Семь шагов к Сатане - Меррит Абрахам Грэйс (читаем книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
Точно так же, если вы наступили на два моих следа. После года службы – если останетесь в живых – можете снова попытать счастья. А за этот год вам очень хорошо заплатят.
Я задумался. Власть над всем миром! Исполнение любого желания. Лампа Аладдина – только потри! Ни на мгновение я не усомнился в том, что он – кем бы он ни был – способен выполнить свои обещания.
– Объясню механизм, – продолжал Сатана. – Очевидно, относительное расположение следов не может оставаться постоянным в каждом случае. Их комбинацию легко было бы узнать. Эту комбинацию я предоставляю случаю. Никто не должен ее знать, даже я. Так я получу наивысшее развлечение.
Я сижу на своем троне. И касаюсь рычага, который поворачивает колесо; оно в свою очередь поворачивает семь шаров, три из них помечены как мои, остальные четыре – как счастливые. Когда шары занимают свое место, они вступают в электрический контакт с семью следами, Как лягут шары, так разместятся и следы.
Есть индикатор, я могу его видеть – и другие присутствующие, но не тот, кто поднимается по ступеням. Когда… соискатель… ставит ногу на отпечаток, индикатор показывает, на какой отпечаток он ступил – один из моих трех или один из его четырех.
И еще одно, последнее, правило. Поднимаясь, вы не имеете права оглядываться на индикатор. Следующий шаг вы предпринимаете в неведении, на плохой или хороший след наступили вы перед этим.
Если поддадитесь слабости и оглянетесь, вы должны спуститься и начать подъем заново.
– Мне кажется, у вас преимущество в игре, – заметил я. – Допустим, кто-нибудь ступит на счастливый отпечаток и остановится – что это ему даст?
– Ничего, – ответил он, – только возможность сделать следующий шаг. Вы забываете, Джеймс Киркхем: то, что он может выиграть, неизмеримо больше того, что выигрываю я, если он проиграет. Выигрывая, он получает меня и все, на что я способен. Если же он проигрывает, я получаю всего лишь одного мужчину… или женщину. К тому же, я очень хорошо плачу проигравшим за службу. И защищаю их.
Я кивнул. На самом деле я был крайне возбужден. Все, что я испытал, было тщательно рассчитано, чтобы воспламенить мое воображение. Я трепетал при мысли о том, что смогу сделать, если выиграю – допустим, он действительно Сатана – его и всю стоящую за ним силу. Он невозмутимо следил за мной. Консардайн смотрел понимающе, в глазах его была тень жалости.
– Послушайте, – резко сказал я, – проясните мне еще кое-что. Допустим, я откажусь играть в эту вашу игру – что будет со мной?
– Завтра вас вернут в Баттери-парк, – ответил он. – Ваш двойник будет убран из клуба. Вы обнаружите, что никакого вреда вашей репутации он не причинил. Вы можете идти своим путем. Но…
– Я так и думал, что есть но, – пробормотал я.
– Но я буду разочарован, – спокойно продолжал он. – А я не люблю разочарований. Боюсь, ваши дела не будут процветать. Возможно даже, что я сочту вас таким постоянным упреком, таким живым напоминанием об ошибке в моих рассуждениях, что…
– Понимаю, – прервал я. – Живое напоминание однажды перестанет быть… живым.
Он ничего не сказал, но я прочел ответ в его глазах.
– А что помешает мне принять ваш вызов, – снова спросил я, – частично пройти через игру, достаточно, чтобы убраться отсюда, а потом?..
– Предать меня? – снова смех сквозь неподвижные губы. – Ваши усилия ничего не дадут. А что касается вас – лучше бы для вас, Джеймс Киркхем, вообще не родиться на свет, это я, Сатана, говорю вам!
Голубые глаза сжигали; за креслом, казалось, выросла тень, поглотившая его. Он излучал нечто такое дьявольское, что у меня перехватило дыхание и сердце стало биться с перебоями.
– Я, Сатана, говорю вам! – повторил он. Наступила небольшая пауза; я старался восстановить утраченное равновесие.
Снова прозвенел колокол.
– Пора, – сказал Консардайн. Но я заметил, что он побледнел, и знал, что мое лицо тоже бледно.
– Так случилось, – органный голос был снова спокоен, – так случилось, что как раз сейчас у вас есть возможность увидеть, что происходит с теми, кто пытается перечить мне. Я попрошу вас принять некоторые меры предосторожности: они необходимы. Но вам они не принесут никакого вреда. Очень важно, чтобы вы ничего не говорили, были неподвижны, и чтобы ваше лицо не было видно, когда вы будете смотреть… на то, что вам предстоит увидеть Консардайн встал, я за ним. Человек, называвший себя Сатаной, тоже поднялся из кресла. Я догадывался, что он велик ростом, но не ожидал, что он окажется таким гигантом. Я сам ростом шесть футов, но он выше меня по крайней мере на двенадцать дюймов.
Невольно я взглянул ему на ноги.
– А, – учтиво сказал он, – вы ищете мои копыта. Идемте, скоро увидите.
Он коснулся стены. Отодвинулась панель, открыв широкий коридор, недлинный, лишенный окон и дверей. Сатана пошел впереди, Консардайн за мной. Пройдя несколько ярдов, Сатана опять коснулся обшивки стены. Она беззвучно раздвинулась. Он прошел в отверстие.
Я пошел за ним и остановился, тупо глядя на удивительную… комнату, зал… нет, храм – единственное слово, которое передает его размер и характер – повторяю, я стоял, тупо глядя на необыкновенный храм, подобного которому, может быть, не видели глаза человека.
6
Храм был залит неярким янтарным светом из какого-то скрытого источника. Куполообразная крыша возвышалась в сотне футов надо мной. Только одна стена прямая; остальные изогнуты, как внутренности огромного пузыря. Прямая стена представляла собой огромную полусферу.
Стена была сделана из какого-то блестящего зеленого камня, как я решил, вероятно, малахита. И на ней была вырезана картина в древнеегипетском стиле.
Картина изображала богинь судьбы: мойр Древней Греции, римских парок, норвежских норн. Тут была Клото с ручной прялкой, на которой она пряла нити человеческой судьбы, Лахезис, правившая эти нити, и Атропос с ножницами, которыми перерезала нити, когда этого хотело трио. А над богинями парило лицо Сатаны.
Одной рукой Сатана держал Клото, другой направлял ножницы Атропос, в то же время он что-о нашептывал на ухо Лахезис. Линии всех четырех фигур были нанесены синим, ярко-зеленым и алым. Глаза Сатаны устремлялись не на нити, чьей судьбой он руководил. Нет, они смотрели прямо в храм.
Кто бы ни был неизвестный гениальный создатель картины, он добился удивительного сходства. Благодаря какому-то приему глаза сверкали на камне с той же жизненной алмазной яркостью, как и глаза человека, называвшего себя Сатаной.
Изогнутые стены были темного дерева – тика или эбенового. На них сверкающие линии, подобные паутине. Я увидел, что это действительно изображение паутины; паучьи сети тянулись по черному дереву и блестели, как серебряные нити под луной. Сотни и тысячи таких нитей пересекали стены. И сходились на потолке.
Пол храма поднимался к задней стенке рядом за рядом вырезанных из черного камня сидений, подобно древнеримскому амфитеатру.
Но все это я заметил потом, когда оторвал взгляд от сооружения, доминировавшего в этом необычном месте. Пролет полукруглых ступеней вздымался вверх постепенно уменьшавшимися арками от основания малахитовой стены. Ступеней было двадцать одна, самая нижняя, как я прикинул, в сто футов длиной, самая высокая – в тридцать футов. Высотой они все были около фута и в три фута шириной. Сделаны из черного как смоль камня.
Эта необыкновенная лестница вела к невысокому помосту, на котором стояли два искусно вырезанных трона – один из черного дерева, а другой – на пьедестале, который делал его заметно выше первого, – очевидно, из тусклого желтого золота.
Черный трон пуст. На спинку золотого трона наброшена полоска пурпурного бархата; на сидении подушка того же материала.
А на подушке – корона и скипетр. Корона сверкала разноцветными огнями больших бриллиантов, мягким синим пламенем огромных сапфиров, красным сиянием необыкновенных рубинов и зеленым блеском изумрудов. В рукояти скипетра – огромный бриллиант. А весь скипетр, подобно короне, усажен драгоценностями – жемчугами.
