Мессия - Старлинг Борис (полная версия книги .txt) 📗

Ред отмечает еще одну вещь: обычно Иуду изображают рыжим.

Ред прочитывает все, что может найти, об Иуде Искариоте.

Окружает скелеты слов образами.

Вот что у него получается.

Четверг, 7 апреля лета Господня 30, Иерусалим

– Один из вас предаст меня.

Непринужденная беседа за столом мгновенно стихает, и воцаряется молчание. Пламя свечей бросает оранжевые блики на лица людей, сидящих на плетеных лавках вокруг низенького стола, и волны потрясения от этих слов, кажется, пронизывают могучие стенные и потолочные балки. Симон пригнулся, как будто ожидает, что предатель объявится прямо сейчас. Фома медленно качает головой из стороны в сторону, отказываясь поверить. Остальные апостолы смотрят друг на друга в ужасе и тревоге.

Иисус сидит среди них, и вид его таков, словно он уже пребывает в ином мире. Его взгляд не перебегает с одного человека на другого. Он смотрит прямо перед собой и слегка вверх, его взор сосредоточен на чем-то, недоступном видению прочих.

Петр сидит справа от Иисуса, а Иоанн слева от него. Внешне они совершенно не похожи: Петр – мудрый бородатый старец, с четкими, решительными чертами лица, Иоанн же отрок, припавший к груди Иисуса.

Петр за спиной Иисуса шепчет Иоанну:

– Кто это? О ком он говорит?

Ответный взор Иоанна почти равнодушен. Из всех двенадцати его, как видно, это волнует меньше остальных. Он любимый ученик Иисуса, предпочтенный. Он никак не может быть тем, кого обвиняют в предательстве.

Иоанн пожимает плечами. Петр шепчет снова:

– Ну, спроси нашего Господа.

Иоанн обращает светлые глаза к лику Иисуса.

– Господи, кто это?

Иисус не смотрит на него. Он как будто и не слышал этого вопроса.

Но в тот момент, когда Иоанн собирается повторить вопрос, он говорит:

– Тот, кто обмакнет руку в чашу вместе со мной, предаст меня.

Все в комнате устремляют взгляды на Иисуса. Он продолжает отстраненно смотреть прямо перед собой.

По традиции хозяин за пасхальным ужином предлагает гостям кусочек хлеба, обмакнутый в хазарет, пряный красный соус. Эта традиция восходит к первой Пасхе, когда Иегова праздновал прибытие народа избранного в Ханаан и кусочек хлеба служил для выражения благодарности и поощрения всем тем, кто выжил во время Исхода вместе с ним.

И снова именно Петр прерывает молчание. Он поворачивается к Филиппу, сидящему справа от него, и что-то вполголоса бормочет. Фома, сидящий по другую сторону от Петра, произносит что-то еще. Из этих реплик произрастает разговор – через некоторое время уже все апостолы переговариваются, группами по двое или по трое.

Что он имеет в виду? Кто предаст его? Кому предаст?

Их слова волнами накатываются на человека, сидящего в середине, но откатываются, словно разбившись.

Он же, будто ничего не слыша, выжидает несколько минут, пока они увлекутся разговором, а потом опускает взгляд и устремляет его на человека, сидящего прямо напротив него.

Иуда Искариот смотрит на своего Учителя в ответ и все понимает.

Иисус и Иуда как будто соединены туннелем света, который исключает всех остальных. Этот свет не меркнет к краям и концам туннеля. Он там, и его нет, ибо он существует в себе, только для этих двоих.

Иисус обмакивает кусочек хлеба в хазарет и протягивает его Иуде.

Не кладет на стол, а именно протягивает, держа меж большим и указательным пальцами, так что Иуде ничего не остается, как взять его.

Иуда протягивает руку. К своему кусочку хлеба. К своей судьбе. Их пальцы мимолетно соприкасаются, когда хлеб переходит из рук в руки, и с этим едва уловимым физическим контактом происходит окончательная передача ответственности на смертные плечи Иуды.

Туннель света неожиданно исчезает, а с ним прекращается и разговор.

Иисус обращается к Иуде:

– То, что делаешь, делай быстро.

Иуда ощущает, как поднимается со скамьи. Непроизвольно, как будто увлекаемый высшей силой.

Остальные ученики наблюдают за ним. Он видит их лица, обращенные в удивлении к нему, но не различает индивидуальных черт. Лишь лик Мессии по-прежнему отчетлив.

Чей-то голос, может быть, Андрея, спрашивает, собирается ли Иуда делать пожертвования для бедных.

Во время пасхальной трапезы все должны выпить четыре чаши вина: первую с очищением, вторую во время жертвоприношения агнца, третью после благодарственных молитв и четвертую с заключительными молитвами. Кроме того, пить каждый раз долженствует из новой чаши, каковые символизируют четыре царства, которые Книга Даниила определяет как угнетателей евреев: халдеев, мидян, вавилонян и римлян. Даже самые бедные из бедных должны получить свои четыре чаши. Если средства не позволяют им этого, они получают милостыню. Но никто не уходит с пустыми руками.

Иуда казначей Двенадцати. Он человек с мешком денег. Если кого-то и надо послать на раздачу милостыни, то как раз его.

Пусть остальные считают, что он идет именно с этой целью. Истина ведома лишь ему и Мессии. Таков уговор между ними.

Но в этот момент Иуда Искариот ощущает себя одиноким как никогда.

Дом, в котором они намереваются собраться на пасхальную трапезу, принадлежит одному из слуг Иосифа Аримафейского. В знак благодарности ему пообещали оставить шкуру убитого ягненка.

Иуда торопливо выходит в ворота, в хаос и сумбур, царящие в Сионе в Пасхальную ночь. Сион, старейшая часть Иерусалима, представляет собой лабиринт лачуг, оград, переулков, тупиков и двориков. Римляне туда практически не суются: в полном вооружении на тесных улочках не развернуться, а безоружным туда отправится разве что тот солдат, которому надоело жить.

Создается впечатление, будто целый мир явился в Иерусалим. Более ста тысяч паломников заполонили город, превысив количество жителей в соотношении более чем три к одному. Они набиваются в любое жилище, какое могут найти: они битком набили палатки, примостились, словно птицы, на насестах, на крышах или просто сидят на мостовой. Все паломники обязаны в эту ночь находиться в пределах города, ибо вкушать пасхального агнца подобает лишь в пределах самого Иерусалима. Каждый прием пищи схож с остальными, как предписано в Книге Исхода.