Коралайн - Гейман Нил (полная версия книги txt) 📗
– Никогда.
– И не будет даже этих ужасных приготовленных вручную обедов с чесноком, эстрагоном и кормовыми бобами? – уточнила Коралайн.
– Любая пища будет наслаждением, – прошептал голос из-под шляпы старика. – В твой рот не попадет ничего, что не принесет истинного удовольствия.
– И у меня будут яркие перчатки, и желтые «веллингтоновские» ботинки в форме лягушек? – спросила его Коралайн.
– Лягушки, утки, носороги, осьминоги – чего только пожелаешь. Каждый день в твоем распоряжении будет заново выстроенный мир. Если останешься здесь, у тебя будет всё, что захочешь.
Коралайн вздохнула.
– Ты что, и в самом деле ничего не понимаешь, да? – спросила она. – Я не хочу «все, что хочу». Никто так не хочет... Не совсем хочет. Что это будет за радость, если я просто получу, все, что пожелаю? Вот так запросто, без труда. Что с того?
– Не понимаю, – сказал шепчущий голос.
– Конечно, не понимаешь! – согласилась Коралайн, поднося к глазу камень с дыркой. – Ты всего лишь испорченное подражание, которое она скопировала с полоумного старика сверху.
Под плащом человека, где-то на уровне груди, что-то сияло. Сквозь дырку в камне сияние мигало и переливалось бело-голубым, подобно звезде. Коралайн пожалела, что у нее нет палки или чего-то еще, чтобы потыкать в этого человека; не хотелось ей приближаться к мрачному существу в дальнем конце комнаты.
– Теперь не просто подражание, – возразил мертвый шепот.
Коралайн шагнула к старику, а тот вдруг распался. Из рукавов, из-под плаща и шляпы, выпрыгнуло не меньше двух десятков черных крыс, сверкающих в полумраке красными глазами. Крысы бойко разбежались. Пальто сморщилось и тяжело осело на пол; шляпа укатилась в угол. Коралайн протянула руку и развернула его. На ощупь оно оказалось засаленным, а внутри было пусто. Стеклянного шарика и след простыл. Она окинула комнату взглядом из отверстия в камне и успела заметить на полу у самой двери отблеск мигающей горящей звезды. Ее несла в передних лапах самая большая из черных крыс. Не успела Коралайн на нее взглянуть, как крыса улизнула из комнаты.
Коралайн помчалась следом, сопровождаемая взглядами остальных крыс, прячущихся по углам.
Надо сказать, что крысы бегают быстрее людей, особенно на короткие дистанции. Но упитанная черная крыса, тем более, если она несет в передних лапах стеклянный шарик, не может сравниться в беге с решительной девочкой (даже если эта девочка маловата для своего возраста). Крысы поменьше путались у Коралайн под ногами, шныряя туда-сюда и пытаясь отвлечь, но она не обращала на них внимания, устремившись за крысой с шариком, которая явно направлялась к выходу из квартиры.
Они вместе добежали до ступеней наружу.
Даже теперь, несясь по лестнице, Коралайн успела заметить, что сам дом продолжает изменяться, становясь все менее четким и все более плоским. Теперь он напоминал вовсе не дом, а лишь фотографию настоящего дома. Но в пылу лихорадочной погони в голове Коралайн не осталось места другим мыслям, кроме уверенности, что вот сейчас она эту крысу настигнет. Бежала она быстро – как выяснилось, даже слишком быстро: в конце пролета она поскользнулась, неудачно подвернула ногу, и с размаху шлепнулась на цементную лестничную площадку.
Кожа на левой коленке была содрана, а левая ладонь, которую она выбросила вперед, пытаясь остановить падение, превратилась в сплошную ссадину вперемежку с песком. Боль была слабой, хотя Коралайн знала, что очень скоро станет куда больнее. Она стерла с ладони песок, встала, быстро огляделась, уже понимая, что время безнадежно упущено, и спустилась по последнему лестничному пролету на первый этаж.
Как ни смотри, а крыса исчезла, а вместе с ней – и стеклянный шарик.
Ободранная ладонь начала саднить, а по разорванной штанине пижамных штанов стекала кровь. Все было так же скверно, как в то лето, когда мама сняла с ее велосипеда тренировочную пару колесиков; но тогда, уже позже, вся покрытая ссадинами и царапинами (коленки превратились в сплошные струпья), Коралайн почувствовала, что чего-то достигла. Она училась чему-то, делала нечто, чего не умела делать раньше. Теперь же она не чувствовала ничего кроме холода потери. Дети-призраки теперь потеряны. Потеряны родители. Потеряна она сама. Все потеряно.
Коралайн закрыла глаза и страстно пожелала провалиться сквозь землю.
Раздалось вежливое покашливание.
Она открыла глаза и увидела крысу. Крыса лежала на мощеной кирпичами дорожке у подножья крыльца; на морде – которая была на несколько сантиметров дальше от тела, чем положено – застыло изумленное выражение. Усы крысы больше не двигались, глаза были широко распахнуты, пасть скалилась желтыми острыми зубами, а на шее влажно блестела кровь.
Рядом с обезглавленной крысой с самодовольным выражением лица сидел кот, придерживая одной лапой серый стеклянный шарик.
– Кажется, я уже упоминал, что в лучшие времена крысы меня не прельщают, – сказал кот. – Однако, мне показалось, что эта крыса зачем-то понадобилась тебе. Надеюсь, ты не против моего вмешательства?
– Кажется... – выдавила Коралайн, пытаясь отдышаться. – Кажется ты и впрямь что-то такое говорил.
Кот поднял лапу, и шарик покатился к Коралайн. Она подняла его, и в голове прозвучал последний настойчивый голос:
«Она обманула тебя! Она никогда не сдастся, уже заполучив тебя. Она скорее отрежет себе руку, чем отдаст кого-нибудь из нас!»
Волосы на затылке Коралайн встали дыбом: она поняла, что голос девочки сказал правду.
Она положила шарик в карман халата, к остальным. Теперь у нее все три шарика.
Все, что оставалось Коралайн – найти своих родителей.
А это, если она не ошиблась, было проще простого. Коралайн точно знала, где ее родители. Если бы она потрудилась задуматься, она бы поняла, что знала это все время. Ненастоящая мама не могла ничего создавать. Она лишь преобразовывала, искажала, изменяла вещи.
А каминная полка в гостиной ее настоящего дома была пуста. Но кроме этой догадки в голове Коралайн была и другая.
– Моя ненастоящая мама! Она собирается нарушить свое обещание. Она не отпустит нас, – воскликнула Коралайн.
– Меня бы это не удивило, – ответил кот. – Как я уже говорил, нет никакой гарантии, что она будет играть по правилам. – И тут он поднял голову. – Ничего себе, ты это видала?
– Что? – не поняла Коралайн.
– Оглянись назад, – сказал ей кот.
Дом, казалось, сделался совсем плоским. Он напоминал уже даже не фотографию, а скорее чей-то незаконченный рисунок, лишь угольный набросок дома на мглистой бумаге.
– Что бы ни случилось, – сказала Коралайн коту. – Спасибо тебе за крысу. Кажется, я уже почти выиграла, правда ведь? Так что можешь отправляться себе в туман – или куда ты там уходишь – и, ну... надеюсь, встретимся дома. Если она отпустит меня домой.
Но шерсть у кота встала дыбом, а хвост распушился, как ершик трубочиста.
– В чем дело? – спросила его Коралайн.
– Они исчезли! – ужаснулся кот. – Их больше нет – дорог, ведущих сюда и отсюда! Они просто-напросто стали плоскими.
– А это плохо?
Кот опустил хвост, в ярости дергая им из стороны в сторону, и издал низкий ворчащий горловой звук. Затем пошел по кругу, пока совсем не отвернулся от Коралайн, и начал шаг за шагом осторожно пятиться, пока не уткнулся ей в ногу. Коралайн нагнулась и погладила его, почувствовав, как сильно бьется кошачье сердце. Кот дрожал, как сухой лист на ветру.
– Все с тобой будет в порядке, – попыталась утешить Коралайн. – Все будет хорошо! Я отнесу тебя домой.
Кот не ответил.
– Ну же, кот! – позвала она, шагнув к ступеням. Но кот остался где стоял; он казался очень несчастным и – странная вещь – как будто даже уменьшился.
– Если она одна может выпустить нас отсюда, – сказала Коралайн, – значит, именно к ней мы и пойдем. – Она вернулась к коту, подняла его одной рукой, устроив его передние лапы у себя на плече. Кот был тяжел, но вовсе не настолько, чтоб его нельзя было носить. Он лизнул ей ладошку, откуда сочилась кровь.
