Питомник. Книга 2 - Дашкова Полина Викторовна (бесплатная библиотека электронных книг .txt) 📗
В момент взрыва надежные охранники, которым была доверена драгоценная жизнь Генаши, пили пиво в баре торговой галереи. Гена Ларчиков сам отпустил их отдохнуть, он был скромным и добрым. Его смущало внимание, которым окружил его в Москве дядя, и он старался облегчить жизнь охранникам.
– Отдохните, ребята, – сказал он им за десять минут до взрыва, непосредственно в антикварном отделе, – здесь пусто, да и кому я нужен?
Воронежскому скромному инженеру хотелось побаловать свою молодую красавицу жену, привезти ей из Москвы что-то настоящее, старинное. Дядя Вова отвалил ему кучу денег на подарки. Он хотел спокойно, без спешки, выбрать украшение для любимой, это дело сложное, можно сказать, интимное, а ребята топтались за спиной и мешали сосредоточиться.
– Там бар на третьем этаже, идите, глотните холодного пивка, – предложил он охранникам.
Потом, сразу после взрыва, они выбрались из-под осколков и поспешили к Генаше. Вокруг была паника, крики, дым. Они упрямо делали племяннику искусственное дыхание, как если бы пытались спасти собственную жизнь. Но было поздно.
Пныря, увидев охранников без Генаши, не сказал ни слова. Уронил лысую голову на руки и тихо завыл, как побитый пес.
Сестрички давились от смеха, корчились, словно у обеих прихватило животы. Брызнули слезы, потекла тушь, и пришлось снять темные очки. Они пытались успокоиться, но стоило им взглянуть друг на друга, и накатывала новая, мощная волна хохота. Они шли по Большой Бронной и поддерживали друг друга, чтобы не упасть.
На Патриарших они отдышались. В начале бульвара был ларек, в котором продавались сардельки-гриль с жареной картошкой. Рядом стоял единственный столик. На солнечной стороне народу оказалось мало, а у ларька вообще никого, только одинокий пожилой толстячок читал газету на ближайшей лавочке.
Они заказали сардельки, купили две банки воды, одновременно упали на раскаленные пластиковые стулья, одинаково поморщились и охнули, вскрыли металлические банки с теплой колой, поднесли к губам. Света бросила на стол пачку сигарет.
– Ирка, доставай свой «Ронсон». У моей «Зиппо» горючее кончилось.
– Так быстро? Чего же ты не заправишь? – Ирина принялась рыться в сумке в поисках зажигалки.
– Наверняка уже потеряла, – усмехнулась Света, наблюдая, как сестра вытаскивает косметичку, щетку, газовый баллончик, пустой флакон из-под туалетной воды «Чарли», скомканный пакет от чипсов, несколько мятых пустых полиэтиленовых мешков, роман-ужастик в мягкой кроваво-черной обложке, нераспечатанную прозрачную упаковку с колготками, – ну что, барахольщица, потеряла? Классная была зажигалочка, покупай тебе после этого хорошие вещи. Ладно, вон тетенька нам ручкой машет, наши сардельки готовы. Я пойду, заберу, заодно попрошу зажигалку, а ты пока, уж будь добра, убери все со стола.
– Сардельки дрянные, из мяса дохлых собак, – проворчала Ира, – надо было пойти в «Макдоналдс».
– Ну, привет! Сама же сказала, что ненавидишь американскую жрачку.
– Там пирожки вполне приличные, и картошечка... – Ира принялась сгребать свое хозяйство назад, в сумку. – А вообще здесь лучше. Тихо, народу никого.
– Ну, куда ты суешь назад всякий мусор? Дай, я выброшу. – Света поднялась, прихватила пакет от чипсов, пустые мешки, флакон.
– Эй, подожди, там еще осталось на донышке!
– Нет там ничего. Барахольщица несчастная... – Света взглянула на сестру сверху вниз со снисходительной нежной улыбкой, но вдруг застыла и нахмурилась. Из сумки показался уголок небесно-голубого шелковистого бархата и тут же скользнул назад, как живой. – Совсем офигела? – произнесла она одними губами.
– Свет, ну ведь жалко, – Ирина подмигнула и виновато пожала плечиком, – оно такое красивое, так идет мне, и тебе тоже. Нам ведь такое в жизни не купить, полторы тысячи баксов... все равно бы пропало... Свет, ну ты чего? Нам ведь вообще выйти не в чем.
– Куда выйти? Думай, что говоришь! Заверни в мешок и выкини в урну.
– Ни за что! – помотала головой Ирина.
– Девочки, вы сардельки свои заберете или как? – закричала продавщица.
– Да, сейчас! – рявкнула Света, еще раз грозно взглянула на сестру и направилась к ларьку.
Когда она вернулась, со стола все было убрано. Ира сидела, обняв свою белую вместительную сумку, и смотрела на сестру преданными сверкающими глазами.
Обе молча принялись пилить вилками толстую розовую шкурку сарделек. Но ничего не получалось, девочки отложили вилки и стали есть прямо так, руками, не только сардельки, но и жареную картошку. Они успели здорово проголодаться, ели с жадностью, набивали полные рты, размазывали кетчуп по губам. У Иры упал хлеб, и она, подняв кусок с асфальта, тут же запихнула его в рот.
Аккуратный толстячок поглядывал на них с любопытством. Он сразу обратил внимание на двух красоток-близняшек и был немало удивлен, заметив, что едят они, как голодные бомжата, грязно, некрасиво. Жрут, а не кушают, при этом движения их совершенно синхронны, словно они – зеркальные отражения друг друга.
Мигом покончив с сардельками и картошкой, обе блаженно откинулись на спинки стульев и закурили.
– Светуль, я все-таки не буду его выбрасывать, ладно? – плачущим голосом произнесла Ира. – У меня просто рука не поднимется.
– Нет, – Света решительно тряхнула волосами, – лучше забудь об этом платье. Мы не можем так рисковать. Не имеем права.
– Ну, Светуль, – всхлипнула Ира, – там ведь никого не осталось. Кто узнает? Ты не думай, я не собираюсь в нем по Москве шляться, я ведь понимаю...
– Умница, – криво усмехнулась Света, – ну и зачем оно тебе, если ты все равно никуда не сможешь его надеть?
– А чтоб было! Должно быть у женщины платье от «Шанель», иначе это не настоящая женщина. – Ира шмыгнула носом, на глазах у нее выступили слезы. – Нет, ну правда, Светуль, мы с тобой заслужили, чтобы у нас было такое платье, одно на двоих. Можно надеть дома, на несколько минут, когда никого нет, просто повертеться перед зеркалом. Ну, ты посмотри на него! – она загасила сигарету, еще раз вытерла руки салфеткой, расстегнула сумку, осторожно вытянула небесно-голубое, невесомое, бархатно-шелковистое чудо, нежно погладила ткань, приложила к щеке.
– Убери сию минуту! – нахмурилась Света.
– Нет, ну ты посмотри, потрогай.
– У меня руки грязные. Убери!
Ира послушно спрятала платье и принялась гипнотизировать сестру жалобным, умоляющим взглядом. Глаза у обеих были точно такого, небесно-голубого цвета, как шелковистый бархат платья.
– Ладно, не хнычь, – тяжело вздохнула Света после долгой паузы, – пусть пока лежит, конечно, жалко такую красоту выбрасывать. Но смотри не вздумай там, у нас, надевать. Мигом стукнут маме Зое, тогда, сама знаешь, что будет.
– Да что я, совсем идиотка? – Ира радостно хихикнула.
Толстячок на лавочке продолжал глядеть в газету, но уже не читал, а прислушивался к разговору. Он был рад отвлечься. Очередное скандальное разоблачение крупного государственного чиновника, три столбца грубого бойкого текста, холодная истерика, оплаченная другим чиновником, конкурентом разоблачаемого, вызывала тошную тоску, вредную для здоровья. Летний день тускнел, пруд казался грязным, утки жирными и общипанными, аллея заплеванной, листья пыльными, солнце жгучим и злым, радостный воробьиный щебет начинал резать уши, а прелестные близняшки за столиком у ларька представлялись преступницами, воровками, бог знает кем.
Сколько раз Илья Никитич Бородин зарекался читать газеты, но машинально покупал в ларьке по дороге на службу очередную порцию прессы, с отвращением поедал глазами строки, оправдываясь и извиняясь перед собой, дескать, необходимо быть в курсе текущих политических событий.
– Я так спрячу, что ни одна крыса не найдет, – Ира высморкалась в салфетку, – а когда все кончится, ты сама мне спасибо скажешь, мало ли куда нам придется пойти, будет хотя бы одна на двоих приличная шмотка.
– Ага, вот застукают нас, такое начнется, – нервно усмехнулась Света, – из нас все вытянут, все, до словечка. А если дойдет до...
