Потерянные души Уиллоубрука - Вайсман Эллен Мари (книги онлайн без регистрации .TXT, .FB2) 📗
Казалось, заполнен каждый квадратный дюйм помещения: женщины и девушки разного возраста сидели на пластиковых стульях или лежали на холодном мокром полу. Некоторые были в защитных шлемах; другие — в смирительных рубашках или с кожаными ремнями на запястьях. Некоторые сидели, обмякнув мешком в кресле-каталке, или скорчились в деревянных ящиках на колесах; ноги их были покрыты экскрементами и залиты мочой. Многие бесцельно бродили или стояли на месте, сбивчиво бормоча. Почти у всех на лицах, руках и ногах имелись синяки, струпья и кровавые потеки. Они царапали друг друга, дрались и толкались, колотили по стенам и полу ногами, руками и головами. Девочка в рваной пижаме сидела у телевизора и безучастно смотрела передачу «Любовь с первого взгляда», выпятив губы и то и дело высовывая язык. Рядом с ней стояла женщина в больничном халате, которая каждую пару минут разражалась хохотом, а затем принялась расхаживать взад-вперед, заламывая руки. Сейдж невольно задумалась, как воспринимают обитательницы картинки на экране — конкурсантов в чистой одежде, спокойно сидящих в креслах, смеющихся, улыбающихся, развлекающихся. Что больные думают о других передачах — тех, где показывают теплые дома и нормальные семьи, подростков, танцующих в музыкальных телешоу, новости о войне во Вьетнаме? Знают ли, что существует внешний мир? Хочется ли им быть частью этого мира или хотя бы вспоминать, что они были его частью? Разрывается ли у них сердце от этих мыслей?
Три девочки лет девяти-десяти, с бритыми головами и в смирительных рубашках со скрученными за спиной рукавами, лежали на боку, скорчившись на четырех пластиковых стульях, как забытые тряпичные куклы. Девочка постарше размазывала фекалии по стене; еще одна, подросток в наморднике, стояла у двери и била себя по лицу. Кучка раздетых обитательниц со следами ожогов на руках и плечах грелась возле парового радиатора.
Хаос напомнил Сейдж виденную когда-то картину с изображением ада и грешников всего мира, сваленных в одну кучу, как рыбы в сети: кто был без рук и ног, кого пожирали черти, и все истекали кровью, рыдали и кричали. Выпученные, пустые глаза на изможденных лицах, огромные головы и сошедшие на нет тела.
Сколько их будут держать в этой пыточной камере? Час? Два? До конца дня?
В довершение к ее возрастающему ужасу, Уэйн, загнав всех внутрь, запер двери и принялся обходить зал, тяжело дыша, как свирепый зверь, и сжимая в кулаке «бычью палку» [7]. Больше никого из санитаров не было, как и медсестер или другого персонала. Уэйн, конечно, силен, и его боятся, но сможет ли он держать под контролем весь этот кромешный ад? И кто защитит Сейдж, если он принимает ее за Розмари?
Почти сразу же она получила ответ на свой первый вопрос, с содроганием наблюдая, как Уэйн растаскивает пациенток, награждая ударами тех, кто сопротивляется или не желает слушаться. Некоторых он швырял на пол и напяливал на них смирительные рубашки или закручивал им руки за спину, пока драчуньи не приходили в себя. Одна девочка-подросток с криком прыгнула ему на спину — он сбросил ее, а затем избил палкой. Разняв двух дерущихся пациенток, он подтащил одну из них к стулу, а другую грубо пихнул через весь зал, затем поставил в угол с поднятыми руками. Еще одна женщина, встав со стула, приблизилась к санитару, когда он шел обратно, подхватила его под руку и заглянула в глаза, собрав губы в куриную гузку. Он оттолкнул ее. Затем темноволосая девушка занесла над головой стул, собираясь обрушить его на спину соседки; Уэйн отобрал у нее стул и привязал пациентку к нему.
Когда лысая женщина сцепилась с соседкой в цветастом халате из-за обрывка бумаги на полу, он бросился разнимать их, но опоздал. Женщина в халате закричала, схватившись рукой за ухо, из которого по шее хлестала кровь. Уэйн отдернул руку пациентки от головы, чтобы посмотреть, в чем дело, и та закричала еще громче. Ее полуоторванное ухо болталось возле щеки на неровной полоске кожи. Уэйн оттащил женщину к плексигласовой кабинке и позвонил по телефону. Спустя пару минут вошла сестра Вик и увела раненую, после чего Уэйн обошел зал, приказывая всем сесть, угрожая пациенткам палкой и потрясая кулаком. Большинство расходились, съежившись от страха, но некоторые либо не слушали, либо не слышали. Когда все более-менее успокоились, санитар прошел в кабинку, тяжело опустился на стул и закурил, покачивая ногой и обшаривая глазами зал в поисках следующей жертвы.
Пытаясь побороть страх, Сейдж ломала голову, как расспросить его о Розмари. Можно подойти к кабинке и попробовать выклянчить сигарету. Отличный предлог приблизиться к Уэйну; возможно, он сообразит, что она не Розмари, — если только Розмари не начала курить, что казалось сомнительным. Но опять же, попросив сигарету, можно влипнуть в неприятности. А вдруг он свяжет ее или засунет в смирительную рубашку? Она так и не решила, как поступить, поскольку началась новая драка. Уэйн затушил сигарету о стену кабинки и ринулся через весь зал, чтобы разнять двух молодых женщин.
Через минуту двери открылись, и вошла Марла и два других санитара, толкая перед собой тележки с едой. Заперев за ними двери, Уэйн принялся сгружать с тележек подносы с мисками. Марла и один из санитаров стали разносить подносы по столам и кормить сидящих там обитательниц; второй разливал в пластиковые стаканчики апельсиновый сок и раздавал тем, кто мог их удержать. Уэйн помогал ему, заставляя пациенток за столами выпивать сок, а затем забирал у них пустые стаканчики. Сейдж взяла протянутый ей стаканчик и, впервые осознав, как болит пересохшее горло, сделала глоток. Сок был сильно разбавлен водой, но от него стало легче. Затем рот наполнился странным металлическим привкусом, оставившим на языке послевкусие лекарства. Она вытерла губы ладонью и заглянула в стаканчик, прикидывая, сколько отпила: один большой глоток или два. Она уже не помнила. Когда Марла захромала к ней с подносом, Сейдж выплеснула остатки сока за стул, надеясь, что толстуха не заметит.
Отобрав у нее пустой стаканчик, Марла сунула миску с чем-то вроде жиденькой овсянки.
— Ты знаешь, что делать, — сказала она. — Как управишься, принесешь назад. — И перешла к следующей девушке.
Порция водянистой кашицы едва прикрывала дно миски. Ложки не дали вовсе. Сейдж огляделась: а как у остальных? Оказалось, приборы есть только у санитаров, которые обходили столы и из одной и той же ложки кормили тех, кто не мог есть самостоятельно.
Запихнув несколько льющихся через край порций в рот пациентки и убедившись, что сок выпит, санитары переходили к следующей. И и кто не успевал сделать больше нескольких глотков, поскольку Уэйн быстро забирал миски и возвращал их на тележки.
Дееспособные ели пальцами, жадно запихивая овсянку в рот, торопясь закончить, прежде чем у них отберут еду. Некоторые выливали кашу на пол и лакали ее, как собаки. Все это сопровождалось непрерывным воем, криками и воплями, и Уэйн, не покладая рук, раздавал тумаки, стараясь держать всех под контролем.
— Ты ешь давай, — раздался голос над ухом Сейдж, и она вздрогнула. — Сама знаешь, мы тут не жируем. Голодная спать пойдешь.
Это была Тина. Она стояла рядом с Сейдж в своем платье с сиреневыми цветочками, крутя между пальцев прядь жидких волос — туда-сюда, туда-сюда.
— А твоя каша где? — спросила Сейдж.
— Съела уже. Время подходит, ты лучше поторопись.
— Она на вкус такая же мерзкая, как с виду?
Тина пожала плечами.
— Не помню, чтобы когда-нибудь нас кормили вкуснее, чем сейчас. Наверное, я слишком уж долго тут.
Сейдж посмотрела на жиденькую кашицу. Тина была права. Какой бы мерзкой ни была на вид еда, проглотить ее волей-неволей придется: нужно поддерживать силы на тот случай, если ее не отпустят так скоро, как хотелось бы. Она глубоко вздохнула, подняла миску и двумя пальцами сгребла кашу в рот. Как и ожидалось, овсянка — или что это было — по вкусу напоминала клейстер. Сейдж глотала не жуя, стремясь поскорее покончить с едой.
