Черное сердце - ван Ластбадер Эрик (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
Дверь плавно закрылась, Трейси остался один в огромном кабинете. Он медленно, без всякой цели обошел резной стол Директора и сел в вертящееся кожаное кресло. Закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов. Прана.
Макоумер. За всем этим стоял Макоумер. Да, но как же убийства? Джон и Мойра. Неужели, тоже он? Этого я не знаю. Я всего лишь почувствовал... что-то. Из подсознания мелкими прозрачными пузырьками всплывали слова Мойры: «Я не могу объяснить это словами».
Что «это»?
Может, она видела Макоумера? Трейси знал, что Макоумер способен на убийство: он сам был свидетелем, как тот проделывал это много раз, причем по-варварски, в джунглях Камбоджи. Неужели это он всадил иглу в шею Джону? Что знает Макоумер о японских способах тайного бесшумного убийства? А ведь Мойра была забита до смерти. Ну конечно же, жертв подобного рода убийств он видел часто, очень часто: красные кхмеры любили в назидание своим политическим противникам оставлять в местах своей дислокации изувеченные трупы пленных.
Нет, решил Трейси, я слишком большое внимание уделяю самим убийствам, а не методам, которыми они были совершены. Итак, в чем же дело? Что он упустил и продолжает упускать? Думай, черт побери, приказал он себе. И снова безрезультатно.
Повинуясь внутреннему импульсу, он сорвал трубку и набрал номер внутренней информационной службы.
– Оператор слушает.
– Это Мама.
– Мама! – возбужденный радостный голос звенел в трубке. – Это действительно ты? Вернулся в родное стойло?
– Стейн?
– Он самый.
– А почему ты здесь? Охраняешь крепость?
– От активной агентурной работы я отошел два года назад. Так что теперь я либо здесь, либо в Майнзе. Жаль было расставаться с оперативной работой.
– Рад слышать твой голос. Господи, сколько же лет прошло! Трейси отлично помнил Стейна: мощный, великолепно сложенный экземпляр, с отменной реакцией и безукоризненной логикой. В Майнзе он учился на том же курсе, что и Трейси, хотя и был на двенадцать лет старше. Их вместе направили в Бан Me Туот, они вместе участвовали в нескольких операциях на границе с Камбоджей. Стейн оказался одним из самых мужественных и смелых напарников, с которыми когда-либо Трейси приходилось работать.
– Надо бы как-нибудь встретиться и выпить, – мечтательно протянул Трейси.
– Это было бы здорово! Знаешь, я ведь хотел написать тебе в Нью-Йорк, и вот, пожалуйста, ты собственной персоной! Теперь я могу лично выразить тебе свои соболезнования. Мне правда очень жаль. Мама.
Трейси внутренне напрягся:
– Жаль что?
Трубка молчала, Трейси лишь слышал тяжелое дыхание собеседника.
– Стейн? О чем ты, черт побери, говоришь?
– Боже праведный. Мама! Я видел, как ты входил в корпус с Директором и подумал, что, ну в общем, что ты уже все знаешь.
– Что я знаю? – Трейси сел прямо, костяшки пальцев на трубке побелели. – Ради Бога, скажи наконец, что происходит?
– Мне очень жаль. Мама, – повторил Стейн. – Четыре дня назад был убит твой отец.
Негромкая трель телефона прорвалась через паутину воспоминаний, которым предавался Ким. Широкие, во всю стену занавески на окнах его номера были задернуты. Тихо, как вздох женщины, к креслу Кима подбиралась темнота. Он расслабил все мышцы тела и мечтал: что было бы, если бы он. Ту и вся семья сумели вырваться из Пномпеня. Но мечта обрывалась в одном и том же месте, она обрывалась здесь уже много лет: обреченная семья осталась там, где жила всю жизнь, и ночь превратилась в день. Он переживал это, наверное, миллион раз...
Он протянул руку и снял трубку:
– Да?
– Это «Валькирия».
– Я не знаю вас.
– Но вы знаете «Голубой Сычуань».
Ким сел прямо:
– Ресторан в Чайнатауне?
– Нет. В Эйндховене.
Кто же из них звонит? – соображал Ким. По телефону он пока не узнавал голос, а работавший на КГБ голландец не дал ни описания внешности, ни особых примет.
– Я ждал вас, – после паузы сказал он.
– Я только что прилетел. Мы должны немедленно переговорить.
Теперь это уже был нормальный живой диалог: до этого они лишь обменивались условными фразами.
– Если вы неподалеку, – забросил удочку Ким, – можно было бы встретиться у меня в номере.
– Нет, – после секундного колебания ответил «Валькирия», – не думаю, что это удачная мысль, – в трубке было слышно, как шуршит одежда его собеседника. – Встретимся внизу, в баре «Иль Сент-Мари». Знаете, где это?
Ким великолепно ориентировался в этом старомодном роскошном отеле. Как-то раз ему пришлось ликвидировать здесь одного корейца – кошмарного, иссеченного шрамами руководителя тайной полиции коммунистов, на совести которого были массовые убийства ни в чем не повинных людей.
– Слышал о таком, – солгал Ким: не имело смысла давать собеседнику информацию, которую можно не давать.
– Тогда через пятнадцать минут.
– А я успею добраться? – отрабатывая версию полного незнания местности, спросил Ким.
– Успеете, – картонным голосом ответила трубка. – Если начнете собираться прямо сейчас.
И связь прервалась.
«Валькирия» – рыжеволосый мужчина, возглавлявший операцию в Эйндховене – повесил трубку телефона-автомата в фойе гостиницы «Хилтон» и повернулся к двум своим спутникам, крепко сбитым брюнетам с немигающими холодными глазами:
– Он придет, – сообщил рыжеволосый по-русски.
– Ты, Петр, – продолжал он на родном языке, – останешься здесь и проследишь за ним. Я хочу знать, насколько точно он следует инструкциям.
Он сделал шаг вперед – это был высокий, очень крупный человек, фигурой напоминающий медведя-гризли:
– А ты, Греков, пойдешь со мной, – и быстрым шагом пересек фойе.
На улице было душно, накрапывал дождь. Чертыхаясь в потемках, Греков залез в машину у подъезда отеля, завел двигатель и, дождавшись, когда на заднее сидение сел «Валькирия», поехал в сторону бара «Иль Сент-Мари».
Члены Совета знали «Валькирию» как Хельмута Маннхайма – под этим псевдонимом он работал вот уже пятнадцать лет, – хотя настоящее имя его было Михаил Иванович Федоров. Еще совсем молодым человеком он великолепно зарекомендовал себя в армии, и его приметил один из дальновидных аналитиков КГБ. Вербовать в прямом смысле слова его не пришлось: Федоров едва не сошел с ума от счастья, когда понял, что ему выпал шанс послужить матери-России в элите военной разведки. Благодаря своим физическим данным, он попал в специальный тренировочный лагерь, один из многих на территории СССР, где его обучали приемам и методам ведения диверсионно-подрывной работы, а затем направили в Германию. Через три года начальство сочло его готовым к настоящей работе. И перебросило в Западный Берлин. Это было в 1968 году.
Кажется, в феврале, вспоминал «Валькирия». Запад оказался скучным и совершенно неинтересным, через несколько месяцев он уже тосковал о родном Урале, его бескрайних заснеженных равнинах и чистом прозрачном воздухе гор – он вспоминал, как ходил на охоту, перепоясанный ремнями, он без труда преодолевал горные склоны, только изо рта, словно острые стрелы, вырывалось горячее дыхание.
А в последние две недели перед назначением у него появилась девушка, молоденькая грузинка с пышными черными волосами и зелеными глазами. Такая юная, такая свежая, с тоской думал «Валькирия». Он до сих пор не знал, что она тоже была агентом КГБ, подставленным ему в качестве последнего испытания на лояльность и верность родине. Михаил Иванович Федоров выдержал его с честью.
Как же давно все это было! Так давно, что он даже забыл ее имя. Но не ночи, проведенные с ней, – их забыть было невозможно.
А потом начальство, следуя раз и навсегда установленному правилу, проверяло его – он, естественно, ничего об этом не подозревал – раз в два года, и это несмотря на то, что он исправно поставлял только первоклассную, надежнейшую информацию. В этом не было ничего личного: начальство и помыслить не могло, что «Валькирия» способен предать СССР. Однако оно свято верило в меры предосторожности и логику.
