Отто Шеринг. А что, господин офицер знает такого Отто Шеринг?”
“Господин офицер, - очень твёрдо произнёс Фунтиков, не спуская с немца глаз, - господин офицер знает не только Отто Шеринга, но и вас, господин аптекарь. Вы мой старый знакомый, ещё по Москве”.
“Но я никогда не бываль в Москва, - уже не так спокойно, как раньше, сказал аптекарь. - И я совсем не имель честь знать господин офицер. Я есть хозяин этой аптеки, и я вовсе не зналь никакой Отто Шеринг… Я есть старый германский коммунист и даже сохраниль свой партийный книжка”.
“Одевайтесь, господин “коммунист”, - ответил Фунтиков, - и следуйте за мной”.
И в тот же вечер, сидя перед столом следователя, старый немецкий шпион на отличном русском языке и уже без всякого акцента подробно рассказал о том, как в 1944 году он получил приказание поселиться в этом городе под видом аптекаря, остаться в нём в случае прихода Советской Армии и спокойно готовить кадры шпионов и диверсантов. Он рассказал и о том, как его снабдили на этот случай фиктивным партийным билетом, а месяца за три до прихода Советской Армии даже на некоторое время арестовали якобы по подозрению в “пораженческих настроениях”.
“Было очень важно, - сказал он, - на всякий случай создать мне определённую репутацию. С этой целью была инсценирована слёжка за мной, обо мне “секретно” допрашивали моих соседей и квартирную хозяйку и меня даже внесли в списки “подозрительных лиц”, заведённые в местной полиции, которые “случайно” остались не уничтоженными. Как видите, всё было продумано до мельчайших деталей. И, кто знает, если бы меня случайно не узнал этот “старый знакомый”, то я и не сидел бы перед этим столом, а продолжал бы мирно торговать касторкой и ландышевыми каплями”.
Когда Бахметьев закончил свой рассказ, было уже поздно. Но улицы Москвы всё ещё жили движением, смехом, музыкой. На бульваре гремел оркестр, смеялись девушки. Ярко светились окна домов, распахнутые всей столицей настежь в эту спокойную, мирную, послевоенную ночь.
