Судьба Томаса, или Наперегонки со смертью - Кунц Дин Рей (читаем книги онлайн TXT) 📗

Мистер Хичкок поднял одну руку, чтобы положить на нее подбородок, и смотрел на меня с искренним интересом, словно я был Шерлок, а он — Ватсон, хотя я больше походил на Ларри-Кёрли-Мо [8], а он — на Эйнштейна.

После нескольких глубоких вздохов я более-менее взял нервы под контроль.

— Сэр, я сделаю для вас все, что смогу. Вы оказали мне честь, придя ко мне. Но, поскольку вас не убили, значит, вы не хотите уходить из этого мира по каким-то личным причинам. Может, чувства вины. Может, вас мучает совесть за что-то сделанное при жизни.

Он изогнул одну бровь.

— У мистера Пресли и мистера Синатры, — продолжил я, — личная жизнь была такой же открытой для всех, как и их карьера, поэтому я и смог определить причины, по которым их души задержались здесь. Я думаю, вы никого не допускали ни в свою личную жизнь, ни в ваши семейные отношения, а поскольку говорить вы не можете, мне будет достаточно сложно выяснить, что удерживает вас в этом мире, и я надеюсь, что вы будете терпеливы и отнесетесь к этому с пониманием.

Он убрал руку из-под подбородка, чтобы по-доброму похлопать меня по плечу, как бы давая понять, что он не ожидает, что я сразу подведу его к небесному эскалатору после того, как он провел среди живых так много лет.

Задержавшиеся в этом мире души мертвых для меня такие же теплые и материальные, как и любой живой человек. Они могут похлопать меня по плечу, как только что сделал мистер Хичкок, и я могу их обнять, утешая, но у них нет возможности ударить меня, вцепиться в лицо ногтями, задушить — короче, нанести травму или убить. Если души охватывает злость, их кулаки пролетают сквозь меня, не причиняя никакого вреда.

Единственное, чем душа опасна для живых, — это полтергейст. Такое состояние вызывается раздражением и яростью. Разъяренный призрак черпает энергию в каком-то черном месте и закачивает ее в этот мир, поднимая в воздух все, от книг до мебели, устраивая тарелочные бомбардировки.

Если в общем, на полтергейст способны души, не искупившие грехи, не только злобные. Если они в конце концов покидают этот мир, то, скорее всего, оказываются в Темной половине последующего, где не получить ни пирожных, ни горячего шоколада. Бывают, конечно, исключения — полтергейсты с добрыми намерениями, вроде того, что устроил мистер Синатра, когда в критический момент пришел мне на помощь в Магик-Биче чуть больше месяца тому назад.

Я отдаю себе отчет, что эта часть моего рассказа начинает звучать как бесстыдная похвальба и порождает сомнения в моей правдивости. Могу только сказать, что души знаменитостей составляют лишь крошечную часть от общего числа задержавшихся в этом мире душ, которым я помог перебраться на Другую сторону. И если вы думаете, что я специально ввел их в повествование, чтобы продать побольше экземпляров моих книг, вы не правы, поскольку эти мемуары никогда не будут опубликованы при моей жизни, чтобы гарантировать, что я не проведу остаток дней в каком-нибудь секретном государственном научно-техническом комплексе в роли лабораторной крысы.

А покинув этот мир, независимо от того, в Темную я попаду сторону или в Светлую, я не смогу воспользоваться роялти после смерти. Если с теологией у меня все в порядке, тогда в Светлой стороне ты получаешь все, что тебе нужно или ты хочешь, бесплатно, а в Темной никакая валюта не поможет выбраться оттуда.

Мистер Хичкок перестал похлопывать меня по плечу, поднялся с облицованной плиткой скамьи, пересек душевую комнату. Поманил меня пальцем и, когда я встал, прошел через закрытую дверь в коридор.

Безусловно, путешествовать после смерти гораздо проще. Не нужно обращать внимания на двери, кассы оплаты проезда по автостраде, агентов безопасности в аэропортах, которые хотят залезть тебе в зад.

Когда я открыл дверь и вышел в коридор, Зилла складывала свежие выстиранные полотенца.

Мистер Хичкок прошел на сотню ярдов дальше, ждал меня на пересечении этого коридора с другим, который вел к ТВ-гостиной и кабинету мануальщика. Он высоко поднял правую руку и помахал ею, будто мы находились на запруженном толпой железнодорожном вокзале и он привлекал мое внимание, опасаясь, что иначе я его не замечу.

— Я решил все-таки не принимать душ, мэм. Идея душа оказалась достаточно освежающей.

— Я могу вернуть вам только часть денег. — В ее голосе слышались извиняющиеся нотки.

Мне не терпелось последовать за мистером Хичкоком, который определенно собирался куда-то меня отвести, поэтому я ответил: «Все нормально. Ничего возвращать не надо».

Когда я повернулся, чтобы уйти, она направилась ко мне.

— Подождите минуточку, сэр, пожалуйста. Дело в том, что полотенце отправляется в стирку независимо от того пользовались вы им или нет, и мы должны вымыть душевую.

Она действительно пыталась объяснить, почему не может вернуть все деньги.

— Я понимаю. Нет проблем.

— Но половину денег я могу вам вернуть.

— Нет, мэм, все хорошо. Это была только идея душа, но я заплатил за нее бумажными деньгами, которые только идея денег, поэтому обмен совершенно равноценный.

В замешательстве она не нашлась с ответом, и я поспешил к мистеру Хичкоку.

Он повел меня по второму коридору, который упирался в противопожарную дверь с табличкой «ЛЕСТНИЦА» на ней. Мистер Хичкок прошел сквозь нее, а мне пришлось открывать тяжелую металлическую дверь более традиционным способом, и выйдя на лестничную площадку, я увидел, что он уже миновал первый пролет. Его ноги парили в нескольких дюймах над ступеньками.

Следуя за ним, глядя на него сверху вниз, я решил, что внешне ему пятьдесят с небольшим, то есть выглядит он не как в последние годы жизни. Волосы еще оставались темными, пусть и редели, и на макушке только начала образовываться лысина. Он родился в 1899 году, и его пятидесятые годы пришлись на 1950-е, десятилетие, когда он снял «Окно во двор», «В случае убийства набирайте „М“», «Незнакомцы в поезде», «На север через северо-запад», «Поймать вора», «Не тот человек», «Головокружение», больше классических фильмов, чем большинство режиссеров снимают за всю свою жизнь. «Ребекка», вторая версия «Человека, который слишком много знал», «Дурная слава», «Завороженный», «Подозрение», «Тень сомнения» и многие другие великие фильмы вышли на экраны раньше. «Психоз», «Птицы» и еще несколько ему только предстояло снять.

Мы спустились на четыре пролета, которые привели нас в подвал. С апломбом, который он привык проявлять в жизни, режиссер проплыл сквозь еще одну закрытую дверь, и я обнаружил, что за ней находится механическое сердце «Стар Трака», огромное помещение с бойлерами, охладителями, лабиринтом теплоизолированных труб, обеспечивающим обогрев и охлаждение всего комплекса, и множеством другого оборудования, предназначение которого оставалось для меня тайной. По ощущениям я словно перенесся в машинное отделение космического корабля.

Флюоресцентные лампы заливали помещение ярким, холодным светом. Стальные кожуха различных машин блестели, словно покрытые корочкой льда.

Мистер Хичкок, разумеется, не отбрасывал тени, а моя жалась к моим ногам, когда мы остановились, как мне показалось, в самом центре подвала. Режиссер прижал палец к губам, предлагая молчать, потом склонил голову направо, театральным жестом поднес руку к уху, тем самым напомнив мне, что начинал свою долгую карьеру в эпоху немого кино.

Я тоже склонил голову, и мы стояли в комичной позе, словно Лорел и Харди [9], гадающие о причине загадочного звука, доносящегося до них, чтобы через секунду выяснить: это звук сброшенного им на головы пианино. Гудение и урчание машин угрозы собой не представляло, а больше я ничего не слышал, во всяком случае звуков, от которых волосы на загривке вставали дыбом.

Но потом что-то я услышал, спор двух мужчин, слова приглушенные, неразборчивые… но близкие. В удивлении я повернулся, но никто не составлял нам компанию на открытой части этого зала, а проход, по которому мы пришли, тоже пустовал. Другие проходы между рядов машин я еще не осматривал, но сомневался, что найду в каком-то из них увлеченных разговором двоих мужчин. Сердитые голоса раздавались совсем близко, но казались нереальными, громкие и неразборчивые, как голоса злобных тварей в кошмарном сне.