Родина Кэрри - Каплан Эндрю (смотреть онлайн бесплатно книга .TXT) 📗

— Иди ты! — пробормотала Кэрри.

— Насколько мне известно, госсекретарь Брайс тоже не пострадала. Она сегодня собирается встретиться с Бенсоном и аль-Уалики. Премьер и посол как раз обсуждали встречу, когда ты ворвалась в кабинет.

— Ну да. Как только самолет сел, ее тут же отвели в бункер при «Кэмп-Виктори» и держали там, пока в Эль-Амирии все не утихло.

— Дэвид ждет от тебя подробного устного отчета. Я тоже. Срочно возвращайся в Лэнгли.

Ага, ждут они. Это скорей всего предлог, чтобы снова засунуть ее в отдел к Ерушенко.

— Я ведь не облажалась? — спросила Кэрри.

— Наоборот. И Дэвид, и Драйер строчат положительные отзывы для твоего досье. Поздравляю, Кэрри! Возвращайся быстрее, надо многое обсудить с глазу на глаз.

— Саул, еще остались вопросы: до конца не раскрыто бейрутское дело, Абу Назир на свободе — он, наверное, в Хадисе или еще где. Абу Убайда обронил одну фразу, когда допрашивал Ромео… то есть Уалида Карима… и его слова не идут у меня из головы.

— Завтра у меня в кабинете все и обсудим. Да, еще, Кэрри…

— Слушаю.

— Ты просто жжешь. Правда. Не терпится поговорить с тобой лично. Надо многое обмозговать, хотя Перри требует, чтобы ты задержалась. Мол, ты пока нужна ему в Багдаде.

По всему телу разлилось тепло, как от рюмки текилы. Саул счастлив за Кэрри, а его похвала — как наркотик.

Кэрри забронировала билет в Вашингтон, но в аэропорту Аммана на нее снизошло внезапное озарение, и она поменяла билет — на рейс до Бейрута.

Сейчас, пролетая над столицей Ливана, Кэрри подмечала высотки: башня «Марина», отели «Хабтур» и «Фенисия», «Кроун плаза». Забавно, все началось здесь, в Бейруте, с проваленной встречи и продолжалось как один большой забег, марафон. Возвращаясь в Бейрут, Кэрри в некотором роде замыкала круг. Или нет, для нее все началось даже не со злополучной ночи в районе Ашрафия, а еще когда она вернулась в Принстон после первого заскока, который чуть не оборвал ее студенческую карьеру и не перечеркнул всю будущую жизнь.

Две вещи спасли ей жизнь: клозапин и Бейрут. Они тогда прочно вошли в ее жизнь.

Лето. Первый курс. Кэрри вернулась к занятиям, от которых теперь не отрывалась. Больше она не бегала — из команды ее исключили — и в пять утра не поднималась. Бойфренд Джон тоже остался в прошлом. Кэрри принимала литий, иногда — прозак. Врач постоянно менял дозировку. Кэрри бесилась. Говорила Мэгги, будто литий отупляет (пунктов на двадцать снижает ай-кью).

Все стало труднее. Кэрри пожаловалась доктору Маккошу из студенческого медпункта, что как будто видит мир сквозь толстое стекло, будто все вокруг нереально. Временами нападала чудовищная жажда, тогда как аппетит исчезал совершенно. Дня два, три или даже четыре Кэрри могла не есть, только пила и пила. О сексе даже не вспоминала. Просто перемещала свое тело из аудитории в аудиторию, потом назад в общежитие и думала при этом: больше так нельзя, это невыносимо.

Спасение она увидела в зарубежной программе для студентов, изучающих культуру Ближнего Востока: набирали группу для отправки в Бейрут, учиться в Американском университете. Поначалу отец даже слышать ничего не хотел и платить отказался. Хотя Кэрри и пыталась убедить его, дескать, поездка пригодится для дипломного проекта.

— А что, если тебя там прихватит? — спросил он.

— А что, если меня снова здесь прихватит? Кто мне поможет? Ты, пап?

Про тот злополучный День благодарения упоминать Кэрри не стала. Оба — и Кэрри, и Фрэнк — понимали: она может запросто повторить судьбу отца. Кэрри никому не говорила, как сама подумывала о суициде.

— Я обязана поехать, — сказала она и добавила: — Это из-за тебя ушла мама. Меня ты тоже прогнать хочешь, пап?

Наконец отец сдался.

Так она впервые оказалась в Бейруте, окруженная руинами древних построек, в компании студентов со всего Ближнего Востока, гуляя по улице Блисс с другими ребятами, поедая шаурму и манеиш, отрываясь в клубах на улице Моно. А когда у нее почти закончился литий, она совершила для себя великое открытие: пришла к местному доктору в Зарифе — маленькому человечку с умными глазами — и поведала, как литий действует на нее. Тот внимательно посмотрел на Кэрри и предложил: «Как насчет клозапина?»

Наконец она открылась кому-то, излила душу, и это сработало. На клозапине Кэрри снова стала прежней, как до заскока. Когда же она пришла к доктору за новым рецептом, тот уезжал в отпуск. «Что, если ваш коллега не выпишет мне рецепт?» — испуганно спросила Кэрри. «Это же Ливан, мадемуазель, — ответил тот. — За деньги здесь выпишут что угодно».

Тем летом кусочки головоломки встали на свои места. Руины римских построек, исламская мозаика, джаз далеко за полночь, поэтика и напевность арабской речи, корниш и прибрежные клубы, аромат свежеиспеченного сфуфа [41] и пахлавы, призывы муэдзина с высоты минарета, снова клубы и горячие арабские мальчики, смотревшие на Кэрри голодным, чуть ли не плотоядным взглядом… Отныне Кэрри знала: что бы ни случилось в ее жизни, Ближний Восток навсегда останется частью ее.

И вот, сходя по трапу в аэропорту Рафика Харири, Кэрри надеялась, что кусочки очередной головоломки тоже станут на свои места здесь, в Бейруте. Забег продолжался, потому что она не верила, будто этот козел Филдинг застрелился. Его убили, и убийца все еще здесь. Миссия продолжалась, как и марафон Кэрри.

Кэрри взяла такси. По пути из аэропорта, когда они ехали по дороге Эль-Асад, мимо поля для гольфа, таксист — христианин — все разорялся о том, как в городе готовятся к Пасхе, и что его теща печет лучшие в Бейруте маамули — куличики с грецким орехом и глазурью. Он высадил Кэрри возле часовой башни у площади Неджме, и оттуда она пешком прошла несколько кварталов до местного штаба ЦРУ. Она собиралась встретиться с Рэем Сондерсом, новым начальником местного отделения.

Проходя мимо столиков кафе под сводчатым портиком, Кэрри невольно вспомнила, как последний раз этим путем пришла на встречу с Дэвисом Филдингом и тот объявил, дескать, ее карьере конец.

Кэрри вошла в подъезд, поднялась по лестнице и нажала кнопку домофона. Представилась, и ее впустили. Молодой американец в клетчатой рубашке попросил подождать в приемной. Наконец к ней вышел сам Сондерс: высокий, стройный, сильный, лет за сорок, с длинными баками, которые придавали ему вид выходца из Восточной Европы.

— О тебе слухи ходят, — поздоровавшись, сказал он и проводил Кэрри в кабинет Филдинга с видом на улицу Маарад. — Если честно, я удивился, когда ты позвонила. Саул тоже.

— Злится, наверное, что я не вернулась в Лэнгли?

— Сказал, что все равно не отговорил бы тебя от возвращения в Бейрут. — Сондерс жестом пригласил Кэрри садиться. — Кстати, я слышал про Абу Убайду. Поздравляю, отличная работа.

— Я прямо в растерянности. Может, зря я сюда приперлась?

— Саул признался, что тебе неймется расследовать смерть Филдинга. Ты ведь поэтому прилетела?

— Сами знаете, — ответила Кэрри. — А вам это не интересно? Если Филдинг не застрелился, то дело нельзя считать закрытым. Неважно, за что его убили, вы можете стать следующей целью.

— О-очень любопытно, — произнес Сондерс и с нескрываемым интересом посмотрел на Кэрри. — Насколько мне известно, вы с Филдингом не питали друг к другу большой любви. С чего это тебя волнует его гибель?

— Да, Филдинг был та еще сволочь, никто по нему горевать не станет. В Лэнгли, можно сказать, его ждал расстрельный взвод. А вы тут, наверное, разгребаете рабочие завалы, которые он после себя оставил, оцениваете, как сильно он скомпрометировал местную контору.

— Ну, я бы на его месте точно застрелился, — тихо заметил Сондерс.

— Да, но вы не Дэвис. У него духу бы не хватило. Его убили, и что-то мне подсказывает, что это связано с актрисой Раной Саади и Соловьем. Это была моя операция, и мне ее надо довести до конца.