Small World - Сутер Мартин (читать книги без сокращений .txt) 📗
Томас жил, пока яхта стояла, вместе с другими в шикарном отеле на берегу. А Конраду он поручил присматривать за яхтой, что при команде из двенадцати матросов было абсолютно излишней мерой предосторожности. Но Томас в тот момент был безумно увлечен высокомерной, но обворожительной Пьедрини. И Конрад в очередной раз оказался для него помехой. Он, собственно, сам не мог понять, то ли ему обижаться, то ли радоваться, что избавился на какое-то время от этого шумного общества. Он обедал на палубе — его учтиво обслуживал молчаливый стюард в белой ливрее — и поглядывал при этом в сторону гавани. В портовых кабаках мерцали разноцветные огоньки, и море доносило грустные неаполитанские мелодии. Вдруг на него нахлынуло знакомое чувство: опять он находится не в том месте, где все. Там на берегу кружатся пары, раздается звон бокалов, кипит бурная жизнь. А он сидит тут…
Он попросил перевезти его на берег и с нетерпением вышел на променад. В портовых кабаках было много немецких туристов, из граммофонов гремела музыка, а мерцающие разноцветные огоньки оказались грубо размалеванными электрическими лампочками. Он пошел дальше, мимо кабаков, до самого конца пирса. Там сидела молодая женщина, положив на колени скрещенные руки, и смотрела на море. Услышав шаги, она подняла голову.
— Mi scusi (Извините меня (итал.)), — сказал он.
— Niente Italiano, — ответила она. — Tedesco (Не понимаю по-итальянски… По-немецки (итал.)).
— Извините, я не хотел вам мешать.
— Ах, швейцарец?
— А вы?
— Из Вены.
Конрад сел рядом с ней. Они какое-то время молча смотрели на море вместе.
— Видите вон ту яхту далеко в море? Конрад кивнул.
— Как она освещена!
— Да.
— Ветер иногда доносит оттуда обрывки смеха.
— Ах!
— А мы вот сидим тут.
— А мы сидим тут, — повторил за ней Конрад.
И словно решив в эту секунду, каждый про себя, что больше не допустят, чтобы жизнь катилась мимо них, они поцеловались.
Ее звали Элизабет.
Три дня они провели в ее пансионате. О том, что он с яхты, он не упоминал. Из страха, что чары исчезнут. На четвертый день он пошел к Томасу в отель и объявил, что намерен продолжить путешествие без него.
— Из-за блондиночки? — спросил тот.
— Какой блондиночки?
— Я видел вас перед Голубым гротом. Ты никого не замечал, кроме нее. Что, впрочем, понять можно.
Томас пожелал ему всего наилучшего, и они распрощались.
На следующий день Элизабет вбежала в комнату в крайнем возбуждении.
— Помнишь яхту? Ну ту, что мы видели еще в наш первый вечер? Конрад кивнул.
— Ты не поверишь, но мы приглашены туда!
Элизабет стала первой женой Томаса. Она подарила ему сына — Урса. Вскоре после этого она уехала, следуя велению своего непостоянного сердца, в Рим. Маленькое утешение для Конрада и тяжелый удар для Томаса, который сам с его безмерным тщеславием никогда не отличался верностью. И тогда Томас опять вспомнил про старого друга.
С тех пор, с тех трех дней на Капри, Конрад Ланг еще ни разу не чувствовал себя так, как сегодня. Может, он опять влюбился? Взял и на старости лет втюрился.
Он решил прекратить пьянство. Хотя бы на неделю.
Дома Конрада Ланга ждало письмо из банка, где сообщалось, что его недельное содержание составляет с сегодняшнего дня две тысячи франков и что он, согласно новому распоряжению, имеет право снимать всю сумму в любой день недели.
В состоянии полной эйфории он тут же написал благодарственное письмо Эльвире Зенн и заказал столик в «Chez Stavros». Сходил в банк и снял тысячу двести франков. Потом купил немного натуральной семги, луку, хлеба для гренков, лимон, каперсы и четыре бутылки «San Pellegrino» и, сев у открытого окна, недурно закусил, попивая минеральную воду со льдом и лимоном.
Закончив трапезу, он вымыл посуду и сел ради праздничного дня к своему «keyboard» (нглийское обозначение механического фортепьяно, известного у нас как «фонола», «вельтеминь-он», «пианола» и др). Два года назад в одном ресторанчике на Корфу он увидел, что у тамошнего тапера стоит на пианино маленькая приставка, и скоро понял, что это устройство способно исполнять за пианиста партию левой руки. Звучало, конечно, несколько топорно, будто робот играет, но все лучше, чем вообще без левой руки. На следующий день он приобрел дешевенький «keyboard», ставший потом, как и весь его прочий скарб, жертвой пожара на вилле. В восполнение утраченного он включил в список жизненно необходимых вещей, дозволенных ему милостью Кохов, более дорогую модель механического пианино, отличавшуюся большими исполнительскими возможностями. С тех пор он время от времени играл для себя, а иногда для своих редких гостей, чаше всего для Барбары.
Однако, сев сейчас к «пианоле», он никак не мог найти, где она включается. Вот умора, подумал он, я же включал и выключал ее уже тысячу раз. Ему пришлось методично обшарить инструмент, прежде чем он через две-три минуты нашел кнопку.
— Совсем от любви помешался, — пробормотал он.
У Дорис Мааг — она пришла в «Розенхоф» прямо с дежурства, еще в полицейской форме, — был очень усталый вид. Она сразу направилась к стойке бара и села за столик.
— Что с тобой? :
— Кони пропал. Вот уже три дня.
— Как пропал?
— Три дня здесь не появляется. Вчера я звонила ему — никого. И сегодня опять не пришел.
— Может, он кабак сменил, — предположила Дорис.
— Трудно в это поверить, при его-то безденежье.
— Может, он какую другую дурочку нашел, которая его в кредит поит. Барбара встала.
— Белого вина?
— Кампари.
Барбара подошла к буфету и вернулась со стаканом, куда налила кампари, положила лед и кружок лимона, в руках она держала бутылку минеральной воды.
— Скажи, когда хватит.
— Лей доверху.
Барбара долила минеральной воды до самого верха.
— Пей на здоровье, — сказала она по привычке. Дорис отпила глоток.
— Апельсин, а не лимон. К кампари следует добавлять полкружка апельсина, а не лимона. Однако все делают эту ошибку.
— Если ее все делают, значит, это уже не ошибка. — Барбара опять села. — И днем он тоже трубку не снимает. И в «Голубом кресте» его не было.
Лицо Дорис Мааг приняло официально-служебное выражение.
— Большинство пропавших, как правило, объявляются сами. Любому исчезновению практически всегда есть банальное объяснение.
— Это как-то к нему не подходит.
— Так все говорят.
— И он задолжал мне 1645 франков.
— В некоторых кругах это сочтут вполне достаточным для исчезновения.
— Но только не в его.
Барбара встала и пошла к посетителю, уже пару раз подававшему знаки. Вернувшись, она сказала:
— В последнее время он очень подавлен. Ни с того ни с сего в глазах появляются слезы.
— От пьянства и нищеты.
— В том-то и беда. Большинство тех, кто кончает жизнь самоубийством, делают это по пьянке.
— Он себя не убьет.
— Иногда узнаешь, что люди неделями лежат мертвые в своей квартире, и ни одна собака этого не замечает. А с одним недавно случился в ванне удар, и он не смог вылезти и добраться до телефона, так тоже никто ничего не слышал. Ему оставалось только ждать, время от времени подливая горячей водички, и надеяться, что кто-нибудь да вспомнит про него. Потом ему пришла в голову идея заткнуть тряпкой верхний слив и дать воде перелиться через край, чтобы соседи снизу вызвали дворника. Вот это сработало. Но страховое агентство отказывается теперь выплатить страховку за порчу имущества. Потому что он сделал это умышленно.
— У Кони в квартире только душ.
— Ну тогда чего волноваться.
Дом на Танненштрассе находился в пяти минутах ходьбы от «Розенхофа». Барбара уговорила Дорис пойти вместе с ней. В случае, если придется просить дворника вскрыть дверь, униформа произведет должное воздействие.
— Я работаю в дорожной полиции, а не в уголовной, — запротестовала Дорис, но потом все-таки согласилась пойти.
Перед выходом они позвонили еще раз, но трубку никто не снял. В квартире Конрада на четвертом этаже было темно. Свет горел только в маленьком окне с матовым стеклом.
