Прежде чем я усну - Уотсон Си Джей (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗
Я еще раз взглянула на снимок. Так и есть. Я была беременна!
На миг меня парализовало, а потом мозг бешено заработал. Мысли метались, не находя выхода, пытаясь ухватить обрывки реальности, — я знала, что не только носила ребенка, но и была от этого очень счастлива.
Картинка не складывалась. Что же произошло? Моему ребенку теперь должно быть — сколько, восемнадцать? Девятнадцать, двадцать?
«У тебя нет никакого ребенка, — подумала я. И тут же: — Где же мой сын?»
Мой мир опять распадался на части. Итак: сын. Слово появилось из небытия, но я произнесла его уверенно. Почему-то я знала: ребенок, которого я носила, был мальчик.
В панике, шатаясь, я ухватилась за спинку стула, и в этот момент еще одно слово выплыло на поверхность и всколыхнуло ее, как фонтан от водородной бомбы: Адам. Я почувствовала, что мой жалкий мирок попал в зону мощнейшей турбулентности.
У нас был ребенок. Его звали Адам.
Я резко поднялась, и конверт скользнул на пол. Мозг работал словно на холостых оборотах, жажда что-то сделать разрывала меня на части. В альбоме его фотографии не было, я уверена. Я перелистывала его сегодня утром и уж наверняка не пропустила бы фотографию собственного ребенка. Спросила бы о нем Бена. Записала бы что-то в дневнике. Я засунула листок со статьей и книгу обратно в конверт и вихрем взлетела наверх. Я вбежала в ванную и остановилась у зеркала. Даже не взглянув на отражение, я стала лихорадочно рассматривать снимки вокруг него, запечатлевшие мое прошлое. Изображения, которые должны помогать мне восстанавливать собственную личность за неимением памяти.
Я с Беном, я одна, Бен. Мы вместе с какой-то парой постарше, видимо, родителями Бена. Снова я, совсем молоденькая, на шее шарф, глажу собаку, радостно улыбаюсь. Но Адама нигде нет. Ни младенца, ни малыша постарше. Никаких снимков — ни первого дня в школе, ни на спортивной площадке, ни у моря. Ни как он строит замки из песка. Абсолютно ничего.
Какая-то бессмыслица. Разве есть родители, которые не снимают свое чадо или потом выбрасывают снимки?!
«Они должны где-то быть», — подумала я. Я открепила фотографии, проверяя, нет ли под ними других, надеясь обнаружить богатые слои истории. Но увы. Только голубая кафельная плитка и гладкая поверхность зеркала. Пустота.
Адам. Это имя пульсировало у меня в мозгу. Я закрыла глаза, и тут на меня нахлынули воспоминания, каждое будто маленький взрыв, мерцающий пару секунд, прежде чем исчезнуть снова. И пробуждая следующее. Я увидела маленького Адама — со светлыми волосами, которые, я знала, со временем потемнеют, в футболке с Человеком-пауком, которую он упорно носил до тех пор, пока она не стала совсем уж мала и ее пришлось выбросить. Вот он в коляске, спит, и я думаю: ну что за прелесть, что за совершенное создание, лучше всех на свете! А вот он мчится на велосипеде — на трехколесном, синем, пластиковом — как сейчас помню, его мы подарили Адаму на день рождения, и он катался на нем везде, где только можно. Вот он едет по дорожке в парке, от натуги вытянув шею вперед, с широкой улыбкой несется ко мне с горки — и вдруг велосипед наезжает на препятствие, переворачивается, и мой малыш падает на землю. Я вижу, как бросаюсь к нему, рыдающему навзрыд, вытираю кровь с его лица, вижу его передний зуб возле вертящегося колеса. А вот он показывает мне свой рисунок: синяя полоса — это небо, зеленая — земля, а посередине смешные фигурки и малюсенький домик. А вот игрушечный зайчик, которого он таскает повсюду…
Я вернулась в реальность: я по-прежнему стою в ванной… Но опять закрываю глаза. Мне хотелось вспомнить Адама школьником, подростком, может, представить себя или Бена с ним вместе. Но у меня не получалось. Когда я пыталась насильно вызвать воспоминания, они съеживались и уносились прочь, словно перышко, парящее в воздухе, — хочешь схватить его, и никак не удается. Но кое-что я увидела: вот Адам ест подтекающее мороженое, вот его личико, измазанное лакрицей, вот он спит на заднем сиденье машины. В сознании словно промелькнули несколько кадров и тут же исчезли.
Я еле подавила желание протянуть руки и сорвать все фотографии со стены в отчаянной попытке найти хоть какое-то напоминание о сыне. Однако, будто почувствовав, что одно лишнее движение — и я просто упаду без сил, я стояла перед зеркалом как вкопанная, тело было напряжено, словно струна.
Итак: ни одной фотографии на каминной полке. Ни комнаты подростка с постерами поп-звезд. Ни одной футболки в куче белья для стирки или для глажки. Ни «убитых» кроссовок в шкафу или под лестницей. Даже если бы он сбежал из дому, все равно мне бы попались вещи, напоминающие о нем, ведь так? Ну хоть что-нибудь!
Но нет, в доме нет следов моего сына. С леденящим ужасом я осознала, что его словно никогда и не было.
Не знаю, сколько времени я простояла перед зеркалом, уставившись в пустоту. Десять минут? Двадцать? Час? В какой-то момент я услышала, как в двери повернулся ключ, как, вытерев ноги, в дом вошел Бен. Но я не шевелилась. Вот он прошел через кухню в гостиную, сделал несколько шагов вверх по лестнице и крикнул: «У тебя все в порядке?» Его голос звучал встревоженно, в нем появились панические нотки, которых не было утром, и я ответила: «Да, все нормально». Тогда он вернулся в гостиную и включил телевизор.
Время как будто остановилось. В голове не было ни одной мысли, кроме безумного желания узнать, что случилось с моим сыном, и безумного страха перед неизвестностью.
Я спрятала свою книгу в шкаф и спустилась вниз.
Я остановилась перед дверью в гостиную, стараясь успокоиться; но не могла, дыхание вырывалось горячими толчками. Я не знала, что делать: как сказать Бену, что я знаю про Адама? Он спросит, откуда я узнала, и что я скажу?
Да неважно! Теперь ничто не имело значения, кроме одного: я должна узнать, где мой сын. Я закрыла глаза, и, когда мне показалось, что я спокойна как удав, тихонько толкнула дверь. Она мягко проехалась по толстому ковру.
Бен меня не услышал. Он сидел на диване перед телевизором, держа на коленях тарелку с половинкой печенья. Во мне поднялось возмущение: как он может быть таким веселым и беззаботным, сидеть и улыбаться! Тут он рассмеялся. Мне захотелось подбежать к нему, схватить за грудки и орать, орать, пока он не расскажет начистоту, почему он соврал про мой роман, почему ничего не сказал о нашем сыне. Я хотела, чтобы он вернул мне все, чего я лишилась.
Но я знала, что так будет только хуже. Я просто деликатно кашлянула. Словно хотела сказать: не хочу тебе мешать, дорогой, но…
Он обернулся и улыбнулся мне.
— Дорогая! Как хорошо, что ты пришла!
Я вошла в гостиную.
— Бен, — произнесла я напряженным, словно чужим мне голосом. — Бен, нам нужно поговорить.
Теперь на его лице возникла тревога. Он встал, чтобы подойти ко мне, и тарелка скользнула на пол.
— Что такое, любимая? У тебя все в порядке?
— Нет.
Он остановился примерно в метре от меня и протянул руки, чтобы обнять. Но я не сделала шага навстречу.
— Господи, что такое?
Я внимательно посмотрела на Бена. Он вполне владел собой, словно уже привык к таким сценам, к моим истерическим выходкам.
Но я больше не могла скрывать, что знаю о сыне.
— Где Адам? — произнесла я срывающимся голосом. — Говори, где он?
Бен изменился в лице. Интересно, он удивлен или шокирован?
Наконец он нервно сглотнул.
— Говори! — повторила я.
Он крепко обнял меня. Я хотела оттолкнуть его, но сдержалась.
— Кристин, — сказал он. — Успокойся. Все хорошо. Я все тебе объясню, ладно?
Мне хотелось крикнуть: нет, все очень плохо! Но я молчала. Я не смотрела на него, пряча лицо в складках его рубашки. Меня трясло.
— Пожалуйста, умоляю! Расскажи мне все.
Мы сели на диван. Я в одном конце, он — в противоположном. Мне хотелось быть с ним на расстоянии. И не хотелось больше ничего слышать.
