Вместе с Россией - Иванов Егор (книги без сокращений txt) 📗
«Мальчик, наверное, волнуется и его мысли поэтому лишены глубины и блеска», — с сожалением подумал Хор, но внешне остался бестрепетен.
— В Москву стекаются десятки тысяч беженцев из районов, прилегающих к фронту. Беженцы представляют собой исключительно ценный противоправительственный горючий материал… Крупные промышленники и купцы Москвы весьма недовольны царем и его окружением… Другой полюс недовольства — революционеры. Их всегда было много во второй столице России… Мои осведомители доносят, что резко усилилась социал-демократическая агитация на заводах и фабриках… Английские специалисты в провинциальных текстильных предприятиях, а их вокруг Москвы несколько десятков, если не сотен, сообщают, что социалистическая агитация среди рабочих направлена как против войны, так и против правительства и собственников… Раненые не желают возвращаться на фронт… В самой Москве произошел голодный бунт, и толпа избила помощника градоначальника… Из полицейских источников мне известно, что власти намерены канализировать возбуждение народа в Москве против носителей германских фамилий и немецких коммерсантов, которых в первопрестольной несколько тысяч, и отвлечь тем самым от недовольства правительством…
Присутствующие с глубоким вниманием слушали обзор Локкарта. Поощренный интересом, он продолжал:
— Я могу предсказать, что в течение ближайшего месяца в Москве произойдет крупный погром… Разумеется, я не собираюсь вмешиваться, даже если пострадает британское имущество — ведь все издержки от безобразий падут на голову русского царя и добавят пищи для недовольства…
— Совершенно верно! — одобрил коротко посол и вновь изобразил особое внимание к словам Локкарта.
— Мне представляется, — смело продолжал генеральный консул, — что Москва становится весьма важным центром оппозиции Романовым, весьма мощным бастионом буржуазии… Правда, не следует преуменьшать роли социалистических агитаторов среди московского рабочего сословия, но в целом оно направляется демократической общественностью — я имею в виду такие влиятельные антиправительственные организации, как Союз городов и Земский союз, признанной столицей которых является Москва… Именно московские центры этих союзов выдвигают лозунг о том, что война не может быть выиграна, пока в Петербурге, при дворе, не будет устранено влияние темных элементов… Из Москвы по всей империи идут резолюции думских и других кругов, требующие образования Кабинета национальной обороны, или общественного доверия. Нет сомнений, что за этими резолюциями стоит крупный московский торговый и промышленный капитал, который таким путем хотел бы разделить власть в России с царской семьей, а может быть, и править единолично… Забастовки, политическое недовольство, объединение кругов оппозиции в своего рода таран против царского двора — таковы приметы середины 1915 года в Москве…
Сэр Джордж с тихим одобрением смотрел на Локкарта, сэр Сэмюэль радовался успеху талантливого молодого сотрудника, который обещал стать хорошим помощником. Полковник же Нокс почувствовал соперника в новичке и, хотя тщательно записывал для себя тезисы доклада Локкарта, подумывал о том, как бы осадить зарвавшегося нахала, вообразившего себя повелителем Москвы.
— Джентльмены, можно констатировать, — подвел итоги сэр Джордж, — что мистер Локкарт весьма тонко понимает свои задачи, связанные с выполнением плана «А» в части, касающейся Москвы… Пожелаем ему удачи и послушаем капитана Смита об отношении коммерческих кругов Петрограда к событиям в столице и на фронте!
Коммерческий атташе поведал о том, что не только в придворных сферах вынашиваются идеи сепаратного мира с Германией. В России появилась группа «банковских пацифистов», которые делают ставку на замирение с германскими финансовыми кругами. Посольство пристально следило за комбинациями таких банкиров и промышленников, как Игнатий Манус, Дмитрий Рубинштейн, Алексей Путилов, Александр Вышнеградский…
Господин генеральный консул внимательно прослушал своих коллег, демонстрировавших изрядные познания о России, знакомство с характером и взглядами ее партий и деятелей. Единственно, с чем он был не согласен, это с оценкой позиции большевистской партии. Английские дипломаты почти совершенно не брали ее в расчет, хотя здесь, в Петербурге, именно большевистские агитаторы острее всех выступали против царизма и войны, завоевывали на свою сторону рабочую массу. Сам Локкарт отнюдь не преуменьшал ее значения, но не хотел идти против общего мнения. Ревнитель британских интересов, как и его шефы, Локкарт хорошо усвоил задачу, поставленную начальством: всячески помогать консолидации буржуазных сил в России, их борьбе с самодержавием за власть.
59. Берлин, июнь 1915 года
Двухтрубный паром «Дроттнинг Виктория» с вагонами экспресса Стокгольм — Берлин на борту покрыл за четыре часа расстояние между шведским портом Треллеборг и германским Зассниц. Когда корма парома прочно соединилась с причалом, а небольшой состав был извлечен на берег станционной «кукушкой», князья Мачабели и Думбадзе вздохнули облегченно. Под ними вновь оказалась твердая земля. К тому же князь Василий почему-то вообразил, что паром может наткнуться на плавучую мину, одну из тех, что весенние штормы сорвали где-нибудь в Балтике и гоняют по всему морю. Чтобы быть готовым бороться за свою драгоценную жизнь, князь Василий все четыре часа путешествия старался держаться поближе к спасательным лодкам.
Теперь все страхи были позади, а действительность превзошла самые радужные ожидания. Рядом с офицерами пограничной стражи и таможенниками стоял на дебаркадере железнодорожного вокзала капитан Генерального штаба. Едва завидев выходящих из вагона первого класса князей, он сделал знак местным властям, чтобы те и не приближались к дорогим гостям. Пока остальных путешественников нещадно трясли инспектора таможни и пограничной стражи, учитывая военное время и возможный шпионаж, капитан провел Думбадзе и Мачабели в вокзальный буфет.
Не доезжая до Берлина, в Ораниенбурге, другой офицер Генерального штаба, уже в чине майора, встретил высокопоставленных путешественников. Майор радушно приветствовал их, вручил хлебные талоны, без которых в Берлине невозможно было даже перекусить.
В разгар солнечного дня князь Василий и князь Георгий высадились на Штеттинском вокзале и отправились на постой в отель «Адлон» — поближе к министерству иностранных дел.
Дипломатические паспорта путешественников из Швеции не произвели никакого впечатления на портье. Отбирая их для представления в полицию, администратор с легким вызовом сообщил гостям, что им надлежит ежедневно самим отмечаться в ближайшем участке. Пылкий князь Василий от этого несколько растерялся, а более старший и опытный князь Георгий только улыбнулся.
Князья заняли королевские апартаменты, о которых, видимо, заранее позаботился князь Мачабели.
В тот же вечер у подъезда отеля зазвучали клаксоны сразу нескольких автомобилей. К гостям из России пожаловали высокопоставленные персоны: заместитель министра иностранных дел Циммерман — тучный, коротко остриженный господин высокого роста, бывший посол в Петербурге граф Пурталес — сухой, розовощекий и седой, с белесыми глазами. Граф Пурталес, как успел сообщить князь Мачабели своему другу, ведал теперь русские дела на Вильгельмштрассе. Секретарь министерства иностранных дел, вылощенный и причесанный на французский манер, фон Везендонг замыкал шествие.
Господа из России не представляли верительных грамот. Господам немецким дипломатам были известны цели их приезда. Тайная дипломатическая конференция уполномоченных из России и представителей германской империи велась без протокола и выглядела как обычная светская беседа. Несколько минут российские эмиссары и немецкие дипломаты только улыбались друг другу.
Циммерман улыбался солидно и уверенно в себе. Фон Пурталес — немного страдальчески, — он никак не мог забыть своих слез на груди Сазонова в день вручения ноты с объявлением войны, фон Везендонг улыбался загадочно, словно сфинкс. Князь Георгий, давно знакомый по светским салонам Берлина и еще кое по каким делам со всеми прибывшими господами, улыбался лениво и покровительственно посматривал на князя Василия, словно приглашая его начать разговор. Князь Василий улыбался несколько подобострастно главе германских представителей, как старому знакомому — графу Пургалесу и довольно прохладно — фон Везендонгу. Он считал, что секретарь министерства иностранных дел обязан был заранее позаботиться о том, чтобы князьям не нанесли оскорбления в холле гостиницы, обязав являться каждый день в полицию.
