Золотой берег - Демилль Нельсон (книги бесплатно без регистрации TXT) 📗

Я с интересом посматривал на Фрэнка Белларозу. Здесь он держался очень раскованно — совсем не так, как в клубе «Крик». Кроме всего прочего, он был частью этого мира, частью этого ресторанчика и частью Мотт-стрит. Расслабив узел галстука и засунув за воротник салфетку, он орудовал вовсю за своим столиком, зная, что никто не заберет у него никакого блюда, никто не покусится на его достоинство.

— Ты же из Бруклина, а не из Маленькой Италии, — напомнил я ему, когда мы начали осушать вторую бутылку кьянти.

— Да, но прежнего Бруклина больше нет. Почти все разъехались. А здесь сохранился старый дух. Понимаешь?

— Почему так получилось?

— Дело в том, что почти каждый итальянец из Нью-Йорка хотя бы раз в жизни появляется здесь. Большинство приходят сюда один-два раза в год. Они получают удовольствие от этих посещений, так как обитают теперь на окраинах, а там, где они жили раньше, поселились черномазые или латинос. Туда им дороги нет, поэтому они и приходят сюда. Понимаешь? Это как бы общий родной дом для всех итальянцев в Америке. — Он засмеялся. — А ты сам откуда родом?

— Из Локаст-Вэлли.

— Да? Повезло, до родины рукой подать.

— Если честно, она с каждым днем становится все дальше от меня.

— Знаешь, я люблю бывать здесь, бродить по этим булочным, вдыхать запахи кондитерских, наслаждаться ароматом сыра в местных ресторанах. Особенно много народу бывает здесь на день Святого Януария, слышал о таком? Этот святой — покровитель Неаполя. На день Святого Антония тоже устраивают праздник. Здесь можно попробовать итальянские блюда, встретиться со старыми друзьями, пожить итальянской жизнью. Понимаешь?

— Так ты за этим приходишь сюда?

— Да, иногда. А бывает, я приезжаю сюда по делам, встречаюсь с людьми. Здесь находится мой клуб.

— Итальянский Винтовочный клуб?

— Да.

— Можешь как-нибудь взять меня с собой?

— Конечно. Ты же брал меня в свой клуб. — Беллароза улыбнулся. — Я несколько раз водил туда Джека Вейнштейна. Ему очень понравилось. Я как следует поил его, а потом мы шли в подвал, чтобы он пострелял по мишеням. У меня там есть одна силуэтная мишень, на ней написано «Альфонс Феррагамо». — Он расхохотался.

— А мою фотографию повесили на стенке в Федеральной налоговой службе и норовят попасть в нее, когда играют в дартс, — улыбнулся я.

— Да? В дартс? К черту дартс! — Он направил на меня указательный палец и начал щелкать большим, как бы взводя курок. — Ба-бах. Ба-бах. Вот так надо делать дырки в мишенях.

Он допил свой бокал вина и налил нам еще. Я, кажется, распробовал кьянти. Когда дело дошло до третьей бутылки, это вино показалось мне весьма благородным.

Я снова оглядел ресторан. Оказалось, что теперь все столики были заняты, в зале стоял шум.

— Мне нравится это место, — признался я Белларозе.

— Вот и славно.

Надо сказать, что мое самочувствие значительно улучшилось. Так, наверное, чувствуют себя те, кто чудом спасся от смерти. От шока, вызванного своим лжесвидетельством в суде, я еще не оправился, но я работал над этим. С этой целью я достал из кармана свою записную книжку и открыл ее на дате «четырнадцатое января». Я пишу чернилами, так как с юридической точки зрения моя записная книжка может считаться вполне официальным документом, если она вдруг понадобится в качестве доказательства. С другой стороны, я всегда использую одну и ту же ручку — «Монблан» — и одни и те же чернила, так что новую запись практически невозможно отличить от старых. Хотя, честно признаюсь, подделки я не люблю.

И вот, ощущая легкую дрожь в пальцах и сознавая, как много зависит от того, что там написано, я прочитал под этой датой: «НЕБОЛЬШОЙ СНЕГ. ДО ПОЛУДНЯ — ДОМА. ЛЕНЧ С СЮЗАННОЙ В КЛУБЕ „КРИК“. ПОСЛЕ ОБЕДА — РАБОТА В ОФИСЕ В ЛОКАСТ-ВЭЛЛИ. СОБРАНИЕ СОТРУДНИКОВ — 16.00».

Меня, естественно, больше всего интересовала первая половина дня. ДО ПОЛУДНЯ — ДОМА. Ездил ли я в тот день на верховую прогулку? Возможно. Проезжал ли я через «Альгамбру»? Не исключено. Видел ли я трех мафиози, прогуливавшихся по усадьбе? Я уже сказал, что видел.

Я собирался захлопнуть книжку, когда мой взгляд упал на запись, сделанную 15 января: «7.40 УТРА. РЕЙС № 119 НА ПАЛМ-БИЧ». Если бы я улетел всего на сутки раньше, Феррагамо и ФБР раскопали бы это, изъяв у меня записную книжку или другими способами. Тогда Джону Саттеру пришлось бы потеснить Фрэнка Белларозу в тюремной камере. Но мне повезло. ДО ПОЛУДНЯ — ДОМА. Удача не оставила Джона Саттера и на этот раз. Будь я католиком, я бы перекрестился и прочел молитву. Я положил записную книжку в карман.

— Тебе надо еще куда-то заехать? — спросил Беллароза.

— Нет, просто хотел кое-что проверить.

— Ну и как, сходится?

— Да, сходится.

— Вот и отлично. — Беллароза взглянул мне прямо в глаза. — Grazie [24], — произнес он, и я понял, что именно этого слова благодарности и признательности я так ждал, — более того, я прямо-таки жаждал услышать его.

— Давай как-нибудь приедем сюда со своими женами, — предложил Беллароза. — Тебе точно понравится. По вечерам здесь старик-итальянец играет на аккордеоне, потрясающе поет толстая певица. Твоей жене тоже понравится.

— А с тобой не опасно ходить по ресторанам?

— Тебе-то с какой стати беспокоиться? — Он ударил ладонью себя в грудь. — Целиться будут в меня, я буду для них мишенью. Ты думаешь, ты кому-нибудь нужен? Главное, сам не вылезай вперед и не пялься в лица подозрительным личностям. Понимаешь? — Он расхохотался и похлопал меня по плечу. — Смешной ты, ей-богу.

— С тобой тоже не соскучишься. — Я чокнулся с ним бокалом этого напитка богов и спросил: — Ну а другие? Латинос? Ребята с Ямайки? Они разве играют по правилам?

Фрэнк в это время взял в рот горсть оливок и, еще не прожевав их, ответил:

— Есть одно правило, которое обязательно для всех. Если они являются в Маленькую Италию, чтобы пристрелить кого-нибудь, они не делают этого в ресторане. Такое возможно в Нью-Йорке, но только не в этом квартале. Это правило соблюдают все. Так что можешь не бояться.

Мне всегда нравился Нью-Йорк тем, что здесь уживаются множество национальностей. В этом котле все сплавились в одно целое. «Пусть бедный, нищий и босой найдут здесь кров и…» Дальше не помню. Забыл. Мы все забыли эту старую песню.

Беллароза наклонился ко мне.

— Но если тебя этот так беспокоит, — произнес он, — почему бы тебе не получить лицензию на право ношения оружия?

— Нет, это не для меня.

— Да? Но если ты собираешься наведываться в эти места, тебе стоит приобрести «пушку».

— Зачем?

— «Если ты безоружен, то кроме всех прочих напастей тебя постигнет презрение окружающих», — процитировал он. — Кто это сказал?

— Мать Тереза?

— Ну ты даешь! — Он захохотал. — Макиавелли. Верно?

— Верно. Кстати, как, по-твоему, я выиграл сегодняшнее дело?

— Несомненно. Слушай, я ведь должен тебе за это пятьдесят тысяч.

— Нет, мне ничего не надо.

— Не говори ерунду. Ты все равно их получишь.

Официант тем временем принес нам сырное ассорти. Я не совсем понял, почему вдруг настал черед этого блюда.

— Вот это сыр «прочьютто», ты знаешь, наверное? Это «страччино», а вот это «талелджио», — начал мне объяснять Беллароза. — Вот этот крайний сыр, он с червячками, я не советую тебе есть его.

— Извини, не понял.

— Тут есть червячки. Маленькие такие. Понимаешь? Они придают этому сыру неповторимый аромат. Но их, естественно, не едят. Сыр разламывают вот таким образом, и все червячки выползают. Видишь? Видишь?

— Где тут туалет, — спросил я, вставая.

— Вон там, — он показал большим пальцем в угол коридора у себя за спиной.

Я пошел в туалет, тесный и убогий, вымыл руки и лицо. Червячки? Только этого не хватало.

Дверь в туалетную комнату открылась, и вошел Ленни. Он встал у раковины рядом со мной и начал причесывать свою шевелюру.