Черный крестоносец - Маклин Алистер (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗
Флекк отпирает дверь блокгауза. Дулом автомата отталкивает китайца, парни берут пленного под стражу. Следующая дверь. Зажигаем свет.
Леклерк, расколовший все передатчики, оставил в неприкосновенности консоль запуска. Не смог добраться до нее. Да и не хотел добираться. Он ведь не знал, что система самоуничтожения приведена в готовность.
Пересекаем комнату. Я склоняюсь над рубильником генератора. И тут замечаю сложенный листок в нагрудном кармане. Записка, которую мне отдал Флекк! Разворачиваю, разглядываю листок. Всего несколько слов:
«Прости меня, пожалуйста, Джонни. Я отменяю свое решение не выходить за тебя замуж. Иначе ты всю жизнь будешь попадать в затруднительные ситуации. P.S. А кроме того, я люблю тебя — самую чуточку».
И в самом низу: «P.P.S. Ты и я, и огни Лондона».
Я сложил записку, отложил в сторону. Отрегулировал у себя над головой перископ. Четко рассмотрел силуэт «Грассхоппера» на горизонте, пышный дымовой плюмаж, по которому можно судить: судно идет на запад. Я убрал сеточку, прикрывающую кнопку ликвидации, повернул белую ручку на 180" и нажал кнопку. Загорелся зеленый огонек. Часовой механизм на «Черном сорокопуте» отсчитывал последние секунды.
Двенадцать секунд. Двенадцать секунд между нажатием кнопки и включением системы. Двенадцать секунд. Я покосился на свои часы.
Секундная стрелка неуклонно вершила свой круг. Две секунды. Я уткнулся в глазок перископа. Впереди расплывчатое пятно. И тогда я изо всех сил нажал на кнопку ликвидации.
Ракета прекратила свое существование. Даже на таком расстоянии взрыв выглядел устрашающе. Сперва — вулкан кипящей воды, мигом поглотивший судно, потом — огненный столб в тысячу футов под самые небеса. Потом — ничего. Конец «Черному сорокопуту». И конец всему.
Я отвернулся. Флекк положил мне руку на плечо. Едва держась на ногах, я проковылял вперед, в искрящуюся синеву нового дня. Тяжелый грохот взрыва пророкотал в море и разбудил эхо в молчаливых предгорьях.
Эпилог
Маленький пропыленный человечек в маленькой пропыленной комнатенке.
Так я обычно воспринимал его. Маленький пропыленный человечек в маленькой пропыленной комнатенке.
Он буквально подпрыгнул, когда я отворил дверь. Завершив вираж вокруг стола, он приблизился ко мне вплотную, долго тряс мою здоровую руку, подвел к креслу напротив стола. Королевские почести в честь героя-победителя. Готов побиться об заклад, такого с ним прежде не случалось. Когда сюда впервые вошла Мэри Гопман, он не потрудился даже оторвать свое седалище от стула.
— Присаживайтесь, присаживайтесь, мой мальчик. — Серое морщинистое лицо одухотворено заботой. Настороженные синие глаза отражают тревогу, которую сей муж никогда не выказывал в открытую. — Боже мой, Бентолл, ты выглядишь ужасно.
У него за спиной зеркальце, загаженное мухами, покрытое пылью, как и всякий другой предмет в этой комнате. Сколь я могу судить, он не преувеличивает. Левая рука — на черной перевязи, в правой — тяжелая трость, налитые кровью глаза, бледные запавшие щеки, багровый шрам от виска к подбородку. Любители мистики могут принять меня на службу в качестве привидения.
— Не так я плох, как кажется, сэр. Просто очень устал. — Одному Господу Богу ведомо, как я устал. За двое суток полета, от Сувы до дома, я и двух часов не поспал.
— Успел ты перекусить, Бентолл? — Я готов держать пари, что подобной демонстративной сердечности эта комната не видывала за все царствование полковника Рейна.
— Нет, сэр. Позвонил из аэропорта — и сразу сюда. Я не голоден.
— Ясно.
Он подходит к окну, несколько мгновений стоит в неподвижности: ссутулившиеся плечи, пальцы сплелись за спиной, созерцает размытые блики огней на мокром асфальте. Вздыхает, задергивает занавесками грязные окна, садится за стол, сцепив руки. И начинает без предисловия:
— Значит, Мэри Гопман погибла?
— Да, — говорю, — погибла.
— Обычная история: погибают лучшие. Нет бы погибнуть никому не нужному старику вроде меня?! Но жизнь распоряжается по-своему! Наперекор здравому смыслу, верно? Даже о своей дочери я бы... — Он умолкает, разглядывает свои руки. — Мы никогда не увидим вновь Мэри Гопман.
— Нет, сэр, никогда не увидим вновь Мэри Гопман.
— Как она умерла, Бентолл?
— От моей руки, сэр. Так получилось.
— От твоей руки. — Он констатирует этот факт таким тоном, словно нет ничего более естественного. — Я получил радиограмму с «Неккара».
Адмиралтейство проинформировало меня в общих чертах о событиях на Вардю.
Мне известно, что ты провернул блистательную операцию. И вместе с тем мне ничего не известно. Пожалуйста, расскажи, что и как произошло там.
Я докладываю ему, что и как произошло. Продолжительную эту историю он выслушивает внимательно, не прерывая ни восклицаниями, ни вопросами.
Когда я подхожу к концу, он трет ладонями глаза, затем — лоб и, наконец, реденькую прическу.
— Фантастика! — шепчет он. — Слыхивал я в этой конторе всякие диковинные истории, но такую.., — Он умолкает, обзаводится в очередной раз трубкой и перочинным ножиком, возобновляет процедуру ковыряния. — Великолепный результат, блестящий результат! Но цена-то какая! Никакими речами, никакими наградами не отблагодарить тебя за содеянное, мой мальчик. И никакими медалями — хотя я уже устроил тебе одну из лучших, особых, ты получишь ее в поощрение в самое ближайшее время. — Легкий тик подергивает краешек поджатого рта: стало быть, меня удостаивают улыбки.
— Она тебя потрясет.
Я молчу, и он продолжает:
— У меня к тебе, естественно, есть вопрос, тысяча вопросов. Да и ты, без сомнения, захочешь разузнать, зачем я прибегнул к такому маленькому розыгрышу, на Который меня вынудили обстоятельства. Но отложим объяснения на утро. — Он смотрит на часы. — О Боже, Уже пол-одиннадцатого. Долго же я тебе морочу голову! Ты едва живой от усталости!
— Ничего, все в порядке.
— В порядке? Увы! — Он откладывает трубку и окидывает меня своим ледяным взором снизу вверх. — Отлично представляю себе, "Бентолл, твои страдания — не только физические, но прежде всего нравственные. После всего пережитого ты продолжишь службу в разведке?
— С бульшим рвением, чем прежде. — Я пробую изобразить улыбку, но слишком болезненной оказывается эта дипломатия. — Помните, вы сулили мне свое кресло, когда операция начиналась. Что ж, я намерен со временем его занять.
— А я приложу все усилия, чтоб так оно и было, — негромко сообщает он.
— Я тоже, сэр. — Чуть расслабляю правую руку. — Но наша солидарность простирается еще дальше.
— Да? — Седая бровь уходит на миллиметр вверх.
— Да. Мы едины вот в чем. Каждый из нас полон решимости не выпустить другого живым из этой комнаты. — Я высвобождаю свою правую руку и показываю ему револьвер. — Люгер у вас под сиденьем. Не прикасайтесь к нему.
Он недоуменно таращится на меня, поджимая губы.
— Ты, видимо, лишился рассудка, Бентолл?
— Напротив, обрел его четыре дня назад. — Я с трудом встал на ноги и, ни на миг не отводя от него глаз и пистолетного дула, придвигаюсь к столу. — Выбирайтесь оттуда!
— Стрессовое состояние, — говорит он спокойно. Ты слишком много...
Я ударил его по лицу пистолетом.
— Выбирайся оттуда.
Он отирает окровавленную щеку, медленно встает.
— Кресло на бок! — Он выполняет приказание. Люгер, разумеется, там. — Поднять пистолет двумя пальщ мизинца левой руки, за дуло. И на стол.
Он снова выполняет приказание.
— Теперь к окну. И кругом.
— Ради Бога, что это...
Направляюсь к нему, помахивая пистолетом. Он пятится назад, до занавески, разворачивается. Осматриваю люгер. Глушитель. Предохранитель спущен. Барабан, судя по индикатору, заполнен. Кладу свой пистолет в карман, прихватываю люгер. Велю ему развернуться. Помахиваю люгером.
— Так вот она, потрясающая награда, которую я должен получить в ближайшее время, а? Пуля в брюхе из люгера любого потрясет. Но я оказался более бдительным, чем тот бедняга, который доверчиво уселся на этот стул в прошлый раз. Так?