Письма Скорпиона - Каннинг Виктор (книги без регистрации бесплатно полностью .txt) 📗
Положив письма в карман, Феттони поджег большой конверт от спички и, когда пламя разгорелось, бросил в камин.
Потом Луиджи взял шляпу, вышел на Фентиман-роуд, остановился, посмотрел, как двое молодых людей играют в теннис в Воксхолл-парке, и не торопясь двинулся к Саут-Ламберт-роуд, что лежала всего в нескольких шагах. Повернув за угол, он вынул из-за уха сигарету и закурил. Попыхивая ей, прошел к набережной Альберта, решая про себя, по какому мосту перейти Темзу – по Воксхолл или Ламберт. Наконец решил воспользоваться последним, а там сесть на автобус. Неважно, где именно отправлять письма, лишь бы подальше от собственного дома. Таковы были указания, и Луиджи уже много лет выполнял их неукоснительно.
Он шел, наслаждаясь солнечным утром, не обращая внимания на шум машин на набережной, и смотрел себе под ноги.
Пройдя от дома около мили, он добрался до автобусного кольца у моста Ламберт. На переходе, собираясь пересечь набережную и подойти к реке, посмотрел налево, направо и уже ступил было на дорогу, как вдруг его внимание привлекли вспорхнувшие над рекой голуби. В груди приятно екнуло, Феттони вспомнил о голубятне на заднем дворе дома в Брайтоне, которой владел много лет назад, вспомнил живо и ясно. Потом шагнул на мостовую, отвел взгляд от птиц. И только тут заметил неудержимо надвигавшийся на него красный лондонский автобус, огромный, изогнутый, похожий на рельсу, бампер. Однако было уже слишком поздно…
Феттони умер, не приходя в сознание, от многочисленных переломов черепа в больнице Св. Томаса. Документов при нем не обнаружили. Никто его не знал. Вообще, если кого-либо задавит в Лондоне в миле от собственной квартиры, можно считать, что он погиб в чужой стране. Во всяком случае, родственников известят о смерти не раньше, чем через несколько дней.
При себе у Феттони оказались только полупустая пачка сигарет, коробка спичек, два фунта ассигнациями, три шиллинга и семь с половиной пенсов мелочи, грязный носовой платок без метки прачечной, дешевый перочинный нож, небольшая, в плексигласовой обложке, засаленная карточка с напечатанным словом «Бьянери» и цифрой 6, написанной под ним авторучкой, да четыре неотправленных письма. Как потом выяснила полиция, никакого Бьянери в лондонском телефонном справочнике не значилось. Таким образом, у полицейских оказалась всего одна зацепка – письма. На одном из двух, предназначенных лондонцам, стоял адрес человека, к которому с докладами частенько наведывался начальник районного полицейского управления.
Так погиб Луиджи Феттони, пока его жена ездила к сестре в Рединг; погиб, потому что его отвлекла пестрая стайка лондонских голубей и вызвала в нем воспоминания, сыгравшие такую злую шутку.
Глава 1
Джордж Константайн прошел по садовой дорожке с клюшкой для гольфа в одной руке и холщовым мешком с шарами в другой. Кто-то оставил все это в раздевалке.
Краешек солнца уже скрывался за тополями, которые окружали сад: с дороги на Оксфорд смутно доносился шум движущихся автомобилей.
Джордж Константайн был тридцатилетним крупным мужчиной (телосложением он подошел бы на роль футбольного защитника), с песочного цвета волосами, загорелым квадратным лицом и почти задиристым взглядом. Как раз в тот момент, когда он подходил к воротам сада, около них остановилась полицейская машина. Она была надраена до ослепительного блеска, и потому особенно бросалось в глаза, что фуражку водитель сдвинул на затылок, явно не в соответствии с уставом. Но жарким июньским вечером это было вполне извинительно.
Из двери, дальней к Константайну, выбрался полицейский офицер и приблизился к воротам.
– Извините, вы не профессор Дин? – спросил он. Джордж покачал головой:
– Нет, мне до него лет двадцати с гаком недостает. Да и первоклассных мозгов. Дин в доме.
Офицер, стараясь не выглядеть чересчур изумленным, прошел мимо Джорджа в дом. А Константайн обратился к водителю:
– Что же натворил наш старикан? Прикарманил казенное серебро?
– Не могу знать, сэр, – сухо ответил тот.
– Они что, вам не доверяют?
Водитель бросил надменный взгляд – такой хорошо сочетается с полицейским мундиром и патрульной машиной, а Джордж, улыбаясь своей шутке, прошел в сад. На дороге показалась темноволосая велосипедистка, ее летнее платье развевалось на ветру. Джордж оглядел ее, подумал: «Да, девочки на велосипедах и в летних платьях. Ну что ж, вернуться в Англию – это совсем неплохо». Потом он взглянул на патрульный автомобиль и обнаружил, что водитель тоже разглядывает велосипедистку. Джордж покачал ему головой и вошел в сад.
Между рядами яблонь нашлась ровная дорожка, и Джордж попробовал погонять по ней мячи. Оставшись недовольным результатом, он закурил, прилег под дерево и решил, что день сегодня выдался замечательный. Вспомнил, как в детстве объедался недозрелыми яблоками из этого сада, поразмыслил о крупной жирной форели, которая притаилась в реке под мостом. Замечательно! Все просто замечательно! Так всегда бывало в первые две недели его возвращения.
В тот день Джордж увиделся с профессором только за ужином. Миссис Дин не было, мужчины трапезничали вдвоем, и Константайну все время казалось, что с профессором что-то случилось: тот был заметно веселее обычного.
Ему было за шестьдесят, он почти облысел – тощий застенчивый старикан из тех, кто как будто ни разу в жизни голоса не повысил. Если бы не жена, он давно бы зачах в какой-нибудь заводи. Джордж любил их обоих. После гибели отца они заботились о нем, относились как к сыну. «Жаль, – подумал он, – что я их так редко вижу».
Когда горничная убрала приборы, профессор вынул из буфета графин с портвейном. После первого же глотка Джордж в изумлении поднял брови. Это был «Уорре» урожая 1927 года, во всей Англии его оставалось не больше полдюжины бутылок.
– Что празднуем? – спросил с недоумением Константайн.
Профессор снял очки и протер стекла концом скатерти. Вернув их на место и негромко крякнув, ответил:
– Надеюсь, я прав. Весь день думаю только об этом. Но, увы, ничего не могу рассказать Люси.
Джордж, давно знакомый с привычкой профессора сначала говорить вслух с самим собой, а уж потом объяснять свои мысли собеседнику, сказал:
– Мне все ясно как Божий день, сэр.
– Как это похоже на тебя, Джордж, – улыбнулся профессор. – Стремишься к самой сути, да поскорее. Впрочем, ничего плохого в этом нет. Видишь ли, Джордж… Моей душе только что дали передышку. После долгих лет мрачной тюрьмы.
– Как интересно! И за что же она туда угодила? Профессор наполнил рюмку, держа графин за горлышко тонкой и хрупкой, словно фарфоровой, рукой.
– За что? – он усмехнулся. – За наивность, романтическую наивность и неопытность.
Джордж молчал, поигрывая рюмкой. Профессор вздохнул, достал из кармана конверт и протянул его Константайну со словами:
– Прочти. Из всех моих друзей ты единственный, с кем я могу поделиться. К тому же ты, возможно, в состоянии избавить меня от беспокойства полностью.
Константайн вытащил из конверта письмо, прочел его и спросил:
– В чем тут дело? Зачем вам ежегодно приплачивать какому-то Скорпиону?
– Теперь уже незачем. В том-то и штука. А раньше приходилось, и продолжалось это так долго, что даже вспоминать неприятно. Видишь ли, Джордж, меня долгие годы шантажировали.
– Шантажировали? Вас?! – От изумления Джордж помимо воли повысил голос.
– Не кричи, голубчик, – осадил его профессор, – горничная, возможно, стоит у самой двери.
– Я просто ушам своим не верю. Чем, черт возьми, вас можно шантажировать? Неужели полиция приезжала к вам сегодня в связи с этим?
– Да. Офицер привез мне письмо, которое ты держишь в руках. Его нашли у человека, попавшего в Лондоне под автобус. Офицер сказал, что это случилось два дня назад. Несчастный умер, не приходя в сознание, в больнице Святого Томаса. В полиции хотят опознать его, а потому посчитали, что, если я расскажу им о содержании письма, это поможет делу. А я сразу узнал и конверт, и шрифт, посему догадался, что там внутри.
