Сирены - ван Ластбадер Эрик (книги без сокращений TXT) 📗
Колющая боль на лице заставила ее прикрыть наполовину правый глаз. Дайна чувствовала себя такой разбитой, словно только что выпрыгнула из окна шестого этажа. Однако мощный приток адреналина помогал ей терпеть.
Ее указательный палец продолжал двигаться, а ее уши вновь заполнил ужасный крик. Черные, дымящиеся полосы резины, прочернившие наискось шоссе; мотоцикл, неотвратимо несущийся навстречу забвению; задняя часть ослепительно горящего на солнце шлема Криса; незабываемый запах гари; чайка; поднявшаяся вверх, и крики, крики, когда окно домика провалилось внутрь, а огненный столб взметнулся вверх и расправляющиеся крылья ворона. Выстрел револьвера прогремел оглушительно в узкой полоске пространства, разделявшего их. Силка все же успел выстрелить в ответ в тот миг, когда Дайна выпустила с него свой последний заряд.
Страшная сила оторвала тело Силки от земли и развернула в воздухе. Кровь хлынула на траву, словно дождь. Жан-Карлос мог гордиться своей ученицей: пуля, посланная ею, угодила точно в сердце.
Выпрямившись, Дайна подошла к распростертому на земле телу Силки, возле вытянутой руки которого валялся чудовищный «Магнум». Всякое выражение покинуло лицо бывшего телохранителя «Хартбитс». В его чертах уже невозможно было прочитать ни ненависти, ни похоти, ни ярости. Остекленевшие глаза походили на пустые линзы.
Выпустив из пальцев ненужный больше револьвер, Дайна развернулась и побежала туда, где она оставила лежать Бобби. Он все еще был жив, и она, опять покинув его, кинулась к купальной кабине. Ее каблуки громко стучали по выложенной плиткой дорожке в саду и по кирпичу у края бассейна.
Сделав звонок, она вернулась к Бобби. Подняв его голову с земли, она осторожно поддерживала ее на весу. Через некоторое время он открыл глаза.
– Где он? – Он мог говорить только шепотом. Дайна приблизила к нему свое лицо, чтобы он мог слышать ее слова.
– Он мертв, Бобби. Я застрелила его.
Он с трудом моргнул. Слуха Дайны достиг отдаленный, но приближающийся с каждым мгновением, вой сирены полицейских машин и «скорой помощи».
– Я просто выполнял свою работу, – сказал он. – Наверно, мне следовало оставаться писателем. – Ставшее громким завыванием проникало в сад сквозь листву деревьев усиливающимися волнами.
Кровь продолжала течь, и Дайна попыталась остановить ее, зажав рану ладонью. Она вспомнила Бэба.
– Теперь помолчи, Бобби. – Она дотронулась до его плеча. – Отдохни немного. Врачи уже почти здесь.
Всю дорогу до «Седарс-Синай» она ехала в машине «скорой помощи» и, сидя рядом с Бонстилом, сжимала его руку, словно энергия духа, перетекавшая в его тело через этот физический контакт, могла сохранить ему жизнь. Дайна с трудом узнавала его бледное лицо под полупрозрачным пластиком кислородной маски. За воем сирены она не слышала ничего, кроме резких, хриплых звуков его затрудненного дыхания.
Когда страх за его жизнь брал вверх в ее душе. Дайна заставляла себя думать о чудесных закатах на цветной пленке, на которой все жили весело и счастливо, и о своей магической способности – в качестве иконы – вдыхать жизнь в эти закаты.
Бобби лежал на операционном столе уже более шести часов, и она, словно читая молитву, помогавшую ей не впадать в панику, твердила про себя: если он должен умереть, то пусть это будет тотчас же.
Она не покидала комнату ожидания, выходя только в туалет. Она ничего не ела. Когда кто-то принес ей кофе, она молча выпила его. Остальное время она сидела на покрытой пластиковой пленкой кушетке, уставясь на свои сцепленные пальцы, побелевшие от напряжения.
Первые час-полтора пролетели незаметно: Дайна давала показания сразу нескольким полицейским. Она рассказала им все, что знала, умолчав лишь о том, что поведал ей Бобби про Найджела и свою личную заинтересованность в этом деле. Ее рассказ слегка утихомирил бившие через край эмоции блюстителей порядка, обнаруживших на месте событий сразу три жертвы, одна из которых к тому же являлся следователем из Департамента Полиции Лос-Анджелеса. Наконец, в дело вмешался детектив в штатском, по-видимому партнер Бобби, как решила Дайна, и, предварительно очистив помещение, он принес ей чашку суррогата томатного супа, не слишком свежего и имеющего металлический привкус.
Начиная с этого момента Дайне, предоставленной самой себе, все труднее удавалось держать себя в руках. Без всякого интереса она следила за детективом, разговаривавшим по телефону, установленному в холле. Она страстно желала только одного: чтобы Бобби выжил, и рисовала в воображении столько всевозможных сценариев развития событий, что у нее пошла кругом голова. Тогда она стала думать о фильме, убеждая себя на протяжении оставшихся долгих томительных часов, что если она поверит в то, что он будет жить, то так оно и случится.
Встав с неудобной кушетки, она подошла к окну, выходящему на океан. Автомобили с жужжанием сновали вдоль Вест-стрит. Какой-то человек, выбравшись из «БМВ», потряс в воздухе кулаком, приветствуя кого-то таким оригинальным способом.
Неподалеку две совсем юные девушки беспечно раскатывали поперек улицы на «скейтбордах». Подвижность их гибких тел завораживала. Держась за руки, как маленькие дети, и откинув головы назад, так что их длинные золотистые шелковые волосы раздувались веером по ветру, словно мантии фей. Они весело смеялись над замешательством, которое сами же вызвали, выписывая такие витиеватые узоры на асфальте, что Дайна невольно вспомнила Эстер и Роджерса. Золотоволосые девушки кружились все быстрей и быстрей, выполняя головокружительные маневры один за другим, пока, разойдясь, не расцепили руки, отдаваясь виртуозному танцу.
Дайна знала, что любит Бобби, но не как мужчину, а как друга. Однако теперь она ясно сознавала, что он был почти столь же опасен, как и Силка. Одержимость, в конце концов, сделала из него негодного полицейского, и, подвернись такая возможность, он мог бы даже пристрелить Найджела.
Если б ее спросили в эти минуты, что еще она чувствует помимо этой любви. Дайна вряд ли нашла что ответить. Правда, за одним исключением: ее неотрывно преследовало такое ощущение, будто в ее душе возникла огромная трещина, черная и бездонная, словно космос, расширяющаяся все больше и больше с каждой секундой.
Ее ушей достиг отрывистый топот и шум, доносившийся с другого конца коридора. Репортеры и телеоператоры уже успели наводнить вестибюль больницы. Между ними и Дайной стояли трое полицейских в форме. Следователь, вынимая руки из карманов куртки, что-то оживленно и горячо говорил в колючий букет микрофонов, тянущихся к его лицу. Он и его люди не позволяли волнующейся толпе сделать и шагу вперед.
Золотоволосые девушки, резвившиеся на улице, куда-то пропали, и поток машин, направлявшихся из восточного Лос-Анджелеса в Энчино, возобновил прерванное ненадолго движение, сопровождаемое разноголосым хором включенных на полную громкость радиоприемников.
Дайна услышала топот бегущих ног. Дверь в операционную распахнулась. Увидев мокрого от пота хирурга, Дайна поняла все, еще прежде чем он успел произнести хоть звук.
– Он скончался. Мне искренне жаль, мисс Уитней. Мы сделали все, что было в наших силах. – Его слова вихрем проносились сквозь ее рассудок. – Нас было трое. – Словно матадор после поединка с быком, он устал до такой степени, что даже забыл снять влажные перчатки – символ его профессии. Теперь он стал стаскивать их с потных ладоней. – Если это может хоть сколько нибудь утешить вас, то знайте, что он боролся за свою жизнь до конца.
– Нет, теперь это не имеет ни малейшего значения. – Она повернулась и зашагала прочь по выложенному зеленой плиткой коридору мимо бледного, как полотно, следователя.
Глава 14
Возвратясь домой, Рубенс обнаружил Дайну, стоящую в коридоре в ожидании его прибытия. В это утро солнце светило особенно ярко, а он забыл свои темные очки в самолете. Поэтому, открыв дверь, он в первое мгновение вдруг ослеп и остановился на пороге, давая глазам привыкнуть к полумраку.
