Печальные песни сирен - Брюссоло Серж (книги без регистрации полные версии .TXT) 📗
Выключив фары, Лиз слилась с ночью. На авеню Виллемин последние полуночники прыгали в такси. Лиз вздохнула. Накануне у нее начались месячные. Усталость и нервное напряжение, без сомнения, ускорили их приход, отрезав ей путь к работе под водой. По этой причине решили, что семь дней в месяц она будет выполнять рутинную работу, то есть инспектировать старые входы в метро, заделанные службой путей сообщения. Для этой цели Лиз разрешили брать из административного гаража обезличенную машину с мощным мотором, которой некогда пользовались дорожные бригады.
Лиз сбавила скорость, подъезжая к бывшей станции «Иеронимус Бальбек». На месте входа лежала плита размером 15x10 метров. По черной мраморной поверхности хлестал дождь. Лиз невольно задумалась о гробнице гиганта, покоящегося в самом центре бульвара.
Лиз притормозила, сунула пистолет в карман на животе своего кожаного комбинезона. Весь город был заставлен такими горизонтальными стелами. Повсюду, где некогда входы в метро дырявили тротуары, служа точкой доступа в подземное царство, положили эти надгробия. Они были и прикрытиями, и погребальными монументами.
Девушка надела официальную каску патрульного и открыла дверцу. Дождь мелкой дробью застучал по шарообразному шлему.
Мужчина в непромокаемом плаще ковырял поверхность плиты инструментом для обработки мрамора. Справа от него лежал небольшой лист бумаги, прижатый по углам камнями. Работал мужчина лихорадочно, цедя сквозь зубы ругательства. Это был гравер квартала. Каждую ночь он переходил от плиты к плите, высекая фамилии пропавших и официально опознанных за минувший день. Бегая в темноте с инструментами под мышкой, он вносил дополнения с листов, разложенных на крышках-надгробиях. Лиз поздоровалась. Он ответил нечленораздельным ворчанием.
— Это уж слишком! — бросил он, взглянув на дневной формуляр службы переписи. — Чем больше я стараюсь, тем больше делаю ошибок, а потом все ругают меня! Посмотрите сюда, что вы видите? Это О или Q? А здесь: V или U?
Лиз высказала свое мнение. Дождь промочил бумагу, размыв маленькие буквы, напечатанные на машинке, поэтому трудно было прийти к какому-либо решению.
— Хотите сигарету? — спросила она.
Мужчина согласился и смахнул с бровей воду. Девушка достала из нагрудного кармана пачку. Как правило, она никогда не курила и делала исключения лишь в неделю патрулирования. От пламени зажигалки затрещал табак на кончике сигареты.
— Много фамилий? — поинтересовалась Лиз.
— В среднем от пяти до шести на каждой плите. Как мне все это закончить до рассвета? Это не работа. Самая настоящая халтура… Прошу прощения.
Жестом мужчина дал понять, что ему некогда отвлекаться на пустые разговоры, и повернулся к своим инструментам с прилипшей к губам сигаретой. Лиз села в машину и включила зажигание. Когда она пересекала по диагонали площадь Эрминия-Вайнготт, ей показалось, что она узнала знакомую фигуру, идущую вдоль стен Торговой палаты. Лиз сбавила скорость и бесшумно последовала за ней. Через пару секунд она узнала Гудрун. Та шагала широким шагом, воротник ее куртки был поднят, спина сгорблена. Приоткрыв дверцу, Лиз поехала вдоль бордюра тротуара.
— Залезай! — крикнула она, поравнявшись с девушкой.
Гудрун оглянулась и решительно села в машину. Капли дождя стекали с ее подросших волос. Куртка с заклепками болталась на ней, отчего она казалась более худой, чем обычно.
— Bay! — насмешливо воскликнула она. — Тебе выдали старые рыцарские доспехи! Ты прогуливаешься по похоронным делам? Следишь, хорошо ли надраены надгробные плиты? Супервпечатляющая работенка. Ты видела папашу, царапающего на мраморе? Я бы на твоем месте проследила за ним. Он удирает, когда сильно ударит по зубилу и плита дает трещину. Паф! И завтра авеню заполнят мертвецы. Суперскандал!
— А твоя рана? Девушка поморщилась.
— Дело дрянь. Заражение. Полагаю, ты не медсестра. У тебя благие намерения, но скверная привычка убивать своих больных. Не так ли произошло с Наша?
— Почему ты ушла? Я считала, что наше соглашение устраивает тебя…
— Тоскливо у тебя. Нечего выпить, нет курева. Наркоты тоже нет. Нет даже вибро, чтобы вставить его между ляжек для развлечения. Настоящая келья монахини. Тебе, может быть, и подходит, а мне нет.
Лиз сделала вид, что сконцентрировалась на вождении патрульной машины, словно нервозность механизма поглощала все ее внимание. Идиотское положение: она не знала, какие вопросы задавать Гудрун, чтобы та не взбрыкивала. Пустынное авеню оставалось позади. Молодая маргиналка визгливо крикнула:
— Стоп, твоя штука слишком шикарна! Ты всю ночь проездишь зазря. Я могу проводить тебя туда, где есть на что посмотреть, но только не вмешивайся, если даже это противно твоей религии. Ты смотришь — и это все. О'кей?
Лиз согласилась, но предложение насторожило ее.
— Я покажу тебе тайное логово, — продолжила Гудрун, — при условии, что ты не раскроешь рта. Если попытаешься сделать что-либо, ты труп! Вбей себе это в голову. Эти типы готовы на все, чтобы получать свои барыши. После этого ты платишь мне, а то я совсем задеревенела. Мне нужно время, чтобы выздороветь. Для улицы я уже слишком стара, у меня больше нет рефлексов.
Лиз кивнула, и они последовали запутанным маршрутом, кончавшимся в квартале Цистерн, в районе бывших рынков.
В машине атмосфера незаметно изменилась. Пальцы Лиз вцепились в рулевое колесо. Гудрун только что дала сигнал к отправлению, слова, употребляемые ею для описания маршрута, отделявшего их от нефтеналивных баков, подействовали как магическое заклинание. Патрульная машина словно превратилась в акулу с приоткрытой пастью, осторожно скользящую вдоль изгибов мостовой.
Лиз оценила эту метаморфозу. Иллюзия прибавила ей злости, которая вместе с кровью бежала по венам. Длинный капот съехал с бульваров и углубился в лабиринт плохо освещенных улиц. Тротуары текли по обе стороны облицовки радиатора, разрываемые ростром бампера. От скорости они сделались резиновыми. В зеркале заднего вида Лиз видела, как коробились, выпучивались, перекашивались улицы. Переулки становились большими резиновыми шлангами, царством бродячих кошек и собак. Одноглазые коты с разорванными ушами восседали на мусорных ящиках, пособниками караульных лежали на своих сторожевых башнях, уставившись глазами в бойницы. Горячие пальцы Гудрун легли на запястье Лиз.
— Приехали, — чуть слышно пробормотала она. — Дальше пойдем пешком…
Лиз загнала машину под навес между двумя горами мусора. Сладковатый запах разложения витал в воздухе. Он не был неприятным, скорее тяжелым, как бродящее вино. Не хлопнув дверцами, они вышли. Девушка-подросток шагала впереди, задевая плечом стену. Ее кожаная куртка обдирала штукатурку, заклепки срывали размокшие афиши. Из калитки выскочила собака с налитыми кровью глазами. На миг показалось, что собака набросится на них, но она повернулась к ним спиной и помочилась на каркас заброшенной машины. Улица темнела, образуя мрачный коридор. Лиз заметила, что фонари разбиты камнями. Гудрун шла согнувшись, словно индеец-разведчик. В такую темень Лиз с трудом различала бледное пятно ее бритого затылка. Гудрун остановилась на углу стены, легла на землю и поползла к выстроенным в ряд пластиковым мешкам с мусором. Лиз тоже поползла. Выглянув из-за баррикады из отбросов, она увидела небольшую площадку. Центр ее занимала плита, закрывающая бывшую станцию метро. В этом бедняцком квартале сочли лишним тратиться на мраморную стелу, и мемориальный прямоугольник был отлит из обычного цемента. Мокрое светлое пятно падало от одинокого фонаря на этот шершавый параллелепипед, исчерченный корявыми надписями, по которым ящерицами ползли трещины. Близ плиты в асфальте была проделана дыра. По диагонали она уходила под проезжую часть до обреченной станции. На стеле лежали строительные инструменты: лопата и кирка; стоял и бак с раствором, из которого торчал мастерок. Так, значит, пираты тщательно заделывали отверстие после каждого вторжения!
