Вместе с Россией - Иванов Егор (книги без сокращений txt) 📗
Николай встает с дивана, берет с письменного стола аккуратно сложенную карту Европы и кладет ее на курительный столик. Затем пододвигает ближе одно из кресел и садится.
Он уже совсем освоился с гостем и говорит, как в домашнем кругу, желая произвести впечатление на Палеолога, а значит и на Францию, своей искренностью и благожелательностью.
— Сначала об интересах России, мой дорогой посол… Мы ожидаем от победы в войне против германцев в первую голову исправления границ Восточной Пруссии. Генеральный штаб желает, чтобы новая граница проходила по берегу Вислы… Я же полагаю это чрезмерным, тем более что намерен воссоздать Польшу, для которой будут необходимы Познань и часть Силезии. Мы отберем эти части от Германии и отдадим новой Польше. Кстати, мой дорогой посол, как вам нравится воззвание к полякам, с которым обратился по моему повелению великий князь главнокомандующий? — поинтересовался император. — Надеюсь, оно создаст необходимый для победы дух в сердцах всех поляков, живущих в нашей империи и прозябающих в империях Австро-Венгерской и Германской…
Палеолог действительно весьма интересовался польской проблемой и взаимоотношениями поляков и русских. Однако действовал он как раз в противоположном направлении — посол всячески хотел поссорить поляков и Россию, возбудить дух сепаратизма и русофобии на польских землях. Поэтому он весьма насторожился, когда услышал из уст царя о Польше. В самых восторженных выражениях Палеолог расхвалил воззвание Николая Николаевича к полякам, хотя был весьма низкого мнения о нем: документ был расплывчатый и малообещающий. Он вызвал энтузиазм, который сам Николай Николаевич озаботился поскорее притушить, чтобы не дать полякам ничего конкретного.
Николай не замечает фальши в восторгах посла и продолжает делиться самыми сокровенными мыслями о переустройстве послевоенной Европы по предначертаниям союзников.
Он говорит о том, что Россия потребует себе Галицию и часть Карпат, чтобы дойти до естественных пределов на западе, в Малой Азии займется армянами, которых ни в коем случае нельзя оставлять под турецким игом. Он открывает послу, что если будет особая просьба армян, то Армения сможет присоединиться к России. Когда Николай доходит до судьбы черноморских проливов, он останавливается. Вопрос слишком серьезен, чтобы говорить о нем скороговоркой. Посол, зная об особом интересе своего правительства и, главное, своего дальновидного друга — президента, просит Николая объясниться.
— Для России это будет самый важный результат войны, и мой народ не понял бы без него тех жертв, которые я заставил его понести во имя справедливости… — высокопарно начинает царь. — Должен признаться, твердого решения у меня пока нет. Однако два принципиальных вывода я уже сделал для себя и, надеюсь, мои союзники целиком поддержат их…
«Как бы не так! — думает посол. — Если бы господин Романов знал истинное мнение Парижа и Лондона о категоричном нежелании отдать России проливы, он бы, наверное, пошел войной не против Вильгельма, а против нас…»
На лице же посол изображает улыбку внимания и готовится запомнить слова царя дословно, ибо понимает: здесь стержень беседы, ее главный интерес для Пуанкаре.
— Турки должны быть изгнаны из Европы, — уверенно начинает Николай. — Во-вторых, Константинополь может стать нейтральным портом, городом под международным управлением. Северную Фракию — до линии Энос — Мидия — следует присоединить к Болгарии, а остальное — от этой линии до морей, конечно, исключая окрестности Константинополя, отойдет к России…
Посол решает уточнить, но так, чтобы не сложилось впечатления согласия Франции на решение проблемы проливов в пользу союзника.
— Ваше величество! — осторожно прерывает он царя. — Если я правильно понимаю мысль, то Босфор, Мраморное море и Дарданеллы составят западную границу Турции, а сами турки останутся запертыми в Малой Азии?
— Да, так! — отзывается царь.
«Ну и аппетит у этих мужиков!» — думает Палеолог.
Не давая согласия за Францию, посол решает все же получить кое-что для своей страны. Пока хотя бы поддержку Николая во французских территориальных приобретениях на развалинах Османской империи.
— Я хотел бы напомнить, ваше величество, о том, что Франция обладает в Сирии и Палестине важными духовными и материальными интересами. Мы хотели бы получить эти части Турецкой империи под свое управление и надеемся на согласие России…
— Разумеется! — проявляет щедрость Николай. — Мои дорогие союзники могут рассчитывать на мое одобрение всего, что они хотят потребовать от нынешнего неприятеля…
Николай аккуратно складывает карту Европы и берет вместо нее лист, на котором крупным планом изображены Балканы.
— Мой дорогой посол, теперь я хотел бы высказать свою точку зрения о будущих территориальных изменениях на Балканском полуострове, — спокойно и неторопливо говорит он. — Полагаю, что Сербия может присоединить себе Боснию, Герцеговину, Далмацию и северную часть Албании. Греция, видимо, получит южную Албанию, кроме Валлоны, которая могла бы отойти к Италии, если та будет хорошо себя вести… Болгария, если она вступит в войну на нашей стороне, будет компенсирована от Сербии областями в Македонии…
Николай водит мизинцем по тем странам и районам, о которых говорит. Посол внимательно следит за его движениями. Палеолог ни словом не реагирует, но император, кажется, с большим удовольствием слушает сам себя и не замечает молчания посла.
— Что же будет с Австро-Венгрией? — вслух раздумывает царь. — Она, наверное, не выдержит тех территориальных потерь, на которые вынужден будет пойти Франц-Иосиф.
Посол решается вступить в разговор. Австро-Венгрия — это не сфера интересов Франции, и здесь можно обещать все, что только пожелает Россия, — ведь ей никогда не достанется то, на что она претендует. Англия не позволит слишком усилиться славянской империи.
— Да, Венгрия, лишенная Трансильвании, которую следует отдать Румынии за ее помощь в войне, вряд ли захочет и далее выступать в одной империи с Австрией. Австро-венгерский союз потерпел крах… Чехия наверняка добьется независимости; у Австрии останутся только немецкий Тироль и Зальцбургская область…
Император, полузакрыв глаза, поет, словно песню, планы расчленения старинного врага и предателя России.
— А что вы думаете делать с Германской империей? — вопрошает Палеолог.
Несколько мгновений Николай молчит, словно подбирает слова и проговаривает их сначала для себя. Его губы беззвучно шевелятся.
— Главное я вижу в том, — медленно и значительно произносит он, — чтобы императорское достоинство не было сохранено за домом Гогенцоллернов. Они обманули народы, нарушили мир в Европе и должны поплатиться германской короной. Впрочем, они могут остаться прусскими королями в новой Германии, куда Пруссия может войти отнюдь не ведущей и главенствующей силой…
Посла это устраивает, ибо объединенная Бисмарком под эгидой Пруссии Германия не только оставалась могучей силой в Европе, направленной против Франции, но и отобрала у его родины Эльзас и Лотарингию. Царь продолжает. Посол — весь внимание.
— Впрочем, границы Пруссии также должны измениться, чтобы ее милитаризм никогда больше не мог получить достаточных питательных соков… Мы вернем Польше ее земли, находящиеся сейчас под Пруссией, а границу Восточной Пруссии отодвинем далеко на запад… Разумеется, Франция возвратит себе Эльзас и Лотарингию, и я отдал бы вам еще рейнские провинции…
«Браво! — мысленно восклицает посол. — Наконец-то он заговорил о настоящем деле?..»
— Несчастная Бельгия, попираемая ныне германским сапогом, в награду за свое участие в нашем союзе сможет получить в области Аахена достаточное приращение к своей территории…
— А колонии? А германские колонии?! — нетерпеливо торопит посол царя.
— Я полагаю, что их разделят между собой Англия и Франция. У России нет претензий на колониальные владения… — спокойно, словно о давно решенном, говорит Николай. — Я хотел бы еще двух территориальных изменений, — добавляет он после краткой паузы. — Шлезвиг, отобранный у Дании, должен быть возвращен ей вместе с районом Кильского канала…
