Утраченное звено - Мэрфи Уоррен (книги без регистрации TXT) 📗

Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир

Утраченное звено

Глава первая

Бобби Джек Биллингс лег спать с твердым намерением пересмотреть свое отношение к выпивке. Собственно говоря, он не боялся стать алкоголиком: у любителей пива никогда таких проблем не возникает, он сам читал об этом в «Хиллз газетт» или где-то еще. Любители пива не валяются под забором, не сбивают на дороге школьников, им не приходится обманывать и воровать, чтобы предаваться своему пороку. Нет, на такое способны лишь любители виски. Бобби Джек потреблял только пиво, поэтому подобные вещи его не касались.

Столь утешительные размышления давали все основания спокойно уснуть, так что он допил остатки и бросил пустую банку из-под пива на пол возле кровати. Засыпая, он тщательно продумал расписание приема пива на завтрашний день. Перед завтраком — ни глотка! Более того, он не станет пить пива до самого ленча. Разве что после работы, во второй половине дня парочку да одну или две порции за ужином. Да еще поздно ночью, чтобы снять напряжение дня. Вот и все.

Когда он проснулся, в голове пульсировала боль. Во рту как кошки переночевали, по горлу будто прошлись наждаком. К тому же он долго не мог отыскать свои очки.

Плеснув в лицо водой, он попытался открыть глаза. Все уже не казалось таким мрачным, но головная боль но проходила. Он припомнил, что накануне вечером, лежа в постели, принял какое-то важное решение, но в свинцовом свете утра не мог понять, какое именно. Возможно, удастся что-нибудь вспомнить после баночки пивка.

Прямо босиком он прошлепал в кухню — человек с дряблым телом и невыразительным лицом — и полез в холодильник. Вынутая банка в его руках моментально вспотела — слишком велика была разница между температурой в кухне на жарком американском юге и в холодильнике, установленном на максимальный холод. Это гибельно сказывалось на промерзшем насквозь зеленом салате — его водянистый стебель наполнялся ледяными кристаллами, и, оттаивая, салат превращался в жалкое месиво. Однако Бобби Джек любил ледяное пиво, салата же потреблял гораздо меньше, так что это была небольшая потеря.

С треском открыв банку, он порезал указательный палец правой руки и полил ранку пивом. Еще одно преимущество пива — прекрасный естественный антисептик.

Он осушил банку в два глотка. Правда, так и не удалось вспомнить, о чем же он думал накануне, но зато, слава Богу, головная боль начала проходить, и может быть, еще одна доза того же лекарства...

Вторую банку он пил медленнее. Ровно на половине головная боль окончательно прошла, и он вспомнил, что как раз собирался завязать... Неплохая идея, решил он, но сегодня уже поздно. Он начнет ограничивать себя с завтрашнего дня.

Покончив со второй банкой, он направился в ванную. Теперь глаза стали видеть лучше; изучив свое лицо в зеркале, он пришел к выводу, что бриться необязательно. Он уже вчера брился, а природа наградила всех мужчин их семейства светлой бородой. Никто даже не заметит щетины. Его отец порой не брился по три-четыре дня, и ничего, никто не жаловался. Бобби Джек запустил руку в свои светлые волосы и зачесал их назад, убрав с круглого лица; потом, наклонившись к правой подмышке и вдохнув запах, решил, что сегодня обойдется и без душа. По крайней мере, в первой половине дня. Вероятно, он примет душ днем, но сейчас об этом можно не думать.

Опорожнив мочевой пузырь, он вспомнил, как однажды сказал репортерам, что пиво не покупают, а берут напрокат, и они, все как один, напечатали эти слова — никто, похоже, не заметил, что он позаимствовал их у Арчи Банкера с телевидения. Впрочем, это было давно, пока репортеры еще не начали привязываться к нему по каждому поводу. Да и чего еще можно ожидать от банды еврейских либералов? Тысячи репортеров, все либералы, все евреи, и ни один не пьет пива. Они пьют бренди, чтобы громче кричать. Или херес. Педики чертовы. Жидо-масонский заговор педерастов.

Вернувшись в кухню, он взял еще пива и взглянул, нет ли чего поесть, для разнообразия.

Нашлась копченая колбаска «Слим Джим» в целлофановой упаковке и яйцо. Отлично. Крутое яйцо и колбаска. Завтрак настоящего мужчины.

Он разбил яйцо о стол — липкий желток и сопливый белок растеклись по поверхности.

— Черт побери! — прошипел Бобби Джек. Ему пришлось отскочить, чтобы яйцо не потекло на ноги. Он-то думал, что оно вареное. Бобби Джек отчетливо помнил, как день или два назад варил несколько яиц. Или с тех пор прошла целая неделя?

В руке он продолжал сжимать «Слим Джим». Ладно, придется съесть колбаску завтра — ведь нельзя же ее есть без яйца, а в доме больше не оставалось яиц.

Достав очередную банку пива, он пересчитал оставшиеся — всего-то дюжина. Надо заказать еще. Захлопнув холодильник, он откупорил банку и сделал глоток. Потом решил выбросить крышку в помойное ведро и случайно наступил в яичное месиво, которое к этому времени успело стечь со стола.

— Черт побери! — снова выругался он. Кажется, день опять не задался.

С банкой в руке он направился к входной двери — там уже лежал свежий выпуск «Нью-Йорк таймс». Бобби Джек знал, что надо бы его прочитать. По крайней мере, первую полосу. Хотя кому какое дело? Заранее известно, что там написано. Ругают его, ругают арабов, ругают его зятя, поют дифирамбы евреям, требуют легализации абортов и отмены смертной казни, — честно говоря, «Нью-Йорк таймс» становится просто невыносимой. А чего еще можно ожидать от газеты, которая является инструментом в руках мирового сионистского заговора?

Он пнул газету, потом вытер об нее испачканную в яйце ногу, открыл дверь и вышел на крыльцо. Там, как обычно, сидели двое в штатском.

— Здорово, ребята, — бросил он. — Пивка не хотите? — Он махнул банкой в их сторону, но они только покачали головами.

На грязной аллее, ведущей к крыльцу, стояли трое — с блокнотами и шариковыми ручками. Один из них крикнул:

— Мистер Биллингс, вчера вечером Национальный еврейский союз проголосовал за то, чтобы осудить вас за ваши высказывания. Что вы думаете по этому поводу?

— Они могут поцеловать меня в зад! — крикнул в ответ Бобби Джек. Что еще за Национальный еврейский союз, черт подери? — Он бы, пожалуй, прибавил еще пару крепких слов, но тут со своих мест поднялись агенты и встали прямо перед ним.

— В чем дело? — поинтересовался он.

— Бобби Джек, — сказал тот, что постарше, — вы бы лучше надели штаны, прежде чем устраивать тут пресс-конференцию.

Бобби Джек Биллингс посмотрел вниз — на нем были лишь трусы да грязная майка. Хихикнув, он сделал глоток из заветной банки.

— Допустим, ты прав, парень, — заметил он. — Но разве нельзя родному шурину президента продефилировать по улицам в хорошем нижнем белье?

— Нет, сэр, — ответил агент.

Он даже не улыбался. Они никогда не улыбаются. Это-то Бобби Джек больше всего ненавидел в агентах спецслужб. Они никогда не улыбались. И никогда не стали бы пить с ним пиво, что странно, поскольку они явно не похожи на участников мирового либерального заговора евреев-педерастов.

Он сел со вздохом на кровать, поднял с пола джинсы и принялся натягивать их на себя.

Что, черт побери, этот репортер сказал о Национальном еврейском союзе? Осудили его? За что? Он ничего такого не сделал. А, понятно: через него они пытаются добраться до президента! Будь Бобби Джек президентом, а не шурином президента, он бы разобрался и с Национальным еврейским союзом, и с «Нью Йорк таймс», и с тем парнем, что печатается на первой полосе и имеет зуб на Бобби Джека. Им бы все это так просто не сошло. Вот почему ему никогда не удастся преуспеть в политике — он не станет лизать кому-то задницу только за то, что этот кто-то контролирует банки, радио, телевидение и газеты, и в придачу половину Сената США. Но настанет день, и они все узнают правду! Он выскажет им все, что накопилось на душе!

Ему наконец удалось натянуть джинсы, но теперь куда-то запропастился ремень. Впрочем, какая разница, решил он. Он не очень то жаловал ремни — они ограничивали свободное существование его живота. Мокасины он натянул прямо на босу ногу. Рубашка и вовсе была лишней: он решил, что майку можно носить еще как минимум день.