Джин Грин — Неприкасаемый - Горпожакс Гривадий (библиотека электронных книг .txt) 📗
Вспыхнул ярчайший свет, и в камеру вошел капитан Ладонщиков.
— Ну, собирайтесь, джентльмены, — сказал он.
— Что нас ждет теперь? — спросил Джин.
— Должно быть, «конвейер», — сказал капитан и вяло выругался. — Годдэм! Из-за вас у меня пропали билеты на балет.
Сколько часов Джин провел на «конвейерном допросе», определить было невозможно. Он стоял в центре большого кабинета под ослепляющим лучом света. Сменявшие друг друга офицеры, словно заводные игрушки, выкрикивали из темноты лишь две фразы: «What`s your name? What regiment?» («Как ваше имя? Какого полка?»)
— Билл Морроу. Геологическое управление, — отвечал Джин сначала вызывающе, потом вяло. Потом он совершенно прекратил говорить и стоял, полностью потеряв ощущение своей личности, с бессмысленной улыбкой на губах и остекленевшими глазами.
Однажды он услышал бульканье воды и вздрогнул от охватившей вдруг безумной жажды. Капитан Ладонщиков держал в руке стакан с пузырящейся минеральной водой.
— Дайте пить, — прохрипел Джин.
— What`s your name? What regiment?
— Я все скажу. Я Билл Морроу. Геологическое управление и Арктик институт оф Норз Америка. Задача — нанести на карту ледниковые скалы… Искать уголь и нефть…
— Слушайте, Морроу, — сказал капитан, — поверьте, мы умеем промывать мозги даже таким тупым людям, как джи-ай. Мы наденем на вас наушники и на громкости в сто фонов — это звук реактивного двигателя — будем читать вам пять томов стихотворений Мао Дзедуна. Должен вам сказать, что мало кто оставался в своем уме даже после первого тома, но, на мой взгляд, лучше уж быть идиотом, чем капиталистом.
— Почитайте мне лучше «Алису в Стране чудес», — ухмыльнулся Джин.
В глазах поплыли круги всех цветов спектра.
Очнувшись, он обнаружил себя сидящим в мягком кресле. Перед ним на полированной поверхности стола на подносе, стояла бутылка минеральной воды «Боржоми», лежала открытая пачка папирос «Казбек» и два бутерброда: один с крабами, другой с зернистой икрой.
Джин рванулся к воде. Руки оказались несвязанными. Он схватил бутылку и, клокоча и захлебываясь, осушил ее на три четверти.
Блаженная слабость охватила Джина. Он потянулся к папиросам и натолкнулся на улыбающийся синий взгляд генерала.
— Я бы вам посоветовал прежде закусить, Евгений Павлович, — мягко сказал генерал.
Джин отдернул руку как от удара током…
— Может быть, хотите выпить? — продолжал генерал. — Уверяю вас, что наш коньяк «Ереван» ничуть не хуже, чем прославленный «Курвуазье».
Он вынул из ящика стола бутылку коньяку и налил Джину почти полный стакан.
— Я не говорю по-русски. Нужен переводчик, — пробормотал Джин.
— Как вы можете считать врагами своих соотечественников? — Генерал положил локти на стол и принял задумчивую позу. — Мы с вами русские люди, Евгений Павлович. В этом запутанном, безумном мире национальные связи, пожалуй, одна из самых крепких вещей. Я уверен, что Родина примет вас, если вы откроете ей свою душу, и вы постепенно поймете величие идеи, одухотворяющей наш народ.
— Есть ли возможность связаться с американским посольством? — спросил Джин. — Или, может быть, уже началась война?
Генерал продолжал тем же ровным голосом, словно не слышал его вопроса:
— Мы стоим за мир и отстаиваем дело мира. Мы знаем о вас все, Евгений Павлович. Мы знаем, что вы носите имя Джин Грин, что вы лейтенант спецвойск армии Соединенных Штатов, так называемых «зеленых беретов», что вы окончили медицинский колледж Колумбийского университета. Знаем, что ваш отец, настоящий русский патриот, погиб от руки фашистского, именно фашистского, Евгений Павлович, наймита, что вы прошли подготовку в центре Форт-Брагг под руководством капитана Чака Битюка, что ваша группа была заброшена на Чукотку для выполнения диверсионного задания по данным спутника-шпиона «Сэмос-52»… Ну, достаточно вам?
— Ай донт андерстэнд, — пробормотал Джин. Он не мог совладать с собой. Руки дрожали, а глаза бегали, как попавшие в клетку мыши. Что делать? Признать все? Упорствовать? Попытаться выброситься в окно? Если генерал разговаривает с ним в таком тоне, то, значит, они хотят его купить, сделать своим агентом?
Дальнейшее подтвердило его предположение.
— Мы знаем, что вы сильный и смелый человек, Евгений Павлович, вы опасны, как волк, но, поверьте, вам отсюда не уйти. У вас нет выхода, никаких шансов, кроме одного…
Генерал откинулся в кресле, нажал клавишу белого селектора.
Дверь в смежную комнату сразу же отворилась, и тут Джин чуть не закричал от ужаса и отчаяния. На пороге стоял Лот в мундире советского полковника.
— Хэлло, Джин, — сказал Лот, улыбаясь. — Возьми себя в руки, малыш.
— Я вас оставлю наедине с вашим другом, товарищ Лотецкий, — сказал генерал.
— Спасибо, товарищ генерал, — сказал Лот. Когда генерал вышел из кабинета, он сел в кресло напротив Джина и потрепал его по колену.
— Я только сегодня утром прилетел из Нью-Йорка…
Лот говорил по-английски.
Джин молчал, глядя на столь ему знакомое жесткое и спокойное лицо старшего друга.
— Неделю назад я открыл Натали свое истинное лицо, — сказал Лот. — Она меня поняла, старик. Ты ведь знаешь, она всегда сочувствовала разным левым течениям, и чувство русского патриотизма у нее сильнее развито, чем у тебя…
— Что все это значит, Лот? — проговорил Джин.
— Не знаю, простишь ли ты мне когда-нибудь то, что я скрывал от тебя главное дело моей жизни, — Лот встал и прошелся по кабинету. — Дело в том, что я в последние дни войны попал в плен к русским и там, в плену, у меня произошел духовный перелом, мучительный расчет с прошлым. Можешь мне верить, можешь не верить, но я убежденный коммунист, каким был мой единоплеменник Рихард Зорге.
Он замолчал и остановился возле окна, неотрывно глядя на Джина. Джин тоже молчал.
— Хочешь «Пел-Мел»? — спросил Лот, вынимая длинную красную пачку.
Джин закурил, и вместе с запахом «Пел-Мела» в комнату как бы проникли шум и суета Гринич-Виллэдж, особый терпкий дух Нью-Йорка, звуки «диксиленда»… И еще вспомнилось: он и Лот были членами одного клуба на улице Пел-Мел в Лондоне…
— Итак, я советский разведчик, Джин, — сказал Лот. — Вот уже двадцать лет. Со времени войны. Что ты на это скажешь?
Джин повел плечами.
— Что я могу сказать? Это твое личное дело.
— Послушай меня, старик, и постарайся правильно понять, — заговорил Лот. — Ты, конечно, помнишь наш разговор в охотничьем домике, когда я расписывал тебе мой идеал жизни современного мужчины. Все осталось на своих местах, Джин. Ты будешь жить этой жизнью, если перейдешь к нам. Кроме того, ты будешь служить величайшей идее века. Везде, в Пентагоне и в Ледяном доме, в госдепе и в НАСА, у нас есть преданные люди. Возможно, скоро произойдет решительная схватка, и в ней победим мы. Америка раздроблена, невропатична, у нас единая воля и единый кулак. Советское командование очень заинтересовано в тебе, но, кроме того, ты мой друг, и я хочу быть с тобой в одной шеренге. Короче, если ты сейчас говоришь «да», мы немедленно отсюда отправляемся в Москву, ты будешь принят в очень высоких сферах, и перед тобой откроется весь мир.
Лот присел на ручку кресла и выпустил дым в потолок.
Джин встал с кресла. Избитое тело заныло. Он направился было к окну, но был остановлен резким окриком Лота:
— К окну не подходить!
— Ты не уверен, что я скажу «да»? — усмехнулся Джин. Лот молчал, не сводя с него глаз.
— Вот что я тебе скажу, — с трудом начал Джин. — Я не очень-то разбираюсь в великих идеях… Я дьявольски жалею, что попал в твою игру, что не стал простым врачом, но я принес присягу «звездам и полосам», и от этой присяги меня никто не освобождал, и я теперь тот, кто я есть.
— Это окончательное решение, Джин? — быстро спросил Лот.
— Да.
— Тогда прощай.
Лот протянул руку. Лот — славный рыцарь Ланселот!.. Подумав секунду, Джин пожал эту руку, которая столько лет протягивала ему стакан с коктейлем и столько раз в дружеском спарринге наносила ему хуки и свинги.
