Шпион, выйди вон - ле Карре Джон (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
– Ты забыл про агентурные сети, – хмуро заметил Джим.
– Ну-у, у чехов они были на примете еще задолго до того, как ты вышел на сцену. А замели они их именно тогда, чтобы еще больше усугубить провал Хозяина.
Сбивчивый, почти дружеский тон, которым Смайли делился своими мыслями, не находил в Джиме нужного отклика. Подождав, не выскажет ли Придо какое-нибудь соображение, и увидев, что все напрасно, Смайли решил, что пора подводить итоги:
– Ну ладно, давай в двух словах о том, как тебя приняли в Саррате, да?
И на этом закончим.
Забывшись на мгновение, что бывало довольно редко, он отхлебнул из бутылки, перед тем как передать ее Джиму.
Судя по голосу, Джиму все это уже порядком надоело. Он говорил быстро, раздраженно и по-военному коротко, в чем, по-видимому, и выражался его отказ от различных умствований.
На четыре дня Саррат стал для него чем-то вроде чистилища, сказал Джим;
«До отвала ел, до отвала пил и до отвала спал. Гулял по крикетной площадке».
Он бы с удовольствием поплавал, но бассейн был на ремонте, как и полгода назад: ни черта делать не умеют. Он ходил на медосмотры, смотрел телевизор в своей казарме и иногда играл в шахматы с Кранко, офицером, ответственным за его прием.
Между тем он все ждал, что объявится Хозяин, но тот все не приходил.
Первым из Цирка его навестил офицер из отдела кадров, ведающий вопросами увольнения, который говорил ему что-то насчет приличного агентства по трудоустройству учителей; затем пришел какой-то парень из бухгалтерии поговорить о пенсионном пособии; затем снова доктор, чтобы освидетельствовать его на предмет наградных за ранение. Он ждал, когда же появятся следователи, но они вообще не пришли, что для него стало большим облегчением: он не знал, что станет им рассказывать, пока не получит «добро» от Хозяина; кроме того, у него и у самого оставалось много вопросов. Он предположил, что следователей не пускает к нему Хозяин. Что и говорить, смешно было бы с его стороны утаивать от них то, что он уже рассказал русским и чехам, но пока он не услышал от Хозяина подтверждения, что еще ему оставалось делать? Шли дни, от Хозяина, однако, не было ни слова, и тогда у него возникло намерение явиться на прием к Лейкону и рассказать все ему.
Потом он решил, что Хозяин просто ждет, когда его выпустят из «яслей». Затем у него на несколько дней наступил рецидив, а когда он закончился, появился Тоби Эстерхейзи в новом костюме. Впечатление было такое, что он хочет пожать ему руку и пожелать удачи на будущее. Но на самом деле Тоби пришел, чтобы рассказать, как обстоят дела.
– Мне показалось чертовски странным, что послали именно его, хотя впечатление было такое, что он поднялся по службе. Я потом вспомнил, что Хозяин говорил по поводу использования людей только с периферии.
Эстерхейзи рассказал ему, что Цирк в результате операции «Свидетель» чуть не загнулся и что от Джима сейчас будут шарахаться, как от прокаженного. Что Хозяин вышел из игры и что идет капитальная реорганизация всей службы, чтобы хоть как-то ублажить Уайтхолл.
– Потом он сказал, чтобы я не беспокоился, – сказал Джим.
– В каком смысле не беспокоился?
– Насчет моего особого дела. Он сказал, что только нескольким людям известны подлинные факты этой истории и что мне не стоит ни о чем беспокоиться, потому что те, кому надо, уже обо всем позаботились. Все факты известны. Затем он передал мне тысячу фунтов наличными вдобавок к моим наградным.
– От кого?
– Он не сказал.
– Он упоминал каким-либо образом о догадках Хозяина, связанных со Штевчеком? О шпионе Центра внутри Цирка?
– Факты известны, сказал он, – повторил Джим с нажимом, и в глазах его снова появилась злоба. – Он п р и к а з а л мне ни к кому не соваться и не пытаться сделать так, чтобы об этой истории кто-то заговорил, потому что обо всем позаботились на самом высоком уровне, и я могу только напортачить. Цирк снова входит в нормальную колею. Я могу забыть обо всех этих Кузнецах и Скорняках, о «кротах» и всей прочей ерунде. «Бросай это все, – сказал он мне. – Ты счастливый человек, Джим, – продолжал он мне вдалбливать. – Тебе приказали стать лотофагом (Праздный мечтатель, сибарит; человек, не помнящий прошлого), жить припеваючи и забыть о прошлом!» Я мог забыть об этом, так?
Забыть, понимаешь. Просто делать вид, будто ничего не произошло! – Джим уже кричал, не помня себя. – Что я и делал все это время: подчинялся приказу и забывал потихоньку!
Ночной пейзаж вдруг показался Смайли таким чистым и непорочным, он стал похож на большое полотно, на котором никогда не рисовали ничего дурного или жестокого. Они стояли бок о бок и всматривались в долину, где поверх скоплений огоньков над горизонтом возвышался скалистый пик. На самой его верхушке стояла одинокая башня, и на мгновение она вдруг показалась Смайли символом окончания долгого путешествия.
– Да, – сказал он. – Я тоже пытался кое-что забыть. Значит, Тоби все-таки упоминал о Кузнеце и Скорняке. Каким же образом ему стало известно о той истории, если не… И ни слова от Билла? – продолжал он. – Даже открытки?
– Билл в то время был за границей, – коротко бросил Джим.
– Кто тебе это сказал?
– Тоби.
– Значит, после операции «Свидетель» ты ни разу не видел Билла: твой самый старый, самый близкий друг попросту исчез, да?
– Ты же слышал, что сказал Тоби. Доступ ко мне был закрыт. Карантин.
– Однако Билл не из тех, кто всегда строго следует правилам, разве нет? – сказал Смайли таким тоном, будто напоминая Джиму кое-что.
– А ты никогда не считал его порядочным, – рявкнул Джим.
– Жаль, что ты не застал меня, когда заходил ко мне перед отъездом в Чехию, – заметил Смайли после небольшой паузы. – Хозяин услал меня тогда в Германию с глаз долой, а когда я вернулся… Все-таки, чего ты тогда хотел?
– Ничего. Подумал, что поездка может оказаться веселенькой. Хотел кивнуть тебе на прощание.
– Перед таким заданием? – воскликнул Смайли, слегка ошарашенный. – Перед таким из ряда вон выходящим заданием? – Джим и бровью не повел. – А кому-нибудь еще ты кивнул на прощание? Кажется, мы все тогда были в разъездах. Тоби, Рой… Билл – его ты повидал?
– Никого я не повидал.
– Билл, по-моему, был в отпуске. Но у меня такое подозрение, что он все равно торчал где-то неподалеку.
– Никого я не видел, – упорствовал Придо, приступ боли заставил его приподнять правое плечо и повращать головой. – Никого не было.
– Это ведь очень не похоже на тебя, Джим, – продолжал Смайли все тем же мягким тоном, – обходить всех подряд и жать руки на прощание перед такими ответственными заданиями. Ты, должно быть, становишься сентиментальным, стареешь. Может, ты хотел… – он колебался, – может, ты хотел дать какой-то совет или что-то в этом роде? В конце концов, ты ведь считал это задание бредом собачьим, разве нет? Ты считал, что Хозяин теряет контроль над ситуацией. Возможно, ты чувствовал потребность поделиться с кем-то своей проблемой? Я согласен, это и вправду походило на какое-то сумасшествие…
Изучай факты, любил повторять Стид-Эспри, а затем примеряй все версии, как одежду.
Джим замкнулся в своей молчаливой ярости, и они вернулись к машине.
* * *
В мотеле Смайли вытащил откуда-то из складок своего необъятного пальто двадцать фотографий размером с почтовую открытку и разложил их в два ряда на столике с керамическим покрытием. Некоторые из них выглядели как репортажные снимки, другие были явно портретные; на всех изображены мужчины, и ни один из них не похож на англичанина. С недовольной гримасой Джим выбрал две и передал их Смайли. Он абсолютно уверен в одной из них, пробормотал Джим, и не очень уверен в другой. На первой был изображен русский начальник – седовласый гном. На второй – один из этих откормленных гадов, которые наблюдали из полумрака, пока бандюги терзали Джима. Смайли положил фотографии обратно к себе в карман. И когда он наливал «на посошок», менее измученный наблюдатель, чем Джим, мог бы заметить, что делал он это если и не с видом победителя, то, во всяком случае, с некоторой торжественностью – так, будто скреплял что-то заключительной печатью.
