Возвращение Борна - ван Ластбадер Эрик (книги бесплатно без txt) 📗
После этого Спалко снова разрядил арбалет – прямо в кровать, под прямым углом к полу. В воздух взлетела набивка матраца, и стоны под кроватью прекратились.
Проверив остальные комнаты второго этажа, Спалко спустился вниз, в гостиную, где стояла нестерпимая пороховая вонь. Один из его людей втаскивал в дверь черного хода последнего из наемников, который был серьезно ранен. Все сражение продолжалось не более трех минут, и Спалко это вполне устраивало. Чем меньше они наделают шума, тем больше у них будет шансов на успех.
Доктора Шиффера в доме не было и следа, и все же Спалко знал, что Ласло Молнар не солгал ему. Все эти люди являлись частью бригады наемников, которых Молнар и Конклин завербовали, когда организовывали побег Шиффера.
– Докладывайте! – приказал он своим подчиненным.
– Марко ранен, – сказал один из них. – Ничего серьезного – сквозное ранение в левую руку. Два противника уничтожены, один – серьезно ранен.
Спалко кивнул.
– Наверху еще два трупа, – сообщил он.
Передернув затвор своего автоматического пистолета и направив его на раненого наемника, мужчина добавил:
– Этот тоже не протянет долго, если не оказать ему квалифицированную медицинскую помощь.
Спалко посмотрел на Зину и кивнул. Она приблизилась к раненому и перевернула его на спину. Он застонал, и из его раны вновь потекла кровь.
– Как ваше имя? – спросила женщина по-венгерски.
Он посмотрел на нее взглядом, потемневшим от боли и осознания близкой смерти.
Зина вытащила коробок спичек.
– Как ваше имя? – повторила она свой вопрос, теперь уже по-гречески.
Когда ответа не последовало и на сей раз, она велела людям Спалко:
– Держите его крепче.
Двое из них наклонились, чтобы выполнить приказ. Наемник предпринял короткую попытку сопротивляться, но тут же затих и хладнокровно смотрел на Зину. В конце концов, он был профессиональным солдатом.
Женщина зажгла спичку, и вместе с огнем появилось сизое облачко остро пахнущего серного дыма. Указательным и большим пальцами руки она растянула веко несчастного и поднесла горящую спичку к обнажившемуся глазному яблоку. Отражаясь в радужной оболочке, пламя неумолимо приближалось. Зина чувствовала, что пленник испытывает страх, но в глубине души все же не верит в то, что эта страшная угроза будет и впрямь приведена в исполнение. Увы, ей на все это было наплевать.
Горящая спичка прижалась к глазному яблоку и с шипением погасла. Наемник дико закричал, и, несмотря на усилия двоих державших его мужчин, его тело выгнулось дугой. Точно так же он завывал и корчился от боли, когда вторая горящая спичка упала на его грудь, с которой сорвали рубашку. Волосы на груди трещали и дымились. Единственный уцелевший глаз мужчины дико метался в глазнице, словно в поисках спасительного выхода.
Зина хладнокровно зажгла новую спичку, и в этот момент пленника вырвало. Женщина не испытала ни капельки отвращения. Сейчас главным было одно: он должен сообразить, что может прекратить свои мучения только одним способом – ответить на их вопросы. Он не дурак и прекрасно понимает, что тут происходит. Понимает также и то, что, сколько бы ему ни заплатили прежние хозяева, такие мучения не могут окупиться никакими деньгами.
Из здорового глаза мужчины текли слезы, но и они не помешали Зине увидеть в нем знак того, что он сдается. Однако она не была намерена прекращать свое жестокое занятие – по крайней мере, до тех пор, пока наемник не сообщит ей, куда они переправили Шиффера.
Стоя чуть поодаль, за всей этой сценой – от начала и до конца – наблюдал Степан Спалко. Он был впечатлен до глубины души, поскольку, отдавая Зине приказ провести допрос с пристрастием, еще не знал, как женщина на это отреагирует. В какой-то степени это было своеобразным экзаменом, но еще важнее для Спалко было понять эту женщину, открыть самые потаенные уголки ее натуры.
Поскольку он сам на протяжении всей жизни ежедневно использовал слова, чтобы манипулировать людьми и управлять событиями, Спалко никому и ничему не верил. Люди лгали на каждом шагу, и в этом заключалась простая истина бытия. Одни лгали, стремясь насладиться произведенным эффектом, другие сами не знали, что лгут, третьи лгали, чтобы защитить себя, а все остальные лгали сами себе. Истинная природа любого человека проявлялась только в его поступках, особенно в экстремальных ситуациях. Тут не соврешь, поскольку за тебя говорят твои действия!
Теперь Спалко открыл для себя правду относительно Зины. Правду, которой не знал раньше и которую вряд ли знает Хасан Арсенов, а если ему сказать – все равно не поверит. Наблюдая, как Зина вытягивает из беззащитного наемника нужную информацию, Спалко понял: она сможет обойтись без Арсенова, а вот он без нее – никак.
Борн проснулся от звуков музыкальных гамм и аромата свежесваренного кофе. Некоторое время он находился между сном и бодрствованием. Он знал, что лежит на диване в квартире Аннаки Вадас, укрытый стеганым одеялом из гагачьего пуха, а голова его покоится на пуховой подушке. В следующий момент он окончательно стряхнул с себя остатки сна и вскочил с дивана. Комната была залита солнечным светом. Обернувшись, он увидел хозяйку квартиры. Она сидела за большим, сияющим лаком роялем, а рядом с ней стояла большая чашка кофе.
– Который час?
– Около полудня, – ответила женщина, не прекращая играть переливчатые гаммы.
– Боже святый!
– Да, как раз в это время я начинаю репетировать, так что вы проснулись вовремя. – Аннака заиграла мелодию, которая казалась Борну знакомой, но он никак не мог вспомнить, что это за произведение. – Откровенно говоря, проснувшись, я решила, что вы отправились к себе в гостиницу, но вот заглянула сюда и застала вас здесь, спящим сладко, как младенец. Поэтому я пошла на кухню и сварила себе кофе. А вы хотите?
– Еще как!
– Тогда вы знаете, куда идти и что делать.
Ее голова была повернута в сторону Борна, и женщина не отвернулась, когда, вылезя из-под гагачьего одеяла, он натягивал штаны, а затем рубашку. Сначала он отправился в ванную комнату, а закончив умываться – на кухню. Когда Борн наливал себе кофе, из гостиной раздался ее голос:
– У вас красивое тело, хотя на нем, пожалуй, многовато шрамов.
Борн безуспешно искал сливки, но хозяйка квартиры, по-видимому, предпочитала черный кофе.
– Они придают мне героический вид, – ответил он.
– Даже тот, который у вас на шее?
Роясь в холодильнике, Борн не ответил, однако рефлекторным движением положил руку на рану и словно снова ощутил заботливые прикосновения рук Милен Дютронк.
– Эта рана совсем свежая, – снова заговорила Аннака. – Откуда она?
– Мне пришлось вступить в схватку с одним очень сильным и очень злым существом, которое находилось в очень плохом настроении.
Аннака поерзала, поудобнее устраиваясь на скамеечке.
– Кто-то пытался вас задушить.
Борну наконец-то удалось найти сливки. Долив их в чашку с кофе, он добавил туда же две чайные ложки сахара, размешал и сделал первый глоток. И только после этого, вернувшись в гостиную, ответил:
– Злость способна толкнуть человека на любой шаг, разве вы не знаете?
– Откуда мне знать! Я не являюсь частью вашего жестокого мира.
Стоя рядом с роялем, Борн поглядел на сидящую Аннаку сверху вниз.
– Однако вчера вы намеревались меня застрелить, или запамятовали?
– Я никогда ничего не забываю, – отрезала женщина.
Было видно, что его слова саднят ей душу, но какие именно? Может быть, напоминание о вчерашнем дне, когда на ее глазах был безжалостно убит отец? Так или иначе, Борн счел за благо переменить тему разговора.
– Ваш холодильник напоминает пустыню, – заметил он.
– Я редко ем дома, – ответила Аннака. – В пяти кварталах отсюда есть прекрасное кафе.
– Может, наведаемся туда? – предложил Борн. – Я умираю от голода.
Женщина уселась поудобнее, и, отвечая на это движение, скамеечка у рояля негромко скрипнула. А затем гостиную наполнили аккорды ноктюрна Шопена в си-бемоль миноре. Звуки поплыли по квартире, кружась, как листья, опадающие золотым осенним днем. Борн удивился тому, какое огромное наслаждение доставляет ему эта музыка.
