Девятый круг - Крауч Блейк (читаем книги бесплатно txt) 📗
– Это ты серьезно?
– Абсолютно, – соврала я. – Прекрасное имя. Так что теперь мы можем спокойно заняться чем-нибудь другим. Например, помолчать и не трепаться.
– Что ж, Джек. Рад, что смог тебе услужить.
– Спасибо за непомерный труд.
– Пожалуйста.
Я успела прочесть два полновесных абзаца, прежде чем услышала:
– Ну а второе имя, наверное, Гленморанджи? [20]
– У тебя выключатель где-нибудь есть? – спросила я, потирая глаза.
– Ягермайстер Гленморанджи Траут.
Чтение явно приходилось откладывать.
– Первым делом позволь тебе сообщить, что ты болван.
– Зато имя такое звучное, всем на зависть. Бьюсь об заклад, в пятом классе ни у кого во всей школе не будет подобного. Это повышает ее шансы как минимум вдвое.
– Болван – это первое. А второе: с чего ты взял, что у моей дочери будет фамилия Фина?
Он смерил меня взглядом мачо.
– Так он же отец.
– Мы с Фином не женаты.
Тут мне вспомнилась моя безобразная реакция на его предложение, а еще что Даффи, кобелина, сожрал драгоценное тому свидетельство. Какая я все же невыносимая.
– Дети при рождении получают фамилию отца, – сказал Макглэйд. – Я думаю, это закон.
– А то, что на дворе сейчас двадцать первый век, ты не думаешь? И что фамилию я ей могу дать, какую захочу?
– Ой, да брось ты с этим феминистским сепаратизмом. Когда парень прыскает семя в податливую бабенку, то с семенем передается и его фамилия. А отец одновременно получает ряд неотъемлемых прав, таких как выплата алиментов, приобщение ребенка к спорту и наставления в любовном деле. Когда ребенок родится у меня, он получит мою фамилию.
По несчастливому совпадению, Макглэйд недавно обременил одну бедную женщину. И нынче, когда на ум ему не приходили алкогольные имена, он давал мне советы по воспитанию потомства. Среди них: «Никогда не стегай ребенка предметами толще автомобильной антенны», «Если не хочешь, чтобы ребенок утонул при купании, привязывай ему к шее несколько поплавков, и можешь смело уходить», а также «Памперсы нового поколения так хорошо впитывают, что их можно не менять несколько дней».
– Еще один Гарри Макглэйд. Ох уж мир обрадуется.
– Может, ты будешь время от времени с ним сидеть. Услуга за услугу. Гарри-младшему не мешает сблизиться со своей тетушкой Джеки.
Я гневно воззрилась.
– Не смей называть меня тетушкой.
– Я вот недавно читал: если ребенок не перестает плакать, то давать ему риталин [21] можно с любого возраста.
– И перестань давать мне родительские советы. Ты можешь вообще умолкнуть? Ну пожалуйста?
– Ладно. Только вначале еще один родительский совет.
– Черт с тобой, – вздохнула я, – валяй.
– Никогда не повышай на своего ребенка голос. Это означает, что ты потеряла контроль.
Я подумала.
– А вот это дельно.
– Спасибо. И обязательно просверли несколько дырочек в детском ящике для наказаний, чтобы ребенок мог хоть чуточку дышать.
Я знала, что он шутит. Наверное. Хотелось бы надеяться. И здорово, что он сдержал слово и в основном теперь молчал, если не считать его раздражающей привычки мурлыкать старые хиты Нила Даймонда.
– Пи-пи хочешь? – прервал он в итоге нашу полутишину.
– Чего?
– Писать. В смысле отлить. А то вас, безумных рожениц, в гальюн небось каждые пять минут тянет.
– Да все нормально, хотя я и тронута твоим интересом к моим туалетным привычкам. А что такое?
– Скоро остановка дальнобойщиков.
Как я ни старалась, но меня все равно передернуло.
– Ненавижу их.
Макглэйд взглянул на меня, а затем медленно кивнул.
– Ах да, вспомнил. Какие-то козлы на тебя в свое время напали, именно на такой остановке.
В уме передо мной невольно ожила и заколыхалась, нависая, жирная ряха серийного убийцы Дональдсона. Брр.
– Да, двое из них едва меня не прикончили.
– А что с ними сталось?
– Один сейчас в тюрьме. А второй нарвался на более крупную акулу, чем он сам.
Это произошло вскоре после моей стычки с Дональдсоном. Его, по моим сведениям, несколько часов истязали, а затем подожгли. Чудо, что он вообще остался жив (хотя сам Дональдсон судьбе за это вряд ли благодарен).
– Где он теперь? – поинтересовался Макглэйд.
– Последнее, что я слышала, мучается от постоянной боли в спецучреждении под постоянным медицинским надзором.
– Судя по всему, он получил по заслугам, – сказал Гарри. – Как, говоришь, его звали?
– Дональдсон.
Гарри прищелкнул пальцами своей здоровой руки.
– Точно. Слышал о нем. Ошивался с какой-то молодухой. Они в паре заманивали и грохали автостопщиков, такое гребаное дерьмо.
– Можно об этом перестать? Ты, вообще-то, обещал помалкивать.
– Потом их кто-то связал и применил всякие древние орудия сельхозтруда.
– Гарри…
– У того Дональдсона, кажется, в машине нашли ворох снимков тех, кого он убил?
– Хватит, я сказала!
Он глянул и увидел, насколько я серьезна.
– Бог ты мой, Джеки. Что с тобой?
– Беременность непростая штука, Макглэйд. И что в ней особенно трудно, так это необходимость постоянно оглядываться в ожидании, что какой-нибудь псих попытается убить тебя вместе с твоим ребенком. Ты хоть имеешь представление, каково это: все время пребывать в страхе?
Макглэйд не ответил. У меня появилась надежда, что это его наконец заткнет.
Но уже после нескольких миль тишины я начала корить себя за то, что на него нарычала. Неужто это то, во что я превратилась? В разбухшую суку, ни во что не ставящую неравнодушных ко мне людей?
– Страх я понимаю, – сказал Макглэйд, выхватывая меня из моей жалости к себе. – Я его знаю не понаслышке.
– В самом деле?
Наши взгляды на мгновение встретились.
– Ты бывала в переделках, Джек. Сомненья нет. Никто не говорит, что тебе было легко. Но многое тебе известно из того, что со мной проделывала Алекс?
Алекс Корк – еще одна маниакальная личность из прошлого, о которой мне не хотелось даже вспоминать. Причем Макглэйду от нее досталось не меньше, чем мне. А скорей всего, больше.
– Я помню себя беспомощным, привязанным к тому стулу. Фин тебе об этом не рассказывал?
– Так, в общих чертах.
Фин тоже там был. Нас с ним по воле Алекс привязали спина к спине. И у Алекс пощады не было.
– Она отрезала мне пальцы, – сказал Макглэйд, выставляя свой механический протез, – а кровь останавливала паяльной лампой. Скажу тебе одно: боль была невероятная. Но знаешь, что было еще хуже, чем боль? Потеря всякой надежды. Понимание, что я беспомощен и всему этому не будет конца. Вот что было самое худшее. А за твоего мужика я жизни не пощажу. Фин единственный, который все то время не давал мне сойти с ума. А потом явилась ты и спасла мне задницу. Я ваш общий должник. И прости, что я все время вывожу тебя из себя. Ты мне как родня, и ты это знаешь.
Вот черт. Я ненавидела Гарри, когда он говорил правду. Самобичевание во мне лишь усугублялось.
– У тебя есть еще родительские советы? – сумела выговорить я в попытке прервать эту слезоточивость.
– Всего один. Люби свою малышку. Люби всеми силами. Потому что вечности у тебя на руках нет. Есть только короткое время. – Он нахмурился. – Его всегда так не хватает, этого времени.
Я пропустила это в себя. А затем сказала:
– Макглйэд… Почти глубокая мысль.
– Да. А еще учи ее подавлять рвотный рефлекс. Это общее место у всех малышей.
Я почувствовала приближение головной боли.
– Теперь ты можешь снова заткнуться.
Джи-пи-эс известил, что следующий поворот будет наш. Макглэйд свернул с хайвэя, и вскоре мы уже въезжали в жилой район из особнячков и тупичков. Округа была небогатая, но уютная в своей провинциальности. После часов голых плоских равнин глаз снова радовали деревья.
Мы приближались к месту жительства Вайолет Кинг. Я уже начинала обдумывать детали предстоящего разговора, когда меня из сосредоточения снова вывел Макглэйд.
