Белый ниндзя - ван Ластбадер Эрик (читать книги полностью TXT) 📗
Сендзин сцепил пальцы внутри «некоде» — кожаной боевой рукавицы, которыми пользовались ниндзя столетия назад. Она вся усажена металлическими шипами и такая жесткая, что при владении соответствующей техникой этой рукавицей можно остановить даже удар меча.
Он начал спускаться по лестнице.
«И ТЕПЕРЬ ВОШЕЛ В ТЕБЯ, ДУХ ПЕЧАЛИ, И ТЫ, СКЛОНИВШИСЬ ПЕРЕД СУДОМ НЕБА, ОПУСКАЕШЬСЯ НА ЗЕМЛЮ. ТВОЙ ДУХ ОТЯЖЕЛЕЛ ОТ ЖЕЛАНИЯ. ВЛАСТЬ ВЕЧНОСТИ РАСТЕТ, ОСВОБОЖДЕННАЯ ОТ ОКОВ ВРЕМЕНИ. ГОЛОСА СВЕТА РАЗНОСЯТСЯ ДАЛЕКО ВОКРУГ. РУКИ ЗВУКОВ КАСАЮТСЯ ТВОЕЙ ПЛОТИ. ВОТ СУД НЕБЕС Я НАКЛАДЫВАЮ НА ТЕБЯ ЖЕЛЕЗНЫЕ ЦЕПИ».
Голос Николаса повторял эту литанию снова и снова, будто это была молитва. Сендзин прирос к месту. «Он здесь, — подумал он, — но я его просто не вижу. Он использует против меня магию Тао-Тао. Чего он хочет?»
«ТЕПЕРЬ ВОШЕЛ В ТЕБЯ, ДУХ ПЕЧАЛИ».
Сендзин оставил вопросы, на которые он пока не знал ответа, уловил биотоки Жюстины и двинулся вперед по холлу, а потом — вниз по лестнице.
«...ДУХ ОТЯЖЕЛЕЛ ОТ ЖЕЛАНИЯ».
Она была на втором этаже.
«ВЛАСТЬ ВЕЧНОСТИ РАСТЕТ...»
Жюстина лежала на кушетке, объятая сном. Комната невелика, но вся тонет в тенях. Тени окрашены голосом Николаса:
«ГОЛОСА СВЕТА РАЗНОСЯТСЯ ДАЛЕКО ВОКРУГ».
Сендзин, сам как тень, стоял у истоков реки, поднявшись к ним вверх по течению. Тяжелые портьеры от пола до потолка закрывали окна. Пол деревянный, паркетный. Черно-оранжевые персидские коврики были разбросаны на нем.
Два позолоченных кресла стояли лицом друг к другу, словно молчаливо разговаривали. Черные динамики стереосистемы были почти не видны в темных углах комнаты. Это из них доносился голос Николаса, как водопад, с которого начинается река.
«РУКИ ЗВУКОВ КАСАЮТСЯ ТВОЕЙ ПЛОТИ».
Все-таки его здесь нет, подумал Сендзин. Он оставил эту литанию на языке вечности охранять ее, пока его нет. Тандзян сделал шаг по направлению к спящей Жюстине, подумав: с чего это он оставил ее одну, без присмотра?
Он стоял так близко к ней, что видел, как подымалась и опускалась грудь в медленном, ровном дыхании. Она действительно спит, подумал он. Но она не может быть одна, без присмотра.
«ВОТ СУД НЕБЕС...»
Затем он вспомнил, как ловко преодолел все преграды на крыше, и подумал, что они, конечно, должны полагать, что она под присмотром. В безопасности от него.
«Я НАКЛАДЫВАЮ НА ТЕБЯ ЖЕЛЕЗНЫЕ ЦЕПИ».
Жюстина открыла глаза, села на кушетку, посмотрела на Сендзина.
— Я знаю тебя, — сказала она.
«...И ТЕПЕРЬ ДУХ ВОШЕЛ В ТЕБЯ, ДУХ ПЕЧАЛИ».
— Зачем ты следуешь за мной повсюду, даже здесь, в Америке? — обратилась Жюстина к нему со своего ложа.
— Ты меня не знаешь, — сказал Сендзин, двигаясь к ней, как туман. — Я тебе снюсь. Ты выдумала меня, создав из собственного одиночества, боли и подавленных желаний.
— Плыл за мной, — продолжала Жюстина, — подобно облаку над землей, считая, что на ней невозможно дышать. Сендзин прикоснулся к ней, и она вздрогнула. «И ТЫ, СКЛОНИВШИСЬ ПЕРЕД СУДОМ НЕБА, ОПУСКАЕШЬСЯ НА ЗЕМЛЮ».
— Этот голос, — сказал Сендзин, указывая пальцем на динамики, — ты не можешь его выключить?
— Я не слышу никакого голоса, только твой... и мой, — ответила она.
«ВЛАСТЬ ВЕЧНОСТИ РАСТЕТ, ОСВОБОЖДЕННАЯ ОТ ОКОВ ВРЕМЕНИ».
Сендзин оставил ее на минуту, подошел к каждому из динамиков и вырвал провода.
«ГОЛОСА СВЕТА РАЗНОСЯТСЯ ДАЛЕКО ВОКРУГ. РУКИ ЗВУКОВ КАСАЮТСЯ ТВОЕЙ ПЛОТИ».
Голос Николаса не замолчал. Казалось, он рождается из стен, из потолка. Будто он является живым существом, живущим в этой комнате.
— Что это у тебя такое, — повернулась к нему Жюстина, — в глазах?
Сендзин опять коснулся ее. — Где изумруды, которые спрятал твои муж? — Он спросил это тем же тоном, которым попросил продавца в хозяйственном магазине принести аэрозоль фреона и другие нужные ему вещи.
— Запечатаны в коробке, — ответила Жюстина.
— Что он сделал с коробкой, Жюстина? Зарыл ее? — спросил Сендзин, сокращая расстояние между ними.
— Нет. Он отправил по почте.
— Куда?
Она наморщила лоб. — Я не знаю. Я...
— Нет, ты ЗНАЕШЬ, — убеждал ее Сендзин. — Ты видела адрес.
— Нет. Не видела. Я...
— Думай!
Она подскочила от его крика, как от удара током.
«И ТЕПЕРЬ ДУХ ВОШЕЛ В ТЕБЯ...»
— Ты знаешь, Жюстина!
— Да, — ответила она, как машина. — Думаю, что знаю. У моего мужа есть старый, верный друг. Льюис Кроукер. Лью живет на острове Марко, во Флориде. У него есть лодка. Он...
Позвонки на шее Сендзина даже хрустнули: так резко он повернул голову на какой-то новый звук. «ВЛАСТЬ ВЕЧНОСТИ РАСТЕТ, ОСВОБОЖДЕННАЯ ОТ ОКОВ ВРЕМЕНИ...»
Этот звук донесся сверху. Кто-то есть наверху. Значит, его проникновение сюда обнаружено.
Подушечками пальцев Сендзин закрыл Жюстине глаза и уложил ее назад на кушетку. Быстро пересек комнату, отодвинул сначала одну штору, потом — другую. Окон не было. За портьерами висели картины, изображающие сельские пейзажи.
Сендзин повернулся, пошел по направлению к двери и дальше — в холл. Куда бы он ни повернулся, всюду он натыкался на безликую, черную стену. Николас!
Он побежал вниз по ступенькам. И, врезавшись во тьму, остановился, исследуя пространство все расширяющимися кругами. Он не обращал внимания на звуки, которые он один мог расслышать, — звуки шагов по лестнице над ним. То спускается Николас, но сейчас главное — освоиться на месте. Он очень хотел встретиться с Николасом для решительного боя, но предпочел бы, чтобы сражение произошло хотя бы на нейтральной территории.
Сендзин нашарил рукой выключатель, нажал. Он увидел себя окруженным собственными отражениями. Потом к ним прибавились отражения Николаса.
«И ТЕПЕРЬ ДУХ ВОШЕЛ В ТЕБЯ, ДУХ ПЕЧАЛИ».
Вокруг него стояло пять Николасов, нет — шесть. Сендзин совсем растерялся. Он тщетно пытался нащупать сознание Николаса, а это значило, что он не мог отличить подлинного Николаса от его отражения.
Он повернулся, и Николас тоже повернулся. Или это отражение Николаса? Есть только один способ разобраться в этом.
«И ТЫ, СКЛОНИВШИСЬ ПЕРЕД СУДОМ НЕБА, ОПУСКАЕШЬСЯ НА ЗЕМЛЮ».
Сендзин пригнулся. Взмахнул рукой раз, другой, третий. Стекло со звоном осыпалось на пол, когда одна за другой летающие звезды вырывались у него из руки и вонзались — но не в грудь Николасу, а в его отражения. Так он долго одно за другим разбивал все зеркала.
Теперь остался только один Николас. И только один Сендзин.
— Вот он я, — сказал Николас голосом, которым он бесконечными повторениями литании только что собирал энергию на мембране кокоро. — Ты не меня ли ищешь?
Сендзин бросился вперед — и влетел в зеркало. Тысячи осколков света осыпались на пол водопадом звуков и образов. Затем он почувствовал, что его разворачивают вокруг собственной оси. Руки Тандзяна.
«РУКИ ЗВУКОВ КАСАЮТСЯ ТВОЕЙ ПЛОТИ».
Так вот в чем состояла стратегия Николаса! Сотрясения мембраны кокоро нельзя игнорировать, никогда. Записанную на пленку литанию он воспринял как отвлекающий маневр, но в голосе на пленке такая же сила, как если бы Николас говорил «живьем». Мембрана кокоро отвечала на повторяющиеся слова молитвы. Этого добился Николас своей записью, ну, а Сендзин получил то, что хотел: место, где хранятся остальные изумруды.
«ВОТ СУД НЕБЕС...»
В атакующей позе «змеи» Сендзин нанес удар с колена, известный как «поднимающееся облако». Усилие концентрируется в нижней части спины, в месте, противоположном нижней части живота, — это самая важная энергетическая точка тела. Когда находишься в нижней стойке, ноги и бедра бесполезны, и поэтому полагаться приходится на торс.
Использование «поднимающегося облака» из позиции стоя застало Николаса врасплох. Сендзин почувствовал мгновенную заминку противника и обрушил на него серию ударов, используя локти, костяшки пальцев и ребро ладони.
Николас отступил, и Сендзин перехватил инициативу, нанес несколько сильных ударов в нервные узлы предплечий Николаса. Он не собирался быстро убивать противника, хотя считал, что мог бы это сделать, если бы захотел. Медленная смерть, смерть по частям: сначала друзей, потом жены, и только потом — его собственная, — вот что было целью Сендзина.
