Пассажир - Гранже Жан-Кристоф (бесплатная регистрация книга txt) 📗
Она без труда улизнула от подручных Солина. В три часа, дав им указания относительно расследования дела Медины Малауи, она сделала вид, что идет за кофе, а сама села в лифт. Проще простого. У нее был беджик и ключи от машины. Чтобы найти машину, ей достаточно было нажать на пульт. Прилив адреналина помог пересилить усталость.
Она не строила иллюзий по поводу работы, которую выполняли ее церберы. Не беда. Со свойственным ей упрямством Анаис все поставила на след, связанный с дагеротипами.
Все здание занимал один огромный зал площадью больше трехсот квадратных метров с деревянным полом и лакированными колоннами, вкусно пахнувший опилками, клеем и свежей краской. Здесь разворачивали выставку. Именно ту, которая ее интересовала: выставку художника-фотографа Марка Симониса, председателя Фонда дагеротипии. Выставка открывалась на следующий день. Анаис рассчитывала застать художника за развеской его произведений.
Заметив оравшего на безучастных рабочих толстяка, который то опускался на колени прямо в опилки, то взбирался на приставную лесенку, она поняла, что нашла того, кого искала. И медленно направилась к нему, давая ему время выговориться. Краешком глаза она взглянула на уже развешанные фотографии. И остановилась, чтобы разглядеть их получше. Дагеротипы отличались одной особенностью, которую она не вполне уловила, разглядывая книжные репродукции: это были зеркала. Отполированные, посеребренные или позолоченные отражающие поверхности. Наверняка это нравилось убийце. Любуясь своим творением — убийством, он созерцал самого себя.
Она находила в дагеротипах все особенности, которые были присущи и репродукциям, но усиленные естественным освещением. Сумрак и свет здесь смешивались в приглушенную светотень. Фотографии были прямоугольными, однако освещенная часть выглядела овальной, словно углы затянуло сероватой дымкой. В них ощущалось обаяние кадров из немых фильмов — дергающихся, зыбких. Сверкающий центр своей пронзительной четкостью почти ранил глаза. Своей резкостью он причинял боль.
Симонис делал портреты современников. Музыкантов, акробатов, но также и биржевых маклеров, секретарей, агентов по недвижимости — затянутых в современные костюмы и выхваченных светом, словно лившимся из XIX века. Это создавало противоречивый эффект: вас словно отбрасывали в неопределенное будущее, откуда настоящее будет казаться давно минувшей эпохой, устаревшей больше чем на столетие.
— А вам что здесь нужно?
Перед ней стоял разъяренный грузный фотограф. Она сообразила, что у нее нет при себе полицейского удостоверения. Слегка растерявшись, она уставилась на толстяка. Под два метра ростом, он определенно весил больше ста десяти килограммов. Здоровяк, который не отказывал себе в радостях жизни и к пятидесяти годам напоминал скорее гору жира, чем мраморную стелу. На нем была черная водолазка и необъятные джинсы, похожие на мешок из-под картошки. Она сообразила, зачем понадобился высокий воротник: чтобы прикрыть жировые складки под подбородком.
Симонис уперся кулаками в бока:
— Так и будем молчать?
Припертая к стене, она выдавила улыбку:
— Извините. Я Анаис Шатле, капитан полиции.
Такое заявление действует безотказно. Мужчина напрягся и судорожно сглотнул. Его двойной подбородок надулся, потом опал, словно чудовищный удав, проглотивший газель.
— Не беспокойтесь, — добавила она. — Мне всего лишь надо кое-что узнать о технике дагеротипа.
Симонис расслабился. Плечи его опустились. Зоб сдулся. Стараясь перекричать шум дрели и молотков, он пустился в технические разъяснения, которых она не слушала. Мысленно она отпустила ему минут пять на разглагольствования, прежде чем перейти к сути дела.
Пока он говорил, она взвешивала все за и против. Мог ли он быть убийцей? Сил бы ему хватило, но точно не быстроты. Ей не трудно было представить, как он отпиливает голову быку или оскопляет бродягу, но… Пять минут истекли.
— Извините, — оборвала она его. — По-вашему, сколько во Франции дагеротипистов?
— Нас всего несколько десятков.
— А точнее?
— Около сорока.
— А в Иль-де-Франс?
— Думаю, десятка два.
— Не могли бы вы дать мне их список?
Толстяк склонился к ней. Он был выше на добрых двадцать сантиметров.
— Зачем?
— Вы наверняка видели, как в кино полицейские задают вопросы. Но сами они на них никогда не отвечают.
Он помахал пухлой рукой.
— Извините, но у вас есть ордер или что-нибудь в этом роде?
— Ордер бывает в бухгалтерии. Если вы имеете в виду постановление, подписанное следственным судьей, то с собой у меня его нет. Я могу прийти с ним еще раз, но время дорого, и, обещаю, вы оплатите мне каждую потерянную минуту.
Он снова сглотнул. Пищеварительный процесс удава возобновился. Он неопределенно указал куда-то в глубь зала.
— Тогда мне надо распечатать список у себя в кабинете.
— Идемте.
Симонис огляделся вокруг. Рабочие трудились, не обращая на него никакого внимания. Дрели сверлили. Шлифовальные машинки шлифовали. В воздухе стоял запах раскаленного добела металла. Фотографу явно не хотелось покидать свою стройку, но все же он двинулся к застекленной кабинке в конце зала. Анаис пошла следом.
— Имейте в виду: не все дагеротиписты состоят в моем фонде.
— Я так и думала, но мы что-нибудь придумаем, чтобы их выследить. Свяжемся с поставщиками материалов, которые они используют.
— Мы?
Она подмигнула:
— А вам разве не хочется поиграть в сыщика?
Удав снова зашевелился. Анаис приняла это за знак согласия.
Спустя час у них уже был готов исчерпывающий список дагеротипистов Парижа, Парижского региона и всей Франции. Сопоставив ответы поставщиков с членами фонда, они насчитали восемнадцать художников в Иль-де-Франс и более двух десятков в оставшейся части страны. Анаис прикинула, что до завтрашнего вечера она успеет нанести визит всем жителям Иль-де-Франс. Ну а там будет видно.
— Вы знакомы со всеми?
— Практически, — процедил он.
— Вы бы заподозрили кого-нибудь в этом списке?
— Заподозрил в чем?
— В убийстве.
Он поднял брови, брылья его затряслись.
— Нет. Никогда в жизни.
— А кто-нибудь из них снимает сцены насилия?
— Нет.
— Может быть, что-то связанное с извращениями или мифологией?
— Нет. Вы задаете нелепые вопросы. Речь ведь о дагеротипах?
— Именно.
— Эта техника требует, чтобы объект подолгу сохранял полную неподвижность. Движение таким способом не снимешь.
— Я и имела в виду неподвижные объекты. Трупы.
Симонис нахмурился. Анаис шагнула вперед, вынудив его прижаться к стеклянной перегородке.
— У кого-то из членов фонда были проблемы с правосудием?
— Да нет же! Хотя откуда мне знать.
— Никто не высказывал странных идей?
— Нет.
— Не страдает психическим расстройством?
Великан уставился на Анаис тяжелым взглядом и промолчал. В своем стеклянном кабинете он казался пленником, словно кит в аквариуме.
Она перешла к главному пункту:
— Насколько я поняла, в технике дагеротипии важную роль играет химия.
— Разумеется. Дагеротип обрабатывают сначала йодистыми парами, затем парами ртути. Потом…
— Между этими этапами можно использовать кровь? Человеческую кровь?
— Не понял вопроса.
— Кровь, в частности, содержит окись железа. Может такой компонент участвовать в химических преобразованиях? Например, на последнем этапе, когда изображение покрывают хлоридом золота?
Марк Симонис выглядел испуганным. Он догадывался, что Анаис известно больше, чем она пожелала ему сказать.
— Возможно… Не знаю.
— Кто-нибудь из этих людей, — продолжила Анаис, помахав списком, — упоминал о подобных исследованиях?
— Нет, конечно.
— А нет ли среди них химиков, которые разбираются в этом лучше остальных? Дагеротипистов, способных увлечься органической химией?
— Никогда ни о чем подобном не слышал.
— Спасибо, месье Симонис.