Вороний парламент - Кертис Джек (библиотека книг бесплатно без регистрации txt) 📗

Джек Кертис

Вороний парламент

Часть первая

Глава 1

В пустынных местах всегда есть движение, невидимое для неопытного глаза. Но человек опытный знает, как и на что смотреть. Тот, кто приехал сюда впервые, не заметит на песке под ногами нор, прорытых животными, или проделанных насекомыми крохотных ямок, он сможет наблюдать, как меняет свой облик местность на исходе дня. Небо быстро темнеет, и вот уже на горизонте остается лишь едва заметная, словно шелковая, голубая полоска. Все вокруг постепенно погружается в синюю дымку, скалы и кустарники приобретают резкие очертания, которые затем размываются, будто обволакиваемые мхом. Природа как бы замыкается в себе, надеясь обрести ночью покой, которого ей так не хватает в жаркий, будто выгоревший на солнце неподвижный полдень.

В Сардинии ранней осенью солнце спешит уйти за горизонт. Но глубокие гранитные ущелья Барбаджии [1]удерживают дневное тепло. По краям ущелий стоят огромные камни, словно часовые, и растут чахлые деревья. Стволы их, похожие на скелеты, искривились от мистраля, дующего в этих краях почти шесть месяцев в году. Деревья отвернулись от ветра и, словно в мольбе, простерли свои красноватые ветви-руки к юго-востоку. Вросшие корнями в гранит, они не могут изменить своей участи.

Глаза дюйм за дюймом изучали горизонт и, по мере того как с гигантского небосвода исчезал свет, впитывали в себя очертания чахлых деревьев, похожих на покаявшихся грешников, и низкого, крепкого, как коралл, кустарника; шарили по обнаженной скале, по большим, укутанным сумерками камням, которые издали можно было принять за старейшин племени, собравшихся на совет. Глаза пробежали по линии горной гряды и вернулись обратно. Человек убедился, что все в порядке, подбросил вверх свою винтовку, не глядя поймал ее за тканый ремень и привычным движением забросил на плечо. В следующий момент он появился в кругу света, падавшего из окна маленькой хижины, и вошел внутрь.

Каждый час один из троих мужчин, находившихся в хижине, делал обход. Они знали, к чему прислушиваться, куда смотреть. Во всяком случае, в этой местности, знакомой им так же хорошо, как дома и улицы горожанину, никто не смог бы укрыться, а именно это и было им нужно. Итак, внимательно изучив все вокруг, мужчина успокоился: ничего особенного он не увидел – только деревья да три шероховатых гранитных камня по краям ущелья. Человека он не заметил, видимо приняв его за четвертый камень.

С наступлением темноты в горах похолодало. Весь день с монотонным гудением дул мистраль. Герни как сел утром на корточки, так и сидел, не меняя позы, почти касаясь подбородком коленей, опустив голову и обхватив икры ног руками. Он словно оцепенел, единственным признаком жизни было едва заметное дыхание. Вылинявшие рубаха и брюки хаки плотно облегали тело, так что ветер не мог их трепать, так же как и коротко остриженные волосы. Выбрав удобное место, он замер, держа равновесие, и отличить его от камня было совершенно невозможно. Он знал, что обычно ищут глаза – чей-нибудь силуэт, какую-нибудь крадущуюся фигуру, какое-нибудь движение.

Он пришел в ущелье часов пять назад и стал ждать, приказывая себе не глядеть на хижину, не думать о ней. Он знал, что женщина и мальчик там внутри. И еще он знал, что нельзя все время думать об одном и том же предмете, иначе не удержишься и посмотришь в его сторону.

Сквозь шипение ветра из хижины время от времени доносился смех, мелькала в окне чья-то тень. Герни медленно повернулся на каблуках и пристально посмотрел в ущелье.

Прошло всего четыре дня с понедельника, когда уже в сумерках самолет компании «Лир» совершил посадку в Ольбии в аэропорте Венафьорита. Герни вылетел из Милана, намеренно сокращая маршрут, чтобы можно было ехать на юг, в Оргозоло, еще в темноте. Первые двадцать километров дорога была ровной. Но после того, как он свернул на юг, к Монти, она стала бугристой и узкой, местами проходя между двумя обрывами. Продвигаясь по высокогорному плато, Герни то и дело брался за рычаг переключателя скоростей старого «рено» и ни на секунду не отрывал глаз от дороги, освещенной лишь фарами.

Через три с половиной часа он уже был в четырех километрах от Оргозоло и, взглянув на спидометр, определил, какое проехал расстояние. Преодолев еще полкилометра, он свернул влево и вскоре остановился. В темноте, у дороги, его ждал человек. Герни вышел и медленно направился к нему. Вспыхнула и погасла спичка. Какое-то время оба стояли молча, потом человек сделал несколько шагов навстречу Герни.

– Мистер Герни?

Он говорил с сильным акцентом, нажимая на гласные, однако назвал Герни «мистером», как и положено. Они пошли рядом, но вскоре сардинец остановился и плюхнулся на землю. Герни тоже опустился на корточки, ожидая, пока тот закурит.

– Конечно, вы правы. Они здесь, в Барбаджии. Но где именно – я не знаю... Вы знакомы с мес... – он забыл слово, – с местностью?

– Только но книгам, сам я тут никогда не бывал.

– Да, – задумчиво произнес сардинец, – некоторые места просто необходимо обыскать. Дженнардженту – дикие горы.

Раздалось шуршание, и в темноте между ними проплыл какой-то маленький белый квадрат.

– Я начертил для вас карту. Пометил деревни, в которые вам не следует заходить. Но главным образом обозначил дороги. Стрелками отметил места, которые необходимо осмотреть. Это все, что я мог сделать.

Герни взял карту, вновь проплывшую в темноте и исчезнувшую словно фантом. Рука сардинца так и осталась протянутой, чтобы взять конверт, который Герни извлек из внутреннего кармана своей ветровки.

– Мистер Герни, – по-прежнему задумчиво сказал сардинец. Его невидимые в темноте глаза, должно быть, сузились, а голова слегка наклонилась набок. – Вы профессионал, я знаю. Человек необыкновенный. Я просто не представляю, что можно здесь сделать. Прежде всего, вы должны кое-что узнать о моем народе, чтобы понять его. – Он говорил тихо и быстро, словно спешил высказать все, что думает, и в голосе его зазвучали страстные нотки. – Тут, в провинции Нуоро, похищения не редкость. Кое-кто даже не считает их преступлением, они уверены, что это способ восстановить справедливость. Я говорю о пастухах-грабителях. Быть и тем, и другим для них вполне естественно. Они рассуждают просто, сообразуясь со своим кодексом чести, который никогда не нарушают. Если захотят – отдадут, но ничего не позволят отнять.

Герни все это знал, но слушал внимательно.

– Нуорезцы, эти пастухи, не задумываясь убьют вас. В деревне каждый на виду. Все друг за другом следят. И всегда есть кто-то, кто выслеживает жертву, – шпион. – Сардинец помолчал, потом продолжил: – Я боролся с ними годами. Но у меня нет власти. Я полицейский. Сижу здесь, в темноте, с вами, беру деньги, все вам рассказываю. Но я один из них. Что я могу сделать? – Сардинец умолк.

Через несколько секунд Герни поднялся. Полицейский тоже встал и направился к машине.

– Вы возьмете машину, как и договорились?

– Да.

Сардинец сделал еще два-три шага и остановился.

– Мистер Герни, – он говорил едва слышно, и голос его доносил ветер. – Вы должны всех их убить. У вас нет выбора. Это просто необходимо.

– Да, – ответил Герни, – вам не о чем беспокоиться. Он снова опустился на корточки и стал ждать рассвета.

Через четыре дня он нашел ущелье и хижину. На расстоянии километра он наблюдал, как пара ястребов, выслеживая добычу вдоль горной гряды, захватывала жертву и исчезала из виду. Охота была для них легкой, как, впрочем, и для их собственных палачей. Остатки пищи в этих местах, таких же бесплодных и пустынных, как сами горы, указывали на присутствие здесь людей. Только они позволяют себе быть столь расточительными. Бесшумно двигаясь в темноте, словно тень, Герни спускался вниз: он всем телом подался вперед, руки свободно висели вдоль туловища. Ни на мгновение не отрывал он взгляда от двери дома и окна рядом с ней. Когда до хижины оставалось двадцать пять ярдов, Герни остановился и прислушался. Сначала ничего не было слышно. Затем раздалось протяжное с придыханием «а-а-а-а-а», потом еще и еще. Ритмичный монотонный звук этот похож был на голос матери, убаюкивающей дитя. Он подкрался к окну, минуту постоял неподвижно, потом прижался к оконной раме и заглянул внутрь.