Ассасины - Гиффорд Томас (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .TXT) 📗
Интересно, что бы сказала на это Элизабет? Очень хочется с ней поделиться, но нет, пока еще рано.
Итак, я стоял на узкой дороге, в грязи, и никаких резиновых сапог на мне, разумеется, не было, стоял и всматривался в туманную мглу. Мы находились в тридцати с небольшим километрах от Авиньона, снова начал накрапывать дождь. Ноги вязли в грязи. Но я согласился бы и на больший дискомфорт, лишь бы получить возможность поговорить с Эрихом Кесслером.
Правда, по телефону отец Данн успел сообщить мне немного больше, в том числе упомянул, что Эрих Кесслер предпочитает, чтоб его называли новым именем, Амброз Кальдер. Он, учитывая все обстоятельства, находится в куда лучшей форме, чем предполагал Данн, активен и бодр. На протяжении нескольких последних лет умудрился создать целую сеть своих личных агентов, платит им, снимая деньги со счетов на предъявителя, которыми обзавелся еще в дни работы на ЦРУ. И рассылает этих самых агентов в самые потаенные и взрывоопасные уголки Европы. Убежден, что бывшие его наниматели и преследователи, а также потенциальные враги знают, что он что-то затевает. Правда, не знают, что именно, это-то их и пугает, а потому сидят пока тихо, затаившись в своих норах. Время от времени ему наносят визиты тайные эмиссары — из Лэнгли или Ватикана, к примеру — и ведут с ним предупредительные разговоры. На тему того, чтобы не высовывался, иначе будет хуже. Но он, да и они тоже, прекрасно понимает, что он в полной безопасности. Читают ему лекции, консультируются с ним, и сам факт его существования держится в строжайшей тайне, а в основе его безопасности лежит мнение, что он слишком опасен, чтобы его устранять. Даже из могилы Амброз Кальдер способен нанести смертоносный ответный удар. Интересно, подумал тут я, права ли была Элизабет в своей догадке, что Кальдер — это не кто иной как Архигерцог?
Никто точно не знал, что хранит этот человек в депозитарных ячейках цюрихского банка, никто не хотел идти на такой риск: убивать его, чтобы выяснить это. А потому Эрих Кесслер, он же Амброз Кальдер, считался самым защищенным на планете человеком. Он должен был умереть естественной смертью, в своей постели, с любимой собакой у ног и остальными псами, завывающими от тоски на луну; и чтобы обеспечить ему такой конец, несколько крупнейших разведывательных служб мира готовы были из шкуры выпрыгнуть.
Его мог убить только какой-нибудь сумасшедший или ренегат. Так почему тогда он оказался в списке Вэл?
Я вернулся к машине, постучал согнутым пальцем по ветровому стеклу.
— Пошли, — сказал я. — Это то самое место.
Амброз Кальдер был худеньким господином, руки и шея которого, казалось, были свиты из одних жил. Подбородок топориком, на щеках и висках двухдневная щетина с проседью, брови густые и низко нависают над глазницами. Вообще то было лицо человека, почти все время проводившего на воздухе, в играх и уходе за собаками, а обветренную и туго натянутую на скулах кожу покрывала мелкая сетка красноватых полопавшихся вен. Одна из находившихся в доме собак посматривала на хозяина вопросительно, точно удивлялась, отчего это он не рычит и не лает при появлении незнакомцев. Если бы не лай на улице, временами переходящий в вой, никто бы не догадался, что здесь, в этой глуши, находится дом человека. Кальдер пил сливовицу, жадно, точно воду. Словно старался заглушить какую-то боль.
— Итак, — сказал он, — вы явились ко мне в надежде выяснить, что мне известно об убийствах ваших католиков, верно?
— Нам хотелось бы знать нечто большее, — сказала Элизабет.
— Да, да. — Он отмахнулся от нее, точно от назойливой мухи. — Вы хотите знать, почему. И еще хотите знать, кто такой Саймон. Отец Данн сказал мне прямым текстом. А я так скажу: ну и любопытные же вы люди! И самонадеянные. С какой такой стати я буду говорить вам это? Где ваши электроды и щипцы для выламывания суставов? Ладно, шучу. Может быть, я вам об этом и расскажу. По одной простой причине. Ни от кого другого на свете вы этого не узнаете. А я уже стар, стал сентиментален, жалею малолеток, которые лезут играть во взрослые игры и наживают болячки. Понимаете, о чем я? Я помогу вам просто потому, что всегда предпочитаю честную, открытую игру. Ну и потом, мне любопытно, какой шум вы поднимете из-за всего этого. Церковь с этим своим самомнением, она мне просто смешна... Так что брошу, пожалуй, вас, маленьких котят, в клетку со львами. Станете ли вы их обедом? Или так напугаете старых матерых львов с огромными окровавленными когтями, что они отступятся?... Простите, это я так, для красного словца. И не спешите благодарить меня, подождите, послушайте, а уж потом решите, подходит вам это или нет. — Он поднял мускулистую руку, прищелкнул пальцами. Тут же возник слуга и вложил в эти пальцы сигару размером с бейсбольную биту. Кальдер достал из коробка спичку, чиркнул о собственный грязный ноготь, а затем, не спеша, с наслаждением, закурил, выпустив целое облако вонючего дыма.
— Ответы на вопросы, которые вас интересуют, не просты и не однозначны, — продолжил он. — Но все же, пожалуй, они проще, чем кажутся, как в случае с доброй старой московской разведкой. Эти персонажи сами портят себе все дело, начинают неплохо, а заканчивают примитивно, уж лучше бы вовсе не брались. Вот к англичанам стоит присмотреться, умные, изобретательные, как черти, мастера своего дела. И на втором месте в мире по лжи. Лежать, Фостер! — скомандовал он псу. — Вот молодец, хорошая собачка. Назвал его в честь Даллеса. Впрочем, пес вполне лоялен к своему хозяину. Но даже хитрозадые британцы, наделенные к тому же весьма своеобразным, на мой взгляд, отвратительным, чувством юмора, не могут сравниться с Церковью, с Ватиканом... Вот уж где собрались заправские лжецы и интриганы, профессионалы своего дела. И весь их мир — как карточный домик, достаточно дуновения ветра, и все их царство развалится... Однако они умудряются сохранять его, придавать ему значимость и вес. Величайшая в мире иллюзия... даже самые могущественные империи просто беспомощные дети в сравнении с ними. Свинство, достойное восхищения! Все они до одного, задействованные в создании этой великой иллюзии, непременно заканчивают свинством. Да нет, они куда как хуже, зачем обижать такое славное домашнее животное, как свинья. — И он широко улыбнулся, но в улыбке не чувствовалось и тени веселья. — Вы проделали достойную восхищения домашнюю работу. Бумаги Торричелли, хранимые этим слабоумным его племянником... нет, таких надо сразу под нож, он оскорбление хорошему вкусу... Старик Патерностер, великий человек... брат Лео и вы, сестра, вся эта ваша работа, проведенная в архивах... все это просто чудо... О Господи, как же они ненавидят женщин! И еще тайные мемуары Д'Амбрицци, которые вдруг находят путь к отцу Данну, нет, это почти доказательство тому, что вы назначены некими высшими силами продолжать свое благородное дело. Вы проделали колоссальную работу, а потому сегодня, стараниями отца Данна, приглашены ко мне. Я хочу выпить за вас! За всех троих!
— Послушайте, — перебил его я. — Речь идет о моей сестре. Понимаете? Именно поэтому я здесь. Церковь для меня ничто. Церковь убила мою сестру, а ведь она была одной из самых преданных ее слуг, и все равно они ее убили. И я отправился искать сукина сына, спустившего курок. Но потом смерть моей сестры... она просто утонула в этом море грязи и других смертей... Я просто перевернул один из камней, на которых стоит эта Церковь, и под ним открылась такая мерзость, что стало тошно... Я по уши во всем этом дерьме, Д'Амбрицци, Торричелли, нацисты и так далее, но мне плевать на них. Мне нужен человек, убивший сестру! Его имя Хорстман, и я... я... — Тут я всплеснул руками и поднялся. Пес насторожился, затем решил, что я парень ничего. Подошел ко мне, ткнулся холодным мокрым носом в ладонь. — Как поживаешь, Фостер? — тихо пробормотал я.
Амброз Кальдер выслушал все это молча, разглядывая меня сквозь пелену сигарного дыма. На нем был черный смокинг. И он был прикован к инвалидной коляске, сооружению старого образца с откидной спинкой и широкими подлокотниками. Возил его по комнате молодой человек, тоже в смокинге, сильно смахивающий на агента спецслужб. Как только Кальдер раскурил сигару, молодой человек тихо удалился.
