Символы распада - Абдуллаев Чингиз Акифович (первая книга .txt) 📗
– Дура, сука, – бормотал он, вздрагивая от треска автоматных очередей и осколков стекол. Он вытащил из сейфа свой «дипломат» и теперь волочил за собой тяжелый чемоданчик, набитый деньгами. Здесь был его неприкосновенный запас, миллион долларов наличными, которые он всегда держал в сейфе.
Трое его телохранителей продолжали держать оборону, отстреливаясь от нападавших, когда Хорьков наконец дополз до дверей, выскользнул в коридор и распластался на ковре, тяжело дыша. В этот момент кто-то наступил ему на руку. Он чуть не вскрикнул от боли и поднял голову. Это была Маша.
– Сучка, – закричал он, но тут же осекся. Она держала в руках его пистолет, который обычно хранился в спальне, в тумбочке рядом с кроватью.
– Лежи спокойно, Хорьков, – посоветовала она, продолжая давить ему на правую руку. Он застонал, выпуская из рук «дипломат». Она наклонилась, подняла его.
– Сволочь, – убежденно сказал он.
– Дурак, – сморщилась Маша, – а то ты мне очень был нужен. Со своей вечной жадностью и вонючим ртом. Тебе нужно лечить зубы, Хорек, не забудь об этом. – Она убрала ногу с его руки и прошла дальше.
– Стой, – рванулся он вслед за ней.
– Без глупостей, – обернулась она к нему, – иначе я буду стрелять.
– Ты не уйдешь с дачи, – прохрипел он, бледный от бешенства. Особенно неприятным для него был даже не украденный миллион, а ее упоминание о запахе изо рта.
– Сейчас тебя подстрелят, Хорьков. Они пришли за тобой, – презрительно сказала Маша, направляясь в другую комнату. Ее даже не пугали автоматные очереди.
– Ведьма, – прошептал Хорьков, – будь ты проклята.
– Прекратить стрельбу, – услышал он чей-то громкий голос и обернулся к дверям. Вероятно, со стороны нападавших должны были последовать какие-то предложения.
– Прекратить стрельбу, – повторил тот же голос.
Когда Хорьков вновь повернулся к Маше, ее уже не было в коридоре. В этот момент прекратили стрельбу. Он открыл дверь в кабинет. Снизу, с первого этажа, раздался крик одного из его телохранителей:
– Они хотят, чтобы мы сдались.
– Нет, – крикнул Хорьков, – нет. Подождите пока, пусть они дадут нам время подумать. У вас есть лишнее оружие?
– Есть.
– Принесите мне пистолет. И скажите, чтобы они дали нам десять минут на размышление.
Телохранитель пошел к дверям и прокричал указания хозяина, а другой начал подниматься с пистолетом на второй этаж. Хорьков выхватил оружие из его рук и бросился в спальню, где скрылась Маша. Он вошел, когда она одевалась. Пистолет лежал на кровати. Хорьков усмехнулся и, направив на нее оружие, сказал:
– Как ты была с куриными мозгами, так с ними и осталась.
Женщина вздрогнула и обернулась к нему. Потом увидела оружие в его руках, бросила взгляд на свой пистолет, лежащий далеко на кровати, и продолжала спокойно одеваться, словно ничего не произошло.
– Где деньги, сука? – спросил он, сжимая в руках оружие.
– Не будь дураком, Хорьков, – презрительно сказала она, – не вздумай стрелять. Дом все равно окружен, и у тебя нет шансов выбраться отсюда. А тебе еще впаяют за убийство. И тогда тебе точно светит «вышка».
– Я тебя убью, – решительно сказал он.
– Ага. Попадешь в тюрьму, потеряешь деньги и вдобавок пойдешь под расстрел. Ты этого хочешь?
– Где мои деньги? – закричал изо всех сил Хорьков.
Один из его телохранителей стоял на втором этаже, двое, что успели забежать в дом, были на первом, но все трое слышали его истерический крик. Стоявший на втором этаже даже поморщился. «Нашли время базарить, – раздраженно подумал он. – Я тут стою, жизнью рискую, их защищая, а они там ругаются».
Хорьков, поняв, что она не боится, и не решаясь стрелять, рванулся к Маше. Он схватил ее за волосы и несколько раз сильно ударил по лицу рукояткой пистолета. Она вскрикнула. Из разбитой губы потекла кровь.
– Предлагаем вам сдаться, – крикнул Машков, стоявший у автомобиля. – У вас нет никаких шансов. Не нужно усугублять свою вину.
Женщина, осев на пол, тихо стонала. Хорьков поднял ее за волосы, рванул к себе.
– Куда дела деньги? – опять закричал он, но она только покачала головой. Он толкнул ее на пол и бросился к шкафу, переворачивая все вверх дном. Но в шкафу «дипломата» не было. Он начал смотреть в тумбочках, перевернул матрас, надеясь найти там похищенные деньги.
– Куда спрятала деньги? – непрерывно орал он.
– У вас осталась одна минута, – раздалось снизу.
Он вдруг успокоился, сел на пол рядом с ней, повернул ее голову к себе.
– Слушай, – примирительно сказал он, – ты правильно сделала, что спрятала деньги. Скажи, куда ты их положила?
Она приподняла голову и чуть улыбнулась, вытирая кровь.
– Пойми, – говорил он, тяжело дыша, – нас отсюда сейчас заберут. Надолго заберут. А деньги пропадут. Скажи, куда ты их положила? Я их не трону, честное слово. Только скажи, где они.
Она по-прежнему молчала.
– Скажи, – зверея, сказал он и снова сильно ударил ее по лицу. Она застонала, но по-прежнему молчала. – Пропадут ведь деньги, – почти простонал он. – Неужели не понимаешь, что пропадут? Они ведь здесь такой обыск устроят и все найдут.
– Ваше время истекло, – раздался голос Машкова. – Сдавайтесь.
– Сдаемся, – крикнул стоявший на втором этаже телохранитель. Он по-прежнему слышал крики хозяина, и это его окончательно взбесило. – Мы сдаемся, – решительно заявил он.
– Сдаемся, – закричали и другие телохранители, укрывшиеся на первом этаже. Оба понимали, что глупо сопротивляться дальше. Иначе их просто расстреляют. Сотрудников ФСБ было слишком много, и все трое оборонявшихся видели, что у них нет никаких шансов.
Они начали выходить из здания, бросая оружие. Хорьков понял, что это конец. Он снова подскочил к женщине. Ткнул пистолет ей в грудь.
– Мне терять нечего, – быстро сказал он, – все равно деньги пропадут. Только и ты ими не воспользуешься. Я тебя, стерву, все равно убью.
– Тогда вообще ничего тебе не останется, – прохрипела она. – Дурак, я беременная. От тебя беременная, меня в тюрьму нельзя сажать. Сразу выпустят или маленький срок дадут. А я твои деньги сберегу.
– Врешь, – прохрипел он, – ты же мне в Хельсинки неделю назад говорила, что у тебя месячные и ты со мной не можешь.
Она усмехнулась разбитыми губами.
– Просто хотела, чтобы ты от меня отвязался. Я уже три месяца как беременная.
Он отпустил пистолет, посмотрел на ее разбитое лицо. Недоверчиво покачал головой. Потом поднялся.
– Ну, если ты опять мне врешь... – уже менее решительно сказал он.
– Хорьков, – услышал он крик полковника Машкова, – спускайтесь вниз и сдавайтесь.
Он постоял над женщиной, глядя на ее изувеченное лицо, потом отбросил в сторону пистолет и направился к дверям. Вышел из спальни, спустился вниз по лестнице, прошел по гостиной, хрустя осколками стекол, и вышел из здания. К нему подскочили сотрудники ФСБ, заломили руки, надели наручники.
Он даже не подозревал, что, когда вышел из спальни, она, сразу забыв про разбитое лицо, вскочила, достала стоявший за занавеской «дипломат» и побежала в бильярдный зал на третьем этаже. Вбежав туда, она бросилась к большому бильярдному столу, наклонилась над ним и нажала на две потайные кнопки. Зеленое полотно чуть сдвинулось в сторону. Она быстро открыла чемодан и стала вытряхивать деньги в образовавшееся отверстие. Все деньги туда не вошли, около двадцати пачек осталось. Она захлопнула «дипломат» и поспешила прочь.
Хорькова уже вели к автомобилю, когда она ворвалась в кабинет и бросила «дипломат» ему на стол. Потом упала на диван, ожидая, когда сюда поднимутся люди. Через несколько минут в комнату вошли сотрудники ФСБ. Они увидели лежавшую на диване стонавшую женщину. Затем на второй этаж поднялись Машков и Дронго. Полковник подошел к женщине, над которой уже стоял врач, пытавшийся ее осмотреть. Она что-то кричала, вырывалась из его рук. Дронго прошелся по кабинету, глядя на Машу и стоявших вокруг людей. Он был в плохом настроении, словно ему было грустно и противно.
