Радио Судьбы - Сафонов Дмитрий Геннадьевич (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Наверное, эта штука не была похожа на Чернобыль, она была слишком компактной, чтобы в ней можно было разместить ядерный реактор, но сути это не меняло. Она действовала. И – Ластычев знал наверняка – она нехорошо действовала.
«Вот из-за нее-то и случился такой переполох!» Что это меняло лично для него? Ровным счетом ничего. Он еще больше укрепился в мысли, что надо валить отсюда как можно быстрее. И желательно – незаметно.
«Лишние вопросы... А что ты видел? Да что при этом чувствовал? А потом обвешают всего дозиметрами, три раза в день – анализ крови, четыре раза – анализ мочи, пять раз – кусочек кала ё коробок, шесть раз – слюны и так далее, пока не останется обмылок вместо человека».
Нет, как ни крути, а ветхая избушка на переезде казалась ему более привлекательной, чем самый современный госпиталь, откуда – он подозревал – комбат сможет выйти не раньше, чем через год. Если вообще выйдет.
– Пожалуй, быть главным трюмным машинистом для тебя слишком мелко, ефрейтор. Ты явно пойдешь дальше. А пока – будем выбираться. И так засиделись.
С Ваниной помощью он перевернул лодку и вычерпал из нее воду – сколько успел, ровно столько, чтобы она не утонула.
– Остальное можно слить и по пути. Справишься? Это я просто так спрашиваю, потому что выбора у тебя нет.
Они погрузились, и комбат оттолкнул лодку от берега.
Николай по-прежнему спал. Комбат сначала решил, что он немного переусердствовал, скрывая свое беспокойство, он нагнулся над Николаем, положил ему руку на шею и с облегчением отметил, что мужик жив. Жив и продолжает спать – даже лежа в воде.
– Ну, тем лучше.
Кордон он заметил сразу, раньше, чем они – лодку.
– Вот это и называется – выходить из окружения. Ластычев поднес палец к губам. Он увидел, что Ваня стал обеспокоено озираться, но мальчик не шумел. Комбат тихо причалил к берегу.
– Слушай меня. – Он наклонил сяк уху мальчика. – Сейчас я буду немного хулиганить. А ты ляжешь в лодку – прямо на своего папку, дай бог ему здоровья и детей побольше, – и будешь тихо лежать. Понял? Что бы ни случилось – лежи. Ты до ста считать умеешь?
Ваня покачал головой.
– А до десяти?
– Умею.
– Отлично. Считай до десяти. Потом начинай считать заново. И так – десять раз. Десять раз по десять. Сообразишь?
На лице Вани отразилась напряженная работа мысли. Наконец он кивнул.
– Смотри. Один раз досчитаешь до десяти – загни один палец, второй раз – другой палец. Когда загнешь все пальцы и уже не сможешь ковырять в носу, начинай заново. Ты все понял?
– Да.
– Молодец. С тобой приятно иметь дело. Увидишь дачи– греби к берегу. Это и есть Таруса. Там будут люди, они тебе помогут.
«Помогут? – переспросил себя Ластычев. – Кордон – это оцепление, за оцеплением начинается нормальная жизнь».
– Помогут, – уверенно повторил он. Он взял автомат и повесил на плечо.
– И вот еще что... Ты знаешь, где я живу? Ну, в таком роскошном замке на железнодорожном переезде? Там у меня собака... Ее надо кормить. Зовут его Барон. Запомнишь? Барон.
– Барон, – повторил Ваня.
– Все правильно. Фамилии у него нет и отчества тоже, поэтому он не обижается. Откликается на Барона и даже на Барика. Он тебя к себе не подпустит, мозгов у него в голове столько, что хватит на приличное второе блюдо в офицерской столовой дивизии... Смотри, – он оторвал болтавшийся на нитках рукав, засунул его под мышку, обтер тело и сунул тряпку Ване. – Дашь ему это, он поймет. Это вроде как собачье письмо. Понял?
– Да.
– Ну, вот и все, ефрейтор. Мне пора. Это называется... – Он посмотрел на небо, словно рассчитывал увидеть там звезды, кадык судорожно дернулся... Комбат проглотил комок, – Отвлекающий маневр. Давай, с богом! Не на вокзале – плыви, голубь. Не хватало нам только начать целоваться.
Он зашел в воду и оттолкнул лодку от берега. Черная посудина закачалась и медленно поплыла. Ластычев толкал ее до тех пор, пока лодку не подхватило течением. Он и так зашел уже слишком далеко – почти по шею. Надо было еще успеть вернуться обратно.
Ластычев развернулся и тихо, стараясь не шуметь и не брызгать, побрел к берегу.
– Комбат! – услышал он у себя за спиной.
– Какой я, к черту, комбат... Я – обходчик... – Он не обернулся, продолжал идти, помогая себе руками.
– Комбат! – Голос стал громче, требовательней.
– Как я это ненавижу... Бывает же такая ерунда...
Он оглянулся. Ваня сидел на корме и, не отрываясь, смотрел на него. Круглая ладошка с нелепо растопыренными пальцами застыла у правого виска.
– К пустой голове... – Ластычев погрозил ему...
И в следующую секунду – он даже сам не ожидал – комбат выпрямился, почувствовав, как загудели мышцы спины, словно натянутые стальные тросы, рука метнулась к уголку брови – четко, мгновенно, он задержал ее на секунду и отдернул.
Ване показалось, что он что-то смахнул с ресниц.
Выйдя на берег, он схватил автомат и, на бегу срывая предохранитель, заорал:
– «Этот день Побе-э-эды! Порохом пропах!»
Выстрел.
Там, на кордоне, всполошились.
«Ну еще бы!»
– «Это пра-а-а-здник! С сединою на висках!»
Еще выстрел.
Он вдруг забыл слова-, но не растерялся – начал заново:
– «Этот День Побе-э-э-ды!»
Он увидел, как качаются кусты, и побежал к ним.
«Добежать бы до полянки – чтобы они меня хорошо видели!»
Прямо перед кустами была небольшая полянка. Ластычев выбежал на середину, отсоединил магазин от автомата и развел руки в стороны: в правой – оружие, в левой – пустой рожок.
– Я здесь, я здесь!
– Бросай оружие! – раздалось из кустов.
– Конечно, конечно.
Он демонстративно откинул автомат и рожок и уселся на землю, скрестив ноги по-турецки.
Шевеление в кустах прекратилось. Затем – спустя какое-то время, по прикидкам Ластычева выходило, что не меньше минуты – с разных сторон кустов, на расстоянии двадцати метров друг от друга, появились два солдата в голубых беретах. – Они медленно двинулись к комбату.
«Молодцы! Грамотно! Кто-то остался в кустах, сидит по центру и держит меня на прицеле. Главное – не дергаться!»
Он поднял руки:
– Ребята, у меня ничего нет.
Ластычев отметил, что бойцы действуют правильно – не перекрывают линию огня и держат оружие наготове.
– Вот я и говорю: пошел за грибами, а патроны кончились. С вами такого ни разу не бывало?
Один из солдат, здоровенный парень («метра два, никак не меньше») подошел к Ластычеву. Второй стоял в пяти метрах и держал комбата на мушке.
Ластычев увидел, как здоровый снимает палец с курка. «Сейчас... Расслабься... Просто замри... Отключи рефлексы...
Представь, что ты лежишь на диване и готовишься увидеть сладкий сон...»
Парень отвел глаза и мотнул головой за спину Ластычева:
– Ты что, не один?
«В этом месте мне полагается обернуться. И, может быть, пустить слюнку – для убедительности».
Он улыбнулся. Кивнул. И обернулся, подставляя незащищенный затылок.
Так и было. Он почти ничего не почувствовал. Удар – и он уже лежал, уткнувшись лицом в траву.
Шоссе Таруса – Калуга. Деревня Черкасова. Мезенцев издалека заметил угольно-черный «Урал», стоявший на обочине.
– Конечная. Мы у цели, – зловеще сказал он, и Соловьев подумал, что меньше всего он хотел бы сейчас находиться там, где находится – в кабине огромного трактора, рядом с этим сумасшедшим, выдающим себя за капитана спецназа.
– Держись, – крикнул Мезенцев и направил трактор прямо на мотоцикл.
Байк скрылся за обрезом двигателя, еще мгновение – и трактор тряхнуло. Соловьев машинально обернулся и через разбитое заднее стекло увидел лежащий на дороге мотоцикл. Точнее, то, что когда-то было мотоциклом, – сейчас это была просто груда металлолома.
– Я же знал, что догоню.
Соловьев понимал, что Мезенцев разговаривал сам с собой... или с кем-то еще, но не с ним. И еще он понимал, что, наверное, в этом и заключается его единственный шанс – убежать при первой же возможности, когда капитан (он продолжал называть его капитаном) хотя бы ненадолго отвлечется. Надо только выбрать момент.
