Парижский антиквар. Сделаем это по-голландски - Другов Александр (читать книги без TXT, FB2) 📗

На следующее утро около одиннадцати я уже дежурю на углу площади Аммония. Эта площадь фигурирует почти во всех разговорах русских туристов. Она служит ориентиром в походах за покупками, и, кроме того, поблизости находятся лавочки и магазины, в которых торгуют шубами. Торговцы стоят на улице и по-русски зазывают к себе покупателей. Как они выделяют русских из шумной и суетливой толпы, остается загадкой.

Центральная площадь Афин больше похожа на небольшой перекресток нескольких улиц, посреди которого, ко всему прочему, идет то ли строительство, то ли ремонт мостовой. Это придает площади еще менее презентабельный вид.

Ровно в одиннадцать рядом со мной останаливается небольшая серебистая «тойота-авенсис». Водитель, не вылезая из машины, распахивает дверцу. В машине ее владелец — смуглый худощавый грек с задумчивыми печальными глазами и короткими курчавыми, совсем седыми волосами, — молча жмет мне руку.

Только после того, как машина вливается в поток движения, он раскрывает рот:

— Давайте поговорим о деле в одной таберне. Здесь недалеко.

И снова замолкает. Уже сделав заказ в таверне, или как здесь называют ресторанчики, «табсрне», Я накис кладет худые руки со сцепленными пальцами на стол и спрашивает:

— Итак, что я могу для вас сделать?

Мне требуется несколько минут, чтобы изложить свою просьбу, и все это время Янакис невозмутимо смотрит на меня. Этот грек все больше мне нравится. С таким же выражением лица он бы принимал заказ на ящик узо — кошмарной, на мой вкус, анисовой водки, которой здесь потчуют «за счет заведения» всех посетителей ресторанов. У этой водки, которую у меня на родине еще иногда поэтически именуют «каплями датского короля», а во Франции — «пастис», — угнетающий вкус микстуры от кашля. Каждый раз, когда официант, сладко улыбаясь, сообщает, что это угощение предоставляется бесплатно хозяином заведения, меня тянет сказать, что ни один здравомыслящий человек за деньги это пить и не станет.

И сегодня официант приносит нам два стаканчика, до половины наполненных узо. Он торжественно бросает туда лед, и у нас на глазах содержимое стаканов становится молочно-белым. Мой собеседник с наслаждением пригубливает принесенный напиток, я невежливо воздерживаюсь.

Выслушав меня, Янакис задумывается. Затем негромко говорит:

— Господин, который меня вам рекомендовал, знает, зачем я вам понадобился?

— В общих чертах. Поэтому он, собственно, и посоветовал обратиться именно к вам. Он характеризовал вас как одного из ведущих специалистов в данной области.

Янакис принимает комплимент хладнокровно.

— Спасибо. На какую сумму примерно вы хотите создать коллекцию?

— Около семи-восьми миллионов.

Грек задумывается еще глубже. Потом молча принимается за салат из помидоров, огурцов, лука, сладкого перца, маслин и брынзы. Закончив трапезу, Янакис вздыхает:

— На это требуется время.

— Тот, кто вас рекомендовал, сказал мне, что вы коллекционировали подобные вещи. Более того, у вас хорошее собрание подделок. Это облегчает задачу. Основа есть, остальное можно сделать.

— Так-то оно так. Но некоторые из вещей, которые я собирал, известны специалистам.

— Специалисты эту коллекцию смотреть не будут.

Впервые за время нашего знакомства мой собеседник усмехается:

— Этого действительно лучше избегать. Ну, хорошо, сколько у меня есть времени для изготовления заказа? И как вы намерены расплачиваться?

— Что касается времени, то его очень мало. Было бы хорошо уложиться в недели полторы, от силы две. Я хочу сказать, самое позднее через пятнадцать дней коллекция должна быть в Париже.

Грек поднимает руки ладонями вверх и явно намеревается выразить свое негодование по поводу этих требований. Но он еще не все знает о моих намерениях, поэтому возмущаться рано.

— Подождите негодовать. Мои условия еще хуже, чем вы можете предположить. Сейчас я готов оплатить только расходы на изготовление работ, и лишь по завершении всей операции вы получите остальное.

Moi'i собеседник задумчиво говорит:

— Это неслыханно и совершенно неприемлемо.

Однако выражение его лица свидельствует как раз об обратном. Оно означает, что мое предложение в принципе может обсуждаться, хотя и в ходе трудных торгов.

— Я понимаю ваше недовольство, но ничего не могу поделать — у меня нет денег.

— Вы не учитываете некоторые вещи. Наши художники пишут совершенно в другой манере.

— Я знаю не так мало, как вы думаете. Действительно, то что, продается в магазинах для туристов, выглядит угнетающе. Однако у вас есть хорошие профессионалы. До встречи с вами я походил по улицам вокруг Акрополя и посмотрел выставленные на улицах работы. Эти ребята могут почти все. И уж точно делать копии.

Мой собеседник не сдается.

— Есть еще проблема получения соответствующих материалов. Нужны старые холсты, бумага и так далее. Все это требует средств и времени.

— Это технические детали, которые я, увы, не могу решить за вас. Нам сейчас нужно достичь принципиальной договоренности.

Янакис печально вздыхает.

— Вы выставляете очень тяжелые условия. Кроме того, есть еще проблема доставки работ до места. Это будет стоить тысяч пятнадцать-двадцать долларов. Я считаю доставку в центр Западной Европы.

— Доставку мы оплатим.

— Хорошо, что хоть так. Что вы можете сказать об общей сумме, которую вы предполагаете мне выплатить?

— Давайте посчитаем вместе. Я думаю, что общая номинальная стоимость коллекции, о которой идет речь, составляет около семи-восьми миллионов долларов. Чтобы быстро продать ее и оставить покупателю надежду на прибыль в случае перепродажи, нужно отдавать это собрание, скажем, миллиона за четыре-четыре с половиной. Ровно треть — ваша.

— Половина.

Жители древней Лаконики вряд ли смогли бы выразить мысль более сжато и ясно, чем мой собеседник. Впрочем, выставлять требования всегда легче, чем отклонять чрезмерные притязания. Поэтому мне приходится быть многословны Nt.

— Мне еще предстоит убедить своих партнеров, что вам следует отдать хотя бы двадцать пять. На большее они вряд ли пойдут, потому что картины все-таки не настоящие. Я преклоняюсь перед вашим знанием предмета и профессионализмом, но, согласитесь, главное — умение продать изготовленный продукт.

Янакис снова начинает тяжело вздыхать, но в конце концов мы достигаем договоренности почти по всем пунктам. Более того, Янакис соглашается доставить заказ в указанное место, с тем чтобы мне не пришлось ждать его исполнения в Греции.

Под конец я вдруг вспоминаю, что чуть не упустил важную деталь:

— Кстати, мне нужно будет взять с собой некоторые работы. Из тех, которые войдут в коллекцию. Причем десятка полтора. Хорошо бы из, них иметь четыре-пять настоящих работ. Конечно, недорогих. Можно графику, она будет стоить по полторы-две тысячи лист или даже меньше, и за них я вам заплачу.

Янакис с усмешкой кивает. Этому человеку не нужны дополнительные пояснения.

Мы отмечаем заключение сделки распитием еще одной бутылки красного греческого вина и договариваемся о встрече в офисе Янакиса через день. Нам еще предстоит обсудить конкретный перечень картин, которые должны войти в коллекцию. На этом моя задача в Греции будет выполнена.

Каждое утро в отеле «Маре Ностру» согрето предвкушением завтрака. Шведский стол здесь обилен, а обслуживание заставило бы прослезиться американского миллионера или английского аристократа. По крайней мере мне, шпиону средней руки, оно нравится.

В ресторане гостиницы я попал за стол с тремя соотечественницами лет по тридцать. Они работают в инофирме, и, бросив мужей с детьми в Москве, приехали сюда отдыхать. Все три, как специально подобраны — разной масти и цвета глаз. Распознав во мне земляка, они хором закричали:

— Ура! Теперь есть кому занимать лежаки на пляже, ходить за вином и ограждать от посягательств.

— Что, были посягательства?

На мой кислый вопрос последовал исполненный женской логики ответ: