Государственные игры - Клэнси Том (список книг .txt) 📗
Глава 73
К тому времени, когда “оспри” вернулся, люди из жандармерии уже зачистили всю фабрику. “Якобинцев” захватили и на них надели наручники. Их по двое препроводили в отдельные офисные помещения. К каждой паре приставили по два охранника. Байон был убежден, что все мученики и герои являлись либо эксгибиционистами, либо марионетками в руках трусов. Они были менее склонны что-либо совершить, если на них некому было смотреть или их никто не провоцировал. Быстрый развал обороны “якобинцев” только укрепил определенные убеждения полковника относительно террористов. И прежде всего, что это трусливые стадные животные, которым не хватает духу сражаться, как только они остаются сами по себе или сталкиваются с равной или превосходящей их силой.
Какова бы ни была истина, но к тому времени, когда были затребованы полицейские автобусы, чтобы забрать арестованных, всякое сопротивление уже прекратилось. Были вызваны и машины “скорой помощи”, хотя Байон настоял на том, чтобы ему оказали помощь на месте и он остался здесь до возвращения “оспри” и “лонгрейнджера”. Вместе с остальными полковник наблюдал за происходившей в воздухе борьбой. До тех пор пока пилот самолета не доложил, что Доминика взяли, никто не знал, чем кончится затея Огаста.
Когда “оспри”, а вслед за ним и “лонгрейнджер” приземлились, Огаст взялся лично передать Доминика жандармерии. Они появились из вертолета бок о бок, полковник удерживал предплечье француза в болевом замке. Попытайся тот сбежать, Огаст простым движением руки вызвал бы нестерпимую боль в кисти задержанного.
Доминик бежать не пытался. Он едва передвигал ноги. Огаст тут же сдал его жандармам. Сам полковник сел в микроавтобус вместе с Байоном и четырьмя его людьми.
– Передайте герру Хаузену, что он может получить свои заголовки в газетах, – попросил Байон Огаста, прежде чем они тронулись с места. – Скажите, я даже напишу их для него сам!
Огаст заверил полковника, что непременно передаст.
Пилот “оспри” заранее предупредил медиков на базе НАТО. Несмотря на то что синяки и ссадины Буасара и Манигота носили в основном душевный характер, но их было слишком много. К тому же у Манигота были сломаны два ребра.
Хуже всех обстояло дело с Хаузеном. Силясь остаться в сознании и сосредоточить остатки энергии на обратном полете, он все же рассказал Огасту, что сначала Доминик пытался его удавить. И каждый раз, когда Хаузен приходил в себя, он хотел овладеть управлением вертолета, но Доминик снова душил его и избивал ногами. Не успел вертолет приземлиться, как Хаузен рухнул ничком на панель управления.
Худ забрался в “лонгрейнджер”, чтобы приглядеть за заместителем министра, пока того не увезут в больницу. Пол уселся рядом с ним в кресло пилота в ожидании, когда натовские медики разберутся с ранеными.
Худ окликнул немца по имени. Хаузен посмотрел в его сторону и слабо улыбнулся.
– Мы его взяли… – проговорил он.
– Это вы его взяли, – поправил немца Худ.
– Я готов был погибнуть, только бы при этом он погиб вместе со мной, – признался Хаузен. – Я…, остальное меня не волновало. Простите.
– Какие могут быть извинения, – успокоил его Худ. – Все нормально.
Американец встал и посторонился, уступая место врачу и ее ассистенту. Женщина осмотрела раны на шее, на черепе и нижней части лица Хаузена, чтобы убедиться, не нужно ли остановить кровотечение. Затем она проверила его глаза и пульс и бегло прошлась по позвоночнику.
– Нервный шок средней тяжести, – сообщила она помощнику. – Давайте его забирать.
Быстро доставили носилки, и Хаузена вынесли из “лонгрейнджера”. Худ вышел вслед за ними.
– Пол! – позвал Хаузен, когда носилки спускали из вертолета.
– Я здесь, – откликнулся Худ.
– Пол, но наше дело еще не закончено, вы понимаете?
– Я знаю. Мы сделаем так, чтобы региональный центр заработал. Берите инициативу в свои руки. А сейчас вам лучше не разговаривать.
– В Вашингтоне… – начал Хаузен, когда его стали загружать в “скорую помощь”, и слабо улыбнулся. – В следующий раз мы встретимся в Вашингтоне… И без такого шума…
Худ улыбнулся в ответ и, прежде чем захлопнулась дверца, сжал руку Хаузена.
– Может стоит его пригласить на финансовые слушания в Конгрессе, – предложил Мэтт Столл, стоявший за спиной Худа. – Сегодняшний день показался бы ему отдыхом на пляже.
Худ повернулся к компьютерщику и положил руку ему на плечо.
– Мэтт, сегодня вечером ты был настоящим героем. Спасибо.
– Бросьте, шеф, ничего особенного. Поразительно, на что становишься способен, когда что-то угрожает твоей заднице и у тебя нет никакого выбора.
– Ну, это не всегда так, – возразил Худ. – Находясь под обстрелом, очень многие впадают в панику. А вы не запаниковали.
– Ерунда, – ответил Столл. – Я просто не показывал виду. Однако мне кажется, что у вас еще остались незавершенные дела. А поэтому я на цыпочках удаляюсь и ухожу в нервный срыв.
Столл направился к машине.
Нэнси стояла чуть поодаль в полумраке прямо напротив Худа.
Прежде чем подойти, Пол какое-то время смотрел на нее. Ему хотелось сказать ей, что она тоже вела себя геройски, но он этого не сделал. Нэнси всегда недолюбливала комплименты с похлопываниями по плечу. И еще Пол знал, что это было не то, что ей хотелось бы от него услышать.
Худ взял ее за руки.
– Пожалуй, мы с тобой ни разу нигде так поздно не задерживались, – заметил он.
Нэнси хмыкнула, коротко улыбнувшись. Из глаз ее катились слезы.
– Тогда мы были старомодными чудаками, – сказала она. – Ужин, чтение в постели, новости в десять часов, ранние киносеансы по уик-эндам.
Пол неожиданно ощутил тяжесть бумажника в кармане от лежавших в нем билетов. Нэнси этой тяжести не чувствовала. Она смотрела ему прямо в глаза с тоской и любовью и не собиралась облегчать этот груз.
Пол большими пальцами погладил ее ладони и положил руки ей на плечи. Потом поцеловал в щеку. Когда он ощутил теплоту ее солоноватых слез, ему захотелось придвинуться ближе, обнять ее и поцеловать за ухом.
Он отступил на шаг назад.
– Будет много вопросов, масса комиссий и судебных разбирательств. Мне хотелось бы предоставить тебе адвоката.
– О'кей, спасибо.
– Я уверен, когда все это кончится, кто-то подберет собственность “Демэн”. У моих людей хватит связей, чтобы надавить где угодно. Я позабочусь, чтобы тебя устроили. А до тех пор Мэтт найдет, чем тебе заняться.
– Спаситель ты мой, – язвительно ответила она. Худ почувствовал раздражение.
– Нэнси, мне тоже невесело. Но я не могу дать тебе того, что ты хочешь.
– Так уж и не можешь?
– Не могу, не отобрав у кого-то еще, кого-то, кого я люблю. Я провел вместе с Шарон большую часть своей взрослой жизни. Мы сроднились в таких отношениях, которые для меня имеют особенное значение.
– И это все, что тебе надо? – спросила она. – Взаимоотношения, имеющие особенное значение? Должно быть, ты бредишь. Правда, мы и тогда были в бреду. Но даже когда мы ругались, у нас оставалась страсть.
– Да, – согласился Худ, – но с этим покончено. Мы с Шарон счастливы друг с другом. Можно много рассуждать о верности, зная, что кто-то все равно будет рядом…
– В несчастье и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии… – с горечью произнесла Нэнси.
– В этом, – сказал Худ, – или даже просто в кинотеатре. У Нэнси опустились уголки губ. Не отводя взгляда, она часто-часто замигала.
– Ох… – выдохнула она. – Не в бровь, а в глаз. Худ сожалел, что причинил ей боль, но по крайней мере он нашел в себе силы сказать то, что было необходимо. Это было не здорово, но правильно.
Нэнси наконец отвернула лицо.
– Полагаю, это означает, что мне стоит добраться до города вместе с полковником Байоном, – сказала она.
– Здесь скоро будет местная полиция, – отозвался Худ. – Они позаботятся, чтобы мы не остались без транспорта.
