Седьмой авианосец - Альбано Питер (читать книги без сокращений txt) 📗
— Брент, милый, — еле слышно проговорила Памела. — Не здесь… Не здесь…
Не сказав ни слова, Брент встал. Затем легко, словно большую куклу, поднял Памелу на руки. Растерзанная блузка упала на пол, как тряпка.
Несколько мгновений спустя Памела оказалась на своей кровати. Она лежала на животе совершенно обнаженная и смотрела на молодого атлета, который лихорадочно, путаясь в пуговицах и застежках, снимал с себя одежду. Он действовал руками, а сам смотрел на голую Памелу, на ее стройные ноги, ляжки, ягодицы, словно боясь, что она исчезнет, растворится, если он хоть на секунду отведет взгляд.
Памела глядела на его широкие плечи, узкую талию, на мощные с шарами-бицепсами руки и уже не удивлялась тому, что так неистово его хотела. Брент Росс и вправду был совершенно великолепен.
Сбросив остатки одежды, он шагнул по направлению к кровати. Памела перевернулась на спину и раскрыла ему свои объятия, призывая в путь. Брент медленно опустился на нее, и она раздвинула ноги, потом крепко-крепко прижала его к себе. Приподняла колени, простонала, закрывая полные вожделения глаза. Протянув руку, она ощутила в ней нечто удивительно твердое и теплое, направила эту восхитительную плоть в себя, глухо пробормотав:
— Давай! Вот теперь давай…
Брент откликнулся на этот призыв, пошел в наступление. Ощутив, как его твердь проникает все глубже и глубже, Памела снова простонала. Брент медленно, осторожно продвигался все дальше и дальше, пока не понял, что пути нет. Памела вдруг испытала чувство редкостной наполненности во всех мыслимых значениях этого слова — и буквальном, и переносных.
Между тем Брент начал двигаться короткими толчками — то наступая, то отступая. Памела крепко прижимала его к себе, поглаживала рельефные мышцы на руках и спине. Его губы не желали расставаться с ее — мягкими, податливыми, влажными, его руки ласкали ее ягодицы, окатывая волнами страсти. Памела трепетала, называла его по имени, всхлипывала. Затем из ее груди вырвался стон, больше похожий на вопль.
— Я сделал тебе больно? — встревоженно спросил Брент, готовый покинуть ее.
— Нет, нет!.. Оставайся! Хорошо… Хорошо! Глубже! Глубже!..
Памела держалась за него, как за спасательный круг. Прижимала все крепче и крепче, если можно было вообще говорить тут о сравнительных степенях. Она купалась в жарких волнах океана их единой страсти, она и он плыли дальше, дальше, дальше… Брент усилил натиск. Памела подняла ноги, взяв в кольцо его поясницу.
Затем в Брента вселились какие-то демоны. Он неистовствовал в экстазе, обрушивался на нее шквалом, грозя унести неведомо куда, словно малую былинку. С него градом катил пот, смешиваясь с ее испариной. Она же тяжело дышала, и с каждым выдохом из ее груди вырывался новый стон. Она извивалась все отчаяннее в такт партнеру, потом заплакала, потом внезапно их обоих настиг миг последних содроганий.
— О Боже… — только и простонала Памела.
Такого она еще не испытывала никогда.
Они по-прежнему лежали в переплетении рук и ног, прильнув губами друг к другу, тихо целовались, легонько вздыхали, что-то бормотали, вспоминая эти недавние упоительные мгновения. Памела почувствовала, что его плоть в ней теряет прежнюю твердость. Он сделал попытку покинуть ее.
— Не надо, — прошептала она. — Погоди… Побудь еще, милый. Еще немножко…
Он тихо вздохнул, ничего не имея против этого чудесного сладкого плена.
Они долго так лежали и нежно целовали друг друга. Потом она почувствовала, как в ней что-то снова опять разбухает, увеличивается, твердеет. Она чуть покачала бедрами — туда-сюда, туда-сюда… Он издал какой-то горловой звук, и снова началось это сладостное наступление и отступление, наступление и отступление. Натиск становился все более неистовым, а его руки подхватили снизу ее извивающиеся ягодицы. Снова они поплыли в бушующем океане страсти, снова их качало из стороны в сторону, вверх и вниз, снова их одновременно посетил острый до боли пароксизм последнего восторга. Снова Брент остался бездыханным, пленником ее рук, ее ног…
— Как было бы здорово, если бы можно было так лежать всегда… всегда… — говорила Памела, проводя пальцем по мокрым спутанным завиткам волос своего возлюбленного. Но ответа не последовало.
Брент Росс спал богатырским сном.
4. 4 декабря 1983 года
Майор Андрей Васильев не любил север. Ему не нравилось летать в этих краях. Он с отвращением смотрел на парочку снегоуборщиков, которые скребли ВПП—4 аэродрома морской авиации под Владивостоком. Андрей отрывисто буркал в ответ на привычные фразы второго пилота лейтенанта Григория Бокановича.
— В-один, ВР, В-два… [16]
— Сто двадцать, сто сорок, сто пятьдесят пять, — говорил в микрофон Васильев, радуясь, что еще немного, и вся эта бодяга закончится. Двигатели урчали, бесцельно сжигая горючее.
— Рули?
— Установлены.
— Закрылки…
— Взлет, — зевнул Андрей.
— Ответчик, — продолжал Боканович.
Васильев щелкнул рычажком. Загорелась зеленая лампочка.
— Нам не страшны свои, нам не нужны чужие, — сказал он.
— АНО? [17]
Васильев выпрямился, окинул взглядом приборную доску, чуть вытянув шею, посмотрел на верхнюю панель.
— Выключены, — сказал он и взялся за колонку. Затем, ткнув пальцем себе за спину, процедил сквозь зубы: — Разбуди этих медведей.
Лейтенант щелкнул тумблером на верхней панели, переключив связь на «экипаж». Потом вяло спросил:
— Экипаж готов?
Пока члены экипажа докладывали о своей готовности, Васильев расслабился в кресле. Четыре года пашет в этом Владивостоке, летает на Ту-16 и Ту-22 по одним и тем же маршрутам над дикой глушью. Охренеть! Тут всегда было холодно и сыро. И еще эти старые, дребезжащие самолеты с командой из тупых, необученных крестьян. Правда, последние два года вторым пилотом у него был Григорий Боканович, который хоть знал толк в летном деле. Но видный собой лейтенант все время пребывал в состоянии усталости — результат постоянных подвигов на любовном фронте.
Несмотря на трудную и скучную работу, в целом Андрей был доволен своей карьерой. Сын старого коммуниста Александра Васильева, чудом уцелевшего в сталинских чистках, в 1965 году, в возрасте пятнадцати лет, Андрей был отдан в Нахимовское училище, куда принимали, в основном, детей партийных функционеров. Андрей хорошо учился и был на хорошем счету у «замполита». Когда тот начинал разводить канитель насчет таких святынь, как Коммунистическая партия, марксизм-ленинизм, и про необходимость постоянной бдительности, ибо враг не дремлет, Андрей изображал на лице живейший интерес и внимание, хотя все это вызывало у него ассоциации с коровьим навозом.
Уже в летной школе он вступил в ряды КПСС, надеясь тем самым обеспечить себе безбедную будущность. Первые семь лет службы под Одессой оказались сплошным праздником. Он наслаждался теплым морем, с его пляжами, вином и женщинами. Особенно любил он район Ялты в Крыму. Здесь проводили свой отдых большие партийные шишки со своими семьями. Те из них, кто имел партстаж побольше, посмеиваясь вспоминали о бедняге Рузвельте, которого в этих благословенных местах Сталин легко обвел вокруг пальца и заставил уступить коммунистам половину земного шара.
Именно в Ялте Андрей и познакомился с Надеждой Русаковой, двадцатилетней дочкой контр-адмирала Николая Русакова. Он был начальником штаба командующего морской авиацией генерал-полковника Мироненко. Надя была светловолосой, податливой и очень страстной. Лето 1977 года она проводила на огромной даче отца на горе с видом на море. Кроме нее там было только двое человек прислуги. Господи, как он жаждал ее во время долгих полетов над Болгарией, Албанией, Ионическим, а также Средиземным морями, где находились корабли американского Шестого флота, за которыми он и присматривал. А за ним присматривали американские истребители. Жутко агрессивный народ! Время от времени они норовили напугать его, устроив движение на встречных курсах. «Прямо как казацкая конница», — буркнул его второй пилот, когда в результате такой психической атаки воздушным потоком от промчавшегося над ними истребителя чуть не сорвало верхнюю антенну.
