Крестный отец - Пьюзо Марио (книги онлайн TXT) 📗
Хейген молча рассматривал свои ногти. Солоццо настойчиво продолжал:
— Дон потерял былую хватку. В прежние дни мне бы его не застигнуть врасплох. Другие семейства не доверяли ему, потому что он назначил своим consigliori тебя, а ведь ты не сицилиец, даже не итальянец. Если дойдет до большой войны, то семейству Корлеоне конец, и проиграет каждый — я в том числе. Для меня связи семьи Корлеоне в мире политики важнее всяких денег. Поговори с Санни, поговори с caporegimes, и ты поможешь предотвратить кровопролитие.
Хейген подставил свою чашку, ему налили еще.
— Попробую, — сказал он. — Но только Санни с трудом поддается убеждению. А Люку Брази не остановит даже Санни. Вам следует остерегаться Люки. Да и мне тоже, если я стану вашим ходатаем, следует его остерегаться.
Солоццо сказал спокойно:
— Люку я беру на себя. Ты на себя бери Санни и двух других сынков дона. Слушай, скажи им, что сегодня и Фредди мог схлопотать наравне со своим папашей, но моим людям было строго-настрого заказано его мочить. Зачем зря обострять отношения? Скажи им — это мне Фредди обязан тем, что жив остался.
К Хейгену вернулась способность думать. Только сейчас он действительно поверил, что Солоццо не собирается убивать его или держать заложником. Страх схлынул, сменясь безмерным облегчением, и Хейген покраснел от стыда. Солоццо наблюдал за ним с легкой понимающей усмешкой. Хейген напряженно соображал, как быть. Если он откажется выступить в роли адвоката Солоццо, его могут прикончить. Но зачем отказываться? Солоццо ждет, что он лишь изложит его предложение, и изложит должным образом, а это и так входит в обязанности всякого порядочного consigliori. К тому же, если трезво все взвесить, то Солоццо не так уж и не прав. Кровавой бойни между Татталья и Корлеоне следует избежать любой ценой. Пусть семейство Корлеоне проводит в последний путь усопшего — и забудет, и пойдет на соглашение. А настанет время, после когда-нибудь, можно будет и сквитаться с Солоццо.
Хейген поднял глаза — Солоццо, похоже, читал его мысли. Турок улыбался. И вдруг Хейгена словно током ударило: что с Люкой Брази, почему это Солоццо сидит и ухмыляется? Или Люка пошел на сговор с ним? Хейген вспомнил — в тот день, когда дон Корлеоне отказал Солоццо, Люку Брази вызвали вечером к дону в кабинет, и кто знает, о чем они там совещались с глазу на глаз. Но сейчас ему было не до того. Только бы выбраться отсюда в надежное укрытие, в Лонг-Бич, цитадель семейства Корлеоне.
— Я сделаю, что могу, — сказал он Солоццо. — Думаю, в ваших словах есть резон — сам дон Корлеоне благословил бы нас на это при подобных обстоятельствах.
Солоццо серьезно покивал головой.
— Вот и отлично, — заключил он. — Не люблю кровопролития. Я деловой человек, а за кровь приходится чересчур дорого платить.
Зазвонил телефон, и один из тех, кто сидел за спиной у Хейгена, снял трубку, послушал, отозвался коротко:
— Ладно, передам.
Он подошел к Солоццо и что-то шепнул ему на ухо. Турок побелел, глаза его сверкнули яростью. По спине Хейгена пробежал холодок страха. Солоццо глядел на него, как бы размышляя, и Хейген понял вдруг, что его не отпустят. Что-то случилось, и он опять в двух шагах от смерти.
Солоццо сказал:
— Старик еще жив. Пять пуль всадили в его сицилийскую шкуру, а он все живой.
Он пожал плечами, как бы покоряясь судьбе.
— Не повезло, — сказал он Хейгену. — Мне, тебе. Не повезло.
ГЛАВА 4
Подъезжая к отцовскому дому в Лонг-Бич, Майкл Корлеоне увидел, что поперек узкого въезда в парк протянута тяжелая цепь. Все восемь прожекторов ярко освещали полукруглое пространство, вдоль изогнутой обочины выстроились не меньше десятка машин.
Присев на цепь, переговаривались двое. Он их не знал.
— Кто такой? — спросил один, с бруклинским выговором.
Майкл назвался. Из ближнего дома вышел человек, вгляделся в него.
— Сын дона, — сказал он. — Я его проведу.
Майкл пошел за ним следом; у дверей отцовского дома стояли еще двое, Майкла с его провожатым пропустили.
Дом был битком набит народом — он никого не знал. В гостиной увидел Терезу, жену Тома Хейгена; она сидела на диване, прямая, неподвижная, и курила. На кофейном столике перед ней стоял стакан виски. На другом конце дивана развалился тучный Клеменца. Лицо caporegime ничего не выражало, но по лбу у него струился пот, изжеванная сигара, зажатая в пальцах, почернела от слюны.
Клеменца поднялся навстречу Майклу — сочувственно тряс ему руку, бормоча:
— Твоя мать в больнице у отца — ничего, все обойдется.
Поли Гатто тоже подошел поздороваться. Майкл взглянул на него с новым интересом. Он знал, что Поли — телохранитель отца, но никто еще не говорил ему, что Поли сегодня не вышел на работу, сказавшись больным. Ему бросилось в глаза напряженное выражение смуглого худого лица. Он слыхал, что Гатто быстро продвигается наверх, подает надежды, что он парень не промах, умеет работать чисто и понимать с полуслова. Сегодня он сплоховал… Майкл заметил, что по углам толпятся еще какие-то люди, но лиц их не узнавал. Это не были подчиненные Клеменцы. Он сопоставил одно с другим и понял: Клеменца и Гатто были на подозрении. Думая, что Поли присутствовал при покушении, Майкл снова окинул взглядом его мелкие, как у хорька, черты.
— Как Фредди? Ничего? — спросил он.
Отвечал Клеменца:
— Ему сделали укол, спит теперь.
Майкл подошел к жене Хейгена, нагнулся и поцеловал ее в щеку. Они всегда чувствовали симпатию друг к другу.
— Насчет Тома не волнуйся, — шепнул он. — Все будет хорошо. Ты говорила с Санни?
Тереза на миг прижалась к нему и покачала головой. Хрупкая, очень хорошенькая, она была похожа скорей на американку, а не итальянку, и сейчас она была насмерть перепугана. Майкл взял ее за руку, поднял с дивана и повел в отцовский кабинет.
Санни сидел за письменным столом, в одной руке он держал желтый блокнот, в другой — карандаш. При нем был только caporegime Тессио, его-то Майкл узнал и сразу понял, чьи это люди в доме, откуда взялась эта новая дворцовая охрана. Тессио тоже держал блокнот и карандаш.
Увидев вошедших, Санни встал из-за стола и обнял жену Хейгена.
— Не бойся, Тереза, — сказал он. — С Томом все в порядке. Они только хотят передать с ним свои предложения, а значит, отпустят. Он же не по оперативной части — он просто наш адвокат. Им проку нет его трогать.
Он отпустил Терезу и, к немалому удивлению Майкла, притянул его к себе и чмокнул в щеку. Майкл отпихнул брата и ухмыльнулся:
— То всю жизнь лупцевал, а то — нате вам, телячьи нежности! — Они вечно дрались мальчишками.
Санни передернул плечами.
— Пойми, старик, я беспокоился, когда обнаружилось, что тебя нет в твоей богом забытой дыре. Мне бы, конечно, начхать, если б тебя уложили, — да матери как скажешь? Хватит того, что про отца пришлось объявить.
— Ну и как она?
— Молодцом, — сказал Санни. — Ей не впервой. Мне тоже. Это ты был тогда сосунком и мало чего смыслил, а вырос уже в мирной обстановке. — Он помолчал и прибавил: — Она у него в больнице. И он выживет.
— Как насчет того, чтобы и нам съездить? — спросил Майкл.
Санни качнул головой.
— Мне в таких обстоятельствах нельзя отлучаться из дому, — сухо сказал он.
Зазвонил телефон. Санни взял трубку, приник к ней с напряженным вниманием. Майкл как бы невзначай шагнул к столу и заглянул в желтый блокнот брата. На листке значились семь имен. Первыми — Солоццо, Филипп Татталья и Джон Татталья. Майкла точно кипятком ошпарило: значит, он прервал Санни и Тессио в тот момент, когда они составляли список людей, которых надо убить.
Санни положил трубку.
— Обождите в гостиной, а? — сказал он, обращаясь к Терезе и Майклу. — Нам с Тессио нужно тут кое-что закончить.
— Что, насчет Тома звонили? — Жена Хейгена спросила это с несвойственной ей резкостью, но и едва не плача от страха. Санни обнял ее за плечи и подвел к двери.
