Инстинкт женщины - Абдуллаев Чингиз Акифович (читать книги онлайн .txt) 📗
— Все приехали.
Стол был великолепно сервирован. Вызывали недоумение лишь стопки белых бумажных салфеток, лежавших на небольших тарелках перед гостями. И ручки, непонятно зачем положенные перед тарелками, словно гости собирались писать друг другу записки. Если учесть, что у каждого гостя была полотняная салфетка, наличие еще и бумажных вызвало бы некоторое недоумение у стороннего наблюдателя. Однако таковые сюда не могли попасть ни при каких обстоятельствах. В коридоре находилось два десятка людей, чей внешний вид не требовал объяснений. Широкоплечие профессионалы даже не скрывали наличия у них оружия. Будучи сотрудниками частных охранных агентств, они имели право на его ношение.
Через несколько минут в комнату стремительно вошел Валентин Рашковский. Все поднялись. Рашковский подходил к каждому, здоровался за руку. Перед бизнесменом, приехавшим последним, он на мгновение задержался, улыбнулся особенно широко и, пожав руку, прошел дальше. Только Кудлину сухо кивнул, проходя на свое место.
За обедом гости вели себя непринужденно — обменивались шутливыми замечаниями, пили за здоровье соседей, с аппетитом закусывали. И лишь в заключение вечера, когда подали десерт, Рашковский взял салфетку и написал на ней несколько цифр, пуская салфетку по кругу на большой тарелке с синим ободком. Заметив это движение, Кудлин подошел к двери и приказал не пускать в комнату никого, даже официантов.
Первым на цифры взглянул горбоносый грузин, сидевший рядом с Рашковским. Он нахмурился, взял лежавшую перед ним бумажную салфетку, поставил свои цифры и передал обе салфетки своему соседу. При этом свою салфетку он сложил пополам, чтобы его цифры не были видны. И написал сверху одну букву, означавшую, очевидно, его имя или фамилию.
Второй, среднего роста, с маленькими, почти бутафорскими усиками азербайджанец, прилетевший для этой встречи из Баку, увидев первую салфетку, согласно кивнул. Взглянул на лежавшую перед ним дешевую пластмассовую ручку, поморщился, достал из внутреннего кармана пиджака золотой «Паркер» и написал что-то свое. Сложив свою салфетку и проставив букву, он передал тарелку соседу.
Широкоплечий гигант со злым упрямым лицом и несколько выпученными глазами, увидев цифры, указанные Рашковским, тяжело задышал, затем вытащил свою ручку, попытался написать что-то, но, вот досада, его ручка не писала, очевидно, кончились чернила. Тогда, подняв голову, он увидел взгляд Рашковского. В тишине в его руках хрустнула бесполезная ручка. Взяв ту, что лежала перед ним, он подумал несколько секунд и проставил на свежей салфетке свои цифры, передавая тарелку следующим.
Четвертым был светловолосый молодой человек лет тридцати пяти с красивыми серыми глазами. Он был самым молодым среди присутствующих. Несмотря на свой тридцатипятилетний возраст, он был не только известным «вором в законе», но и прославившимся своей феноменальной жестокостью главой известной подмосковной группировки. Он посмотрел на салфетку с цифрами Рашковского, криво усмехнулся и, небрежно сминая свою салфетку, проставил цифры втрое большие.
На лице пятого из гостей, полноватого армянина с волной черных вьющихся волос, полуприкрывающих высокий лоб, появилась мягкая улыбка при виде суммы, проставленной Рашковским. Аккуратно взяв салфетку, он поставил свои цифры, так же аккуратно и бережно свернул салфетку пополам, надписав на ней сразу несколько букв, очевидно, свои инициалы, и передал тарелку следующему гостю.
Приехавший последним из гостей — известный бизнесмен, чей портрет часто появлялся в газетах, прочитав на салфетке «норму» Рашковского, поднял голову, собираясь что-то спросить. Но, увидев взгляд, обращенный на него Валентином Давидовичем, передумал. Желание что-либо уточнять у него пропало, и он, быстро взяв салфетку, проставил свои цифры. Проделав с салфеткой все манипуляции, он передал ее Кудлину.
Леонид Дмитриевич принял тарелку и вопросительно посмотрел на Рашковского. Тот кивнул, очевидно, давая разрешение. Кудлин взял чистую салфетку и начал поочередно раскрывать переданные ему салфетки, выписывая цифры в один столбик. Закончив, он подвел черту и вывел общую сумму. После чего поднялся и передал тарелку с салфетками Рашковскому, обойдя сидевшего между ними Перевалова. Рашковский посмотрел на салфетку с итоговыми цифрами, обвел глазами всех присутствующих. Процедура проходила в полном молчании, никто не проронил ни слова. Все понимали, что кабинет может прослушиваться.
Рашковский достал золотую зажигалку, собрал все салфетки, кроме последней, в одну большую пепельницу, стоявшую перед ним, и поджег стопку смятой бумаги. Огонь быстро сделал свое дело. Рашковский смял пепел ложкой, лежавшей перед ним. И лишь после этого передал салфетку, на которой стояли итоговые цифры, Перевалову. Последний явно чувствовал себя не в своей тарелке в столь необычной компании. Он взял салфетку, посмотрел на сумму, проставленную Рашковским, и в изумлении поднял голову. Все семеро внимательно смотрели на него. Рашковский налил себе в бокал вина и, не провозглашая тоста, осушил бокал до дна.
— Я не могу, — дрожащими губами пробормотал Перевалов, — я не могу. Это невозможно…
— Мы считаем, что это нормально, — перебил его Рашковский, — и думаю, что все не так страшно, как вам кажется.
— Но это очень большая…
— Мы рассчитываем на нашего друга Юрия Перевалова, — сказал Рашковский, перебивая бизнесмена. — Мы можем на вас рассчитывать? — спросил он, делая ударение на первом слове.
Перевалов растерянно смотрел на окружавших его людей. Грузин усмехнулся. Азербайджанец посверкивал глазами, не скрывая своей неприязни. Армянин, казалось, был поглощен своим десертом. Молодой лидер подмосковной криминальной группировки хищно улыбнулся. Он перевел взгляд на Рашковского, словно ожидая сигнала, чтобы броситься на Перевалова, чтобы немедленно перегрызть ему горло. В его глазах было что-то от гончей собаки. Другой представитель славянских группировок нахмурился. Он не ожидал, что сюда приедет человек, который будет с ними торговаться.
— Мне казалось, что мы все обговорили, — мягко заметил Кудлин, — у вас есть возражения?
— Нет, то есть да. Это невозможно…
Рашковский посмотрел на говорившего. Потом перевел взгляд на Кудлина. Тот пожал плечами. Сумма действительно была очень внушительной. Перевалов мог не переварить такие деньги. С другой стороны, он должен был ясно представлять, с кем именно ему предстоит иметь дело.
— Я думаю, что все нормально, — торопливо сказал Кудлин, — и Юрий Ильич тоже так считает.
— Не знаю. — Он все еще был намерен сопротивляться, но взгляд лидера подмосковной группировки окончательно сломил его волю. — Я думаю… может быть… — наконец выдавил он.
— Мы договорились, — уверенно произнес Кудлин. Он поднял свой бокал: — Давайте выпьем за дружбу и понимание.
Все присутствующие подняли свои рюмки и бокалы. За весь вечер они ни разу не чокнулись друг с другом. Может, потому, что стол был достаточно большой и они не могли дотянуться. Но они даже не пытались чокнуться с сидевшими рядом соседями. В этой комнате каждый был сам за себя.
— До свидания, — объявил Рашковский. — Мы договорились.
Шестеро гостей поднялись со своих мест. Каждый, кивнув на прощание сидевшему во главе стола Рашковскому, выходил из комнаты, попадая в плотное кольцо своих помощников и телохранителей. Когда в комнате остались только трое, Рашковский посмотрел на Перевалова.
Потом взял салфетку и, поставив вопрос, передал ее Перевалову. Тот взял салфетку, испуганно взглянул на нее, увидел вопрос и, чуть подумав, написал одну цифру. Она была на двадцать процентов ниже обозначенной ранее. Рашковский увидел цифру, усмехнулся и подозвал к себе Кудлина:
— Посмотри.
Кудлин поднялся со своего места, прочитал написанное банкиром, поморщился и переделал ее на другую, отличавшуюся от первоначальной процентов на пятнадцать. Затем поднес салфетку к глазам Перевалова. Тот, взглянув, облегченно кивнул.
