Выкуп за собаку - Хайсмит Патриция (книги онлайн полностью TXT) 📗
«Она может убить ее», — подумал Кларенс. Но он хотел попробовать. Нужно, позарез нужно что-то предпринять, устроить облаву, если необходимо, поднять на ноги полицию Пенсильвании...
Эд Рейнолдс тем же жестом указал на телефон.
Кларенс вытащил листок бумаги и набрал номер сестры Роважински, а перед этим код 215. Остальные продолжали беседовать, пока Кларенс прислушивался к длинным гудкам в трубке.
— Алло? — произнес сонный голос.
— Здравствуйте. Простите, я хочу поговорить с миссис Анной Готштейн.
— Кто это?
— Полицейский Кларенс Духамель, городская полиция Нью-Йорка.
— В чем дело?
— Не могу сказать вам точно, сэр. Будьте любезны, могу я поговорить с вашей женой?
— Минуточку. Чертовски поздно...
Теперь все прислушивались к разговору, и в комнате воцарилась полная тишина.
— Миссис Готштейн? Извините, что звоню так поздно. Дело касается вашего брата. Вы слышали о нем что-нибудь в последнее время? — Кларенс услышал, как у него за спиной презрительно фыркнула Лили.
— Мой брат? Пол?
— Нет. Кеннет. В Нью-Йорке.
— Он умер? Что он еще натворил?
— Нет, он жив. Вам известно что-нибудь о собаке?
— Какой собаке?
— Когда в последний раз вы разговаривали с Кеннетом, миссис Готштейн?
— Слушайте, это шутка? Кто вы?
Кларенс снова назвал себя и повторил вопрос.
— Я не слышала о Кеннете больше двух лет. И не жажду услышать о нем снова. Он задолжал нам деньги. Пропащий человек. И если он что-то натворил, мы за это не в ответе.
— Понимаю. Я... — Но женщина повесила трубку. Кларенс тоже положил трубку и повернулся к находившимся в комнате. — Я уверен, что она ничего не знает об этом деле. Она не слышала о брате два года.
Мистер Рейнолдс безучастно кивнул.
На этот раз Кларенс не отважился протянуть мистеру Рейнолдсу руку.
— Спокойной ночи, сэр. Я поеду в полицейский участок. — Сделав над собой усилие, Кларенс обратился к женщине, которую звали Лили, и сказал: — Спокойной ночи. — После чего пожелал того же высокому пожилому господину и, с меньшей неловкостью, Грете: — Спокойной ночи, мэм. Завтра я позвоню.
— О, зачем утруждать себя? — язвительно заметила Лили.
— Лили! — Только у Греты хватило доброты проводить Кларенса до двери.
Кларенс чувствовал себя ужасно. Надо поймать этого подонка поляка, подумал он. Тогда станет легче. Он доказал бы Рейнолдсам, что он по крайней мере не такой, какими были, по их мнению, большинство полицейских Нью-Йорка. Но как и у Лили, у Кларенса не оставалось реальной надежды, что собака еще жива.
Макгрегор сидел за столом, аккуратный и подтянутый в третьем часу ночи. Там же был Манзони, одетый в штатское: наверное, он только что сменился с дежурства. На губах Манзони всегда играла самодовольная улыбка, и Кларенсу меньше всего хотелось бы рассказывать эту историю в его присутствии.
— Так что случилось? — спросил Макгрегор. — Этот Ровинс... что он наворотил?
— Это тот человек, который похитил собаку Эдуарда Рейнолдса. Если вы помните, в субботу, сэр, мистер Рейнолдс пришел к нам. Ну так вот, в понедельник я нашел этого человека, но он улизнул.
— Улизнул? — переспросил Макгрегор. — С собакой?
— Не знаю, где собака, сэр. Мистер Рейнолдс заплатил выкуп...
— О да. Тысячу долларов выкупа. Как ты нашел этого типа?
— Я искал пожилых людей, живущих здесь, неподалеку. Мне случайно удалось обнаружить его. Я попросил его написать что-нибудь печатными буквами и сразу понял, что это тот человек, который писал те послания. Но он...
— Как случилось, что он удрал?
— Видите ли, сэр, он сказал мне, что хочет получить от мистера Рейнолдса еще тысячу долларов, прежде чем вернет собаку. Сказал, что собака у его сестры, но не хотел дать мне ее адрес. Я пошел посоветоваться с мистером Рейнолдсом, который живет в паре кварталов от поляка, но, когда вернулся в комнату Роважински, тот исчез. Это было в понедельник около семи вечера.
Макгрегор нахмурился:
— Почему ты сразу не привел этого парня сюда? Мы бы добыли у него адрес сестры.
Кларенс предвидел, что Макгрегор спросит об этом.
— Я боялся, что собаку убьют, сэр. Мистер Рейнолдс говорил мне, что его больше заботит собака, а не деньги.
Макгрегор покачал головой:
— Духамель... Кларенс... ты же полицейский, ты не член Американского общества защиты животных. И ты оставил его одного, дав ему возможность спокойно смыться? Где он жил?
— Он снимал комнату на Сто третьей, Западного округа.
Макгрегор не потянулся за карандашом, хотя адрес Роважински в Западном округе был у Кларенса с собой. Манзони внимательно слушал.
— Значит, он получил еще деньги?
— Сегодня вечером, в одиннадцать. То есть пару часов назад. Мистер Рейнолдс настаивал, чтобы полиция не вмешивалась.
При этих словах Макгрегор, казалось, изумился:
— Кто такой этот мистер Рейнолдс? Он что, приказывает полиции? Сначала обращается к нам с жалобой, а потом не хочет, чтобы мы проводили расследование? Ты должен был проследить за ним, Духамель, если уж взялся за это дело.
— Понимаю, сэр, и готов сделать все, что в моих силах... хотя бы теперь. Этот Роважински, скорее всего, прячется в одном из дешевых отелей или, может, живет у приятеля. Он заметно прихрамывает. Я составлю подробный словесный портрет, но мне хотелось бы принять участие в розыске.
Макгрегор кивком указал на пишущую машинку:
— В следующий раз держи связь.
— Да, сэр.
Но Макгрегор, очевидно, уже думал о чем-то другом и уставился в бумагу, лежавшую перед ним.
— Ну-ну, — произнес Манзони, прищелкнув языком.
Кларенсу пришлось отправиться в другой офис, чтобы найти нужный формуляр. Он отпечатал описание внешности Кеннета Роважински, приблизительный рост, вес и возраст, цвет волос и глаз, указал, что он хромает на правую ногу, описал розовые щеки, губы и нос. Последний известный адрес. Кларенс добавил: параноидальный тип, составитель анонимных писем, незаметный, агрессивное поведение, похитил черную сучку, французского пуделя по кличке Лиза, принадлежавшего Эдуарду Рейнолдсу и прочее, на Риверсайд-парк 14 октября в 7.30 вечера. Вымогатель двух тысяч долларов выкупа. Из своей записной книжки Кларенс переписал номер карточки социального страхования Роважински и присовокупил его для полноты информации.
К пяти часам утра Кларенс был в Астории, на Лонг-Айленде. Он выпил еще кружку пива в Манхэттене, раздумывая, стоит ли идти домой на Девятнадцатую улицу или навестить родителей, и в результате отправился на бульвар Дитмар.
Кларенс провел здесь детство и всякий раз, приезжая в Дитмар, вспоминал себя десяти-двенадцатилетнего: простофиля, белокурый мальчишка, катается на велосипеде или на роликовых коньках, иногда приносит домой живую черепашку, которую купил за тридцать пять центов в зоомагазине. Этого магазина больше пет. В те счастливые дни, проведенные здесь, на улицах, у него было множество приятелей, в основном итальянцев. Как все кажется легко и просто, когда тебе двенадцать. Кларенс вспомнил о Сантини и Манзони. Они оба не любили его, он это чувствовал. Манзони служил патрульным, как и Кларенс, но ему было тридцать лет, и он смотрел на жизнь со спокойным цинизмом, как и полагалось полицейскому, по мнению Кларенса. Манзони проработал в полиции лет шесть или восемь, но, похоже, не стремился даже продвинуться по службе.
На бульваре Дитмар разгружались грузовики: рыба в открытых контейнерах с подсоленным льдом для ресторана и коробки со свежим салатом, баклажанами и помидорами для супермаркета. Мужчины в грязных белых фартуках что-то прокричали друг другу, деревянные бочки с пивом упали на тротуар, и один из автомобилей с шумом отъехал. Мало что изменилось с тех пор, как он был мальчишкой. Но что бы ни говорили его родители, старые приятели Кларенса, жившие по соседству (их осталось не так много, потому что молодые люди, в большинстве своем, уезжали из Астории), не желали больше пить с ним пиво, даже если он не был в форме, а он надевал форму только на дежурство. Что-то ушло, как если бы он стал не полицейским, а священником и получил право вершить суд над своими друзьями. "Конечно, нечего стыдиться того, что ты полицейский, — утешала его мать, — иначе до чего докатится Нью-Йорк?" Но дело было не в этом.
