Уловка Прометея - Ладлэм Роберт (читаем бесплатно книги полностью .TXT) 📗
– Он? Простите? – Ланчестер приподнял бровь. Всю ночь Ричард провел в самолете – возвращался из Брюсселя и перед совещанием едва успел принять душ и побриться. Осунувшееся лицо советника президента красноречивее любых слов свидетельствовало о его напряженном рабочем графике.
Мортон Куллер, один из старших офицеров АНБ, проработавший там уже двадцать лет, переглянулся со своим боссом. Редеющие волосы Куллера были зачесаны назад и закреплены гелем; из-за толстых стекол очков «авиатор» не мигая смотрели синевато-серые глаза.
– Николас Брайсон, сэр. Мы говорим о визите, который он нанес вам в Брюсселе.
– Брайсон, – повторил Ланчестер, сохраняя бесстрастное выражение лица. – Вам известно, кто он такой?
– Конечно, – отозвался Куллер. – Все происходит в точности так, как мы предполагали. Видите ли, все это вполне в его стиле. Он рвется прямиком к вершине. Он пытался шантажировать вас? Угрожал вам?
– Все было совсем не так! – возразил Ланчестер.
– Но вы все же согласились встретиться с ним наедине.
– Любой человек, ведущий общественную деятельность, постепенно обрастает своего рода защитным слоем, преторианской гвардией, состоящей из личных представителей, специалистов по связям с прессой и прочих функционеров. Но Брайсон прорвался через эти преграды. Он привлек мое внимание, упомянув кое о чем, что известно лишь немногим из нас.
– И вы выяснили, чего он от нас хочет?
Ланчестер помолчал.
– Он говорил о Директорате.
– Итак, он показал, что верен им, – дотошно уточнил директор ЦРУ, Джеймс Эксам.
– Напротив. Он говорил о Директорате как о всеобщей угрозе. Складывалось впечатление, что наше нежелание предпринимать какие-либо эффективные меры просто выводит его из себя. Он намекал на некий глобальный обман, на закулисную наднациональную организацию. По большей мере это звучало как бред сумасшедшего. Но все же... – Ланчестер на мгновение умолк.
– Что – все же? – подтолкнул его Эксам.
– Честно говоря, часть того, что он рассказал, звучало осмысленно. Очень осмысленно. Это пугает меня.
– Он – мастер на такие штучки, сэр, – сказал Куллер. – Он великолепно умеет сплетать истории. Гений манипуляции.
– Похоже, вам часто приходилось иметь дело с этим человеком, – резко произнес Ланчестер. – Почему вы не поставили меня в известность?
– Именно это мы и собираемся сделать, сэр, – отозвался Корелли. Он кивнул двоим мужчинам, лица которых были незнакомы участникам совещания. – Разрешите представить: Теренс Мартин и Гордон Волленштейн, члены разведывательной спецгруппы, которую мы создали для работы над этой задачей. Я пригласил их сюда, чтобы они рассказали о текущем положении дел.
Теренс Мартин оказался высоким мужчиной лет тридцати пяти, сдержанным и суховатым. В его речи явственно слышался акцент уроженца штата Мэн, а выправка свидетельствовала, что в прошлом он был военным.
– Николас Брайсон. Сын Джорджа Брайсона, американского офицера, незадолго до смерти получившего звание бригадного генерала. Джордж Брайсон побывал в Северной Корее в составе сорок второго механизированного батальона, позднее служил во Вьетнаме, во время первой фазы боевых действий. Полный вещмешок боевых наград. Блестящие характеристики и отзывы на протяжении всего срока службы. Единственный ребенок Брайсонов, Николас, родился сорок два года назад. Джордж Брайсон регулярно получал новые назначения, в разные точки планеты. Его жена, Нина Брайсон, была талантливой пианисткой и преподавательницей музыки. Тихая, скромная женщина. Всегда следовала за мужем. Маленький Николас в детские годы успел перебывать в добром десятке стран. Был даже такой период, когда за четыре года Брайсоны переезжали восемь раз: Висбаден, Бангкок, Марракеш, Эр-Рияд, Тайбэй, Мадрид, Окинава.
– Звучит, как готовый рецепт изоляции, – произнес Ланчестер и медленно кивнул. – В таком калейдоскопе культур недолго и затеряться. В результате человек уходит в себя, замыкается в своей скорлупе, отдаляется от окружающих.
– Но здесь-то и начинается самое интересное! – вежливо воскликнул Гордон Волленштейн. Это был рыжеволосый мужчина с красноватым лицом, изрезанным глубокими морщинами. Вид у него был какой-то встрепанный, я только спокойная наблюдательность выдавала опытного психолога. Именно его докторская диссертация – о новых методах психологического профилирования и создания психологических шаблонов – впервые привлекла к нему внимание соответствующих специалистов из спецслужб. – Вы получаете ребенка, которого, стоит ему только где-то прижиться, снова срывают с места. Внезапно, практически без предупреждения. Однако при каждом переезде он получает из первых рук знание культуры, обычаев и языка очередного народа. Не военной базы, не американской армии – обитателей той земли, где он сейчас живет. Предположительно, это происходит через общение со слугами, работающими в доме. Четыре месяца спустя он приезжает в Бангкок и к восьми годам бегло, без малейшего акцента говорит на тайском языке. Они переезжают в Ганновер, и вскоре никто из немцев-одноклассников даже не догадывается, что Николас – американец. То же самое происходит с итальянским языком. Китайским. Арабским. О господи – даже с языком басков! Речь идет не просто о литературном языке, но и о разнообразных местных диалектах. О языке телевизионных программ и детских площадок. Может сложиться впечатление, что ребенок всю жизнь прожил именно здесь. Это губка, человек-хамелеон, обладающий потрясающей способностью... скажем так, становиться местным.
– Мы с уверенностью можем заявить, что Николас всегда демонстрировал отличные результаты в учебе, всегда был в числе лучших учеников, – вставил замечание Теренс Мартин. Он раздал присутствующим листки с кратким резюме. – Выдающиеся умственные и физические данные. Не природная аномалия, но что-то вроде того. Однако ясно, что в юности с ним что-то произошло.
Мартин кивнул Волленштейну, давая ему знак продолжать.
– Приспособляемость – занятное явление, – произнес Волленштейн. – Мы называем это «кодом переключения», когда люди вырастают многоязычными – со способностью без затруднений думать и говорить на разных языках. Но способность принимать и отбрасывать разные системы ценностей уже внушает большее беспокойство. Смена одного кодекса чести на другой. А что, если между приспособляемостью и безнравственностью не существует четкой грани? Мы полагаем, что Брайсон изменился после убийства его родителей – ему тогда было пятнадцать лет. Связь с родительскими ценностями была разорвана, резко, одномоментно. Юношеское бунтарство и незаметное руководство, производимое нашими противниками, превратили Николаса в очень опасного человека. Мы говорим о человеке с тысячью лиц. О человеке, способном долго таить обиду на власти, которые некогда управляли его жизнью. Его отец всю жизнь служил своему народу. Николас же может подсознательно винить правительство Соединенных Штатов в смерти отца. Я никому не пожелал бы иметь врагом такого человека.
