Ганнибал: Восхождение - Харрис Томас (книги онлайн полностью txt) 📗

Получив возможность сидеть в полном одиночестве в самом конце класса, он мог создавать размывки тушью и акварельные изображения птиц в стиле японского мастера Мусаши Миямо-то, одновременно вполуха слушая лекции учителей.

В это время в Париже возникла мода на вещи японские или в японском стиле. Рисунки Ганнибала были небольшие, туристам не составляло труда упаковать их в чемодан. Он подписывал их треугольным символом "Вечность восемью взмахами кисти".

Ганнибал нашел в Латинском квартале отличный рынок для этих рисунков – это были небольшие галереи на улицах Сен-Пэр и Жакоб, хотя некоторые владельцы этих галерей требовали, чтобы он приносил свои работы после закрытия, – клиенты не должны были знать, что рисунки созданы подростком, почти ребенком.

Поздним летом, после школы, когда солнечный свет еще пронизывал Люксембургский сад, Ганнибал рисовал игрушечные яхты на пруду, ожидая, пока закроются галереи. Потом он шел на бульвар Сен-Жермен – обходить галерейщиков: приближался день рождения леди Мурасаки, и он присмотрел замечательную яшму на площади Фюрстенберг.

Он смог продать набросок с яхтами декоратору на улице Жакоб, но рисунки в японском стиле он придерживал для явно не очень чистого на руку хозяина маленькой галереи на улице Сен-Пэр. Рисунок выглядит гораздо импозантнее, если подложить под него плотный картон и поместить в раму. Ганнибал уже нашел хорошего мастера, делавшего рамы и готового предоставить ему кредит.

Он шел по бульвару Сен-Жермен, неся рисунки в рюкзаке. Столики на тротуарах перед кафе были сплошь заняты посетителями, и уличные шуты приставали к прохожим, чтобы развлечь собравшихся в кафе "Флора". В маленьких улочках, что поближе к реке, – Сен-Бенуа и Аббей джаз-клубы были все еще закрыты, но рестораны уже работали.

Ганнибал пытался забыть о школьном ленче, о главном блюде обеда, получившем от учеников прозвище "Мощи мученика", и, проходя мимо ресторанов, с обостренным интересом изучал вывешенные у входа меню и цены блюд. Он надеялся, что вскоре у него хватит денег на обед в честь дня рождения леди Мурасаки, а сейчас он хотел выяснить, где можно найти морских ежей.

Месье Лей – владелец галереи Лея – брился, готовясь к назначенной этим вечером встрече, когда Ганнибал позвонил у двери. Свет в галерее еще горел, хотя шторы были задернуты. Лей был типичным бельгийцем: его раздражали французы и снедало страстное желание ободрать как липку любого американца, тем более что, как он полагал, американцы покупают все без разбору. В галерее были выставлены картины художников-реалистов, пользующихся успехом, небольшие скульптуры и скульптурные группы, антикварные вещицы; кроме того, она славилась картинами художников-маринистов и морскими пейзажами.

– Добрый вечер, месье Лектер, – произнес Лей. – Счастлив вас видеть. Надеюсь, вы в добром здравии. Я должен просить вас немного подождать – я упаковываю картину в ящик. Сегодня она отправляется в Филадельфию. Это в Америке.

По собственному опыту Ганнибал знал, что столь теплый прием обещает очередное надувательство. Он отдал месье Лею свои рисунки и листок бумаги, на котором твердым почерком была обозначена цена.

– Можно мне посмотреть картины? – спросил он.

– Будьте моим гостем, – ответил Лей.

Как приятно находиться вне школьных стен, смотреть на хорошие картины! После нескольких часов рисования на берегу пруда Ганнибал размышлял о воде, о проблемах, возникающих при изображении воды. Он размышлял о тумане у Тернера [34], об игре цвета у этого художника, о том, что его невозможно превзойти, невозможно ему подражать... Ганнибал переходил от картины к картине, глядя на воду, на воздух над водой. Он подошел к небольшому полотну, стоявшему на мольберте, – Большой канал в ярком солнечном свете, на заднем плане – храм Санта Мария делла Салюте.

Это был Гварди [35]из замка Лектер. Ганнибал узнал его сразу же: вспышка памяти где-то на внутренней стороне век и лишь потом – знакомое полотно перед глазами, в другой раме. Но может быть, это копия? Он снял картину с мольберта и вгляделся внимательнее. В левом верхнем углу он обнаружил едва заметный узор из нескольких крохотных коричневатых пятнышек. Когда он был еще ребенком, он слышал, как родители говорили, что это – «лисьи пятна» [36], и он проводил многие минуты, глядя на них и пытаясь увидеть в узоре что-то похожее на лису или на лисий след. Нет, это не копия. Рама жгла ему руки.

Месье Лей вошел в галерею. Он нахмурился:

– Мы здесь ничего не трогаем, если не собираемся это купить. Вот ваш чек. – И он засмеялся. – Тут слишком много, но все равно не хватит на Гварди.

– Нет, не сегодня. До следующего раза, месье Лей.

29

Инспектор Попиль, раздраженный благородно-негромким звучанием дверного звонка, застучал кулаком в дверь галереи Лея на улице Сен-Пэр. Когда владелец галереи впустил его в зал, он не стал терять времени:

– Откуда у вас этот Гварди?

– Я купил его у Копника, когда мы делили наше предприятие, – ответил Лей, отирая вспотевшее лицо и думая о том, как по-дурацки этот отвратительный француз Попиль выглядит в своем отвратительном французском пиджаке без шлиц. – Он купил его у какого-то финна. Имени он не назвал.

– Покажите мне счет, – сказал Попиль. – У вас тут обязательно должен быть список Союзной комиссии по памятникам, произведениям искусства и архивам, в котором указаны похищенные произведения. Его мне тоже покажите.

Лей сравнил список краденых произведений со своим собственным каталогом.

– Смотрите, вот тут – похищенный Гварди иначе описывается. Роберт Лектер указал в списке картину, которая называется "Вид на Санта-Мария делла Салюте", а я купил полотно под названием "Вид на Большой канал".

– У меня судебный ордер на изъятие этой картины, как бы она ни называлась. Я выпишу вам расписку. Найдите мне этого "Копника", месье Лей, и вы избавите себя от множества неприятностей.

– Копник умер, господин инспектор. Он был моим компаньоном в этой фирме. Она называлась "Копник и Лей". "Лей и Копник" звучало бы гораздо лучше.

– У вас сохранились его учетные книги?

– Возможно, они есть у его поверенного.

– Поищите их, месье Лей. Хорошенько поищите, – сказал Попиль. – Мне надо знать, как это полотно попало из замка Лектер в галерею Лея.

– Лектер, – произнес Лей. – Тот самый мальчик, что приносит мне свои рисунки?

– Да.

– Невероятно, – сказал Лей.

– Да, невероятно, – согласился Попиль. – Заверните мне эту картину, пожалуйста.

Через два дня Лей появился на набережной Орфевр с пачкой бумаг. Попиль устроил так, что Лея посадили в коридоре напротив двери с табличкой "Audition 2", где шел громогласный допрос обвиняемого в изнасиловании, прерываемый звуками ударов и воплями. Попиль дал галерейщику помариноваться в этой атмосфере минут пятнадцать и лишь после этого пригласил его к себе в кабинет.

Галерейщик вручил инспектору квитанцию. В ней указывалось, что Копник купил картину Гарди у некоего Эмппу Макинена за восемь тысяч английских фунтов.

– Вы полагаете, что это убедительно? – спросил Попиль. – Я – нет.

Лей откашлялся, глядя в пол. Прошло не менее двадцати секунд.

– Прокурор намеревается начать уголовное расследование вашей деятельности, месье Лей. А ведь он – кальвинист самого строгого разбора, вам это известно?

– Но картина была...

Попиль поднял руку, заставляя Лея замолчать.

– В данный момент я хочу, чтобы вы забыли о вашей личной проблеме. Предположите на миг, что я мог бы вмешаться и помочь вам – если сочту нужным. Но я хочу, чтобы вы помогли мне. Хочу, чтобы вы взглянули на это. – Он вручил галерейщику пачку листков папиросной бумаги с тесно напечатанным на машинке текстом. – Это список предметов, которые Союзная комиссия должна доставить в Париж из Мюнхенского сборного пункта. Все это – украденные произведения искусства.