Уловка Прометея - Ладлэм Роберт (читаем бесплатно книги полностью .TXT) 📗

Лабов заметил взгляд, которым обменялись его противники.

– Не знаю, чего вы надеетесь добиться, – с презрением произнес он. – Все уже готово к переменам, и вам этого не остановить.

Брайсон вопросительно взглянул на Лабова.

– Что значит – «все готово к переменам»? Что вы имеете в виду?

– Остались дни – считанные дни, – загадочно заявил Лабов. – Мне дано было всего лишь несколько дней на подготовку.

– На подготовку к чему?

– Все уже готово и расставлено по своим местам. Власть полностью переместится! Все станет явным.

Тарнапольский прекратил полировать револьвер, спрятал платок в карман и прицелился в Лабова, так что дуло едва не касалось его лица.

– Вы имеете в виду государственный переворот?

– Но Пришников и так уже фактически является закулисным правителем России! – перебил его Брайсон. – На кой черт ему может понадобиться подобная заваруха?

Лабов рассмеялся с явным облегчением.

– Государственный переворот! Как мало вам известно! Как узко вы смотрите! Мы, русские, всегда с радостью меняли свободу на безопасность. И вы тоже будете рады. Все, до последнего человека. Слишком уж большие силы приведены в действие. Все уже готово и расставлено по своим местам. Все станет явным!

– Что вы имеете в виду, черт побери?! – прикрикнул Брайсон. – Что, Пришников со своими коллегами стремятся подняться над сферой корпораций? Они захотели прибрать к рукам правительства? У них закружилась голова от собственного богатства и могущества?

– Дорогой друг, мы бы с признательностью выслушали некоторые уточнения, – произнес Тарнапольский, опуская револьвер. В угрозах больше не было нужды.

– Правительства?! Правительства себя изжили! Посмотрите на Россию – многое ли здесь решает правительство? Да ничего! Правительство бессильно. Правила игры сегодня диктуют корпорации! Возможно, Ленин все-таки был прав: именно капитал контролирует мир!

И внезапно, со стремительностью атакующей змеи Лабов выбросил правую руку вперед – всего на несколько дюймов, больше не позволяла веревка. Но этого вполне хватило, чтобы он сумел вцепиться в револьвер Тарнапольского, стоявшего вплотную к нему. Тарнапольский отреагировал молниеносно: он перехватил руку Лабова и принялся выкручивать, пытаясь отнять револьвер. На мгновение тот развернулся таким образом, что дуло оказалось нацелено точно в лицо Лабову. Лабов взглянул в дуло, словно оно его гипнотизировало, и на лице его появилась странная радостная улыбка. А потом, прежде чем Тарнапольский успел окончательно вырвать револьвер у него из руки, Лабов прицелился себе в переносицу и нажал на спусковой крючок.

Самоубийство пришниковского адъютанта придало событиям мрачный оборот; возможно, когда речь шла о делах корпорации, Лабов был безжалостен, и факс с телефоном становились в его руках смертельно опасным оружием, но он не был убийцей, и его смерть стала совершенно бессмысленным кровопролитием. Более того, она сделалась препятствием, отклонением от их тщательно разработанного плана.

Шофер Лабова придет в сознание примерно через час; сможет он или не сможет вспомнить о слезоточивом газе, заполнившем «Бентли», – воспоминания его в любом случае будут смутными и бессвязными. Он очнется и обнаружит, что от его одежды пахнет дешевой водкой, бутылка валяется тут же, на сиденье, а его пассажир и подопечный исчез. Шофер запаникует. Несомненно, он первым делом примется звонить к Лабову домой. Это направление следовало отсечь.

Среди бумаг, обнаруженных в бумажнике Лабова, Тарнапольский отыскал домашний номер Лабова. И тут же позвонил по мобильнику – Брайсон уже успел отметить, что Москва теперь просто наводнена сотовыми телефонами, – жене Лабова, Маше.

– Госпожа Лабова, – произнес он подобострастным тоном мелкого чиновника, – это Саша, из управления. Прошу прощения за поздний звонок, но Дмитрий просил позвонить и передать вам, что ему приходится задержаться. У него сейчас очень важный звонок из Франции, его никак нельзя отложить. Дмитрий просил его извинить.

Понизив голос, Тарнапольский доверительно добавил:

– Но это только к лучшему, потому что его шофер кажется, опять набрался. – Он огорченно вздохнул. – Придется, видно, мне подыскивать для него другого шофера. Еще раз простите. Спокойной ночи.

И Тарнапольский повесил трубку, прежде чем женщина успела задать ему хоть один вопрос. Это могло сработать; при роде занятий Лабова такие задержки были неизбежны. Когда же сбитый с толку, перепуганный шофер позвонит к Лабовым – если позвонит, – женщина воспримет его звонок со злостью и раздражением и попросту не пожелает с ним разговаривать.

Все это было несложно. Но вот самоубийство Лабова привело к тупику, и им следовало теперь как-то выбираться из этого тупика, по возможности увязывая концы. Брайсон и Тарнапольский были ограничены в средствах, поскольку бывший кагэбешник категорически не желал звонить в управление «Нортекса». Юрий подозревал, что все звонки, как входящие, так и исходящие, там записываются, и не хотел, чтобы его голос был зафиксирован. Им же следовало на скорую руку сочинить какое-то объяснение для этого самоубийства, которое приняли бы, не устраивая чересчур тщательного расследования. Именно Тарнапольскому пришла в голову идея подсунуть Лабову в карманы и в чемоданчик всякие подозрительные предметы: упаковку презервативов «Вигор» русского производства; несколько потрепанных, с загнутыми уголками карточек далеких от респектабельности московских клубов, известных сексуальным разгулом, творившимся в потайных апартаментах, – у Тарнапольского имелась небольшая коллекция подобных визитных карточек, – и, в качестве завершающего штриха, наполовину использованный тюбик мази, служащей для лечения некоторых внешних симптомов венерических заболеваний. Вполне вероятно, что подобные выходки были целиком и полностью чужды такому благопристойному, занятому лишь работой человеку, как Лабов; но именно подобный человек, оказавшись в затруднительной ситуации такого рода, мог отреагировать настолько бурно. Алкоголь и неразборчивость в сексуальных связях – обычные житейские пороки.