Следствие защиты - Ирвинг Клиффорд (читать книги полностью .txt) 📗

Без всякого предисловия она спросила:

– Вы хотите получить это дело?

Какое-то мгновение Уоррен молчал. А почему бы ему не хотеть этого? Взять дело – значит начать выкарабкиваться из подвалов уголовного законодательства на его престижные этажи. Он подумал о том, что могло быть на уме у Паркер, и в голову ему пришел простой ответ. Вполне возможно, что ей нужен был адвокат, который делал бы то, что ему скажут, такой, которым можно управлять. Известно, что такие вещи уже нередко случались. Далеко не все судьи были беспристрастны.

Однако Уоррен вынужден был пойти на риск.

– Да, мне хотелось бы получить его.

– Что вы в действительности знаете обо мне? – спросила судья Паркер.

Уоррену вновь пришлось задуматься, что она имеет в виду. Ему было известно, что судья Паркер развелась, уже имея взрослых детей, что была она одной из первых женщин-адвокатов в округе, а теперь управляла 299-м судом, как немецкой железнодорожной станцией. И еще недолюбливала Уоррена.

Однако он быстро сообразил, что заданный ему вопрос был риторическим.

– В 1953 году, – сказала Лу Паркер, – я окончила колледж по специальности “бухгалтерское дело”. Вышла замуж, начала растить детей. Но однажды утром проснулась и сказала себе: “Послушай, это неквалифицированный труд, любая необразованная женщина из предместья может это делать”. Короче, я отправилась в центр города, в одну из нефтяных компаний, где, как я слышала, открылась вакансия бухгалтера. Хотите знать, что случилось дальше?

Уоррен понял, что все, что ему нужно было делать, – это с понимающим видом качать головой и притом неважно, в каком направлении.

– Они дали мне от ворот поворот, потому что я женщина. Их парень сказал мне это прямо в глаза. Он сказал, что очень сожалеет, но при этом явно гордился тем, что он такой честный. Поэтому я тоже сказала ему: “Да провались ты вместе со своим хозяином и тем конем, на котором ты сюда въехал!” Я вышла оттуда и подала документы в юридическую школу. Двадцать лет проработала адвокатом. Получила этот суд семь лет назад, после того, как скончался ваш отец.

Судья Паркер затушила окурок в пепельнице, которая уже была переполнена.

– Я не так популярна, как Дуайт Бингем, но мне наплевать на это. Я делаю то, что мне нравится, и говорю то, что хочу. Вы, адвокаты защиты, жалуетесь на меня, потому что я не позволяю вам проворачивать ваши делишки, к чему вы так привыкли. Я управляю судом, работа которого четко налажена. Я справляюсь со своими обязанностями и знаю, что делаю. Не то, что другие, чьих имен я не хочу называть.

Уоррен знал, что в ее словах была известная доля истины. Техасские судьи избираются, и единственное, что для этого требуется, – это партийная поддержка и пятилетнее членство в суде. Один судья, бывший чиновник страхового ведомства, в свой первый рабочий день пришел в кабинет и увидел, как его предшественник убирает книги по законодательству. С несколько встревоженным видом новый судья спросил у своего клерка: “А что, я тоже должен буду покупать все эти книги?”

– Коллегия адвокатов не особенно меня беспокоит, – резко сказала Паркер, – потому что я не позволяю им втирать мне очки. Это мой суд, и вам лучше усвоить это сразу же. Никаких речей для галерки. Один лишь намек на фокус вроде того, что вы выкинули несколько нет назад, – и вы пулей вылетите отсюда. И тогда можете зарабатывать себе на жизнь ловлей рыбы в канале.

Судья Паркер сделала паузу, но на этот раз Уоррен кивать не стал.

– Я даю вам это дело о предумышленном убийстве, – сказала она, – потому что, в конечном итоге, вы все-таки отважились прийти и попросить работу, а, по моему мнению, любой сукин сын на этой земле заслуживает второго шанса. Это не особенно громкое дело, поскольку оно является лишь китом в бочке для обвинения, но оно все же лучше, чем то, что вы имели за последнее время. От вас требуется всего лишь протолкнуть его вперед. Я не утверждаю, что обвиняемый виновен, – я не имею права так утверждать, – но я говорю вам, что все, что в данном случае предстоит сделать обвинителю, – это прицелиться и нажать на курок. Так что не отнимайте у меня времени попусту, вы поняли? Я говорю это, поскольку ожидаю, что вы уладите дело до суда, вне зависимости от того, что вы при этом выиграете.

Итак, все было ясно. Яснее уже некуда. Темные глаза Лу Паркер блеснули. Она выдохнула сигаретный дым чуть ли не в лицо Уоррену.

– А теперь ступайте знакомиться с вашим клиентом.

В парке, напротив уродливого монолита здания суда, Уоррен отыскал тихую скамейку в тени дуба. Он купил на улице хот-дог и теперь ел его, изучая досье Гектора Куинтаны. На страницы с дерева упали несколько мошек. Уоррен смахнул их носовым платком.

Часом позже Уоррен сидел в кресле с железной спинкой в приемной комнате Харрисской окружной тюрьмы, как это уже было однажды в связи с делом Верджила Фрира. Снабженное самым современным оборудованием – кондиционерами, компьютерами, внутренней телевизионной сетью, – массивное, квадратное двенадцатиэтажное здание тюрьмы ни на минуту не затихало. Вопили мужчины-заключенные, рыдали женщины, постоянно названивали телефоны и лязгали железные двери. Уоррен сидел за начищенным металлическим столом под флюоресцентными лампами, такими яркими, что от их света было больно глазам. Он беседовал с Гектором Куинтаной через железную решетку.

Куинтана имел гладкую кожу, черные волосы и простодушное лицо. Уоррен предположил, что они с его подзащитным были примерно одного возраста.

– Мистер Куинтана, вы говорите по-английски?

Куинтана кивнул, но Уоррен заметил некоторую неуверенность в его карих глазах.

Он постарался говорить как можно проще.

– Меня зовут Уоррен Блакборн, и я адвокат, назначенный судом представлять ваши интересы, потому что у вас нет денег, чтобы самому нанять себе защитника. Мой гонорар выплатят мне власти штата Техас, но я не хочу, чтобы вы хоть на минуту подумали, будто это означает, что я работаю на них. Теперь я работаю на вас, мистер Куинтана, если, конечно, у вас нет каких-то возражений против моей кандидатуры. Если таковые у вас имеются, то вы можете изложить их судье Паркер. Ничего из рассказанного вами по вашему делу не будет повторено мною ни одной живой душе, если я не получу на это вашего специального разрешения. Я связан торжественной клятвой – тем, что мы, адвокаты, называем конфиденциальностью и привилегией наших подзащитных. Вы понимаете, что я говорю?

– Сэр, – сказал Куинтана, – я не делал того, в чем они меня обвиняют.

Уоррен проигнорировал это замечание. Он сам никогда бы не спросил Куинтану о том, совершал тот преступление или нет. Это было основным правилом, отпечатавшимся в мозгу Уоррена с первого дня адвокатской практики.

– Вы доверяете мне? – спросил Уоррен.

– Да, сэр.

– Тогда давайте продолжим.

Уоррен формально изложил Гектору Куинтане, что тот обвиняется в совершенном вечером 19 мая 1989 года в округе Харрис убийстве человека по имени Дан Хо Трунг, электрика по профессии, двадцати семи лет, женатого, отца двоих детей.

– Я не знаю этого человека, – сказал Куинтана.

– Дайте мне закончить, пожалуйста.

Медленно, время от времени прибегая к испанскому языку, который он изучал в Сан-Мигель-де-Альенде, Уоррен объяснил, что суд присяжных вынес вердикт о предумышленном убийстве, поскольку предполагается, что нападение было совершено с целью ограбления, – бумажник Дан Хо Трунга не был обнаружен ни в карманах убитого, ни в его машине. Согласно законам Техаса, если бы дело Гектора Куинтаны было вынесено на суд и там его признали виновным в совершении преднамеренного убийства или, вместо этого, Куинтана сам бы признал свою виновность на суде, то для подсудимого существовали бы только два возможных наказания: либо пожизненное заключение в тюрьме, либо смертная казнь через отравление цианидом.

Куинтана, задыхаясь, проговорил:

– Но я не убивал этого человека. Я не знаю его. Я пытался ограбить магазин, nada mas [13].