Близнецы-соперники - Ладлэм Роберт (версия книг .TXT) 📗
– Я спущусь первым. Если никого не замечу, потрясу ветками. Это будет сигнал слезать.
Оказавшись на земле, Виктор и Петрид пригнулись и побежали к востоку от опушки, к подножию горы. Через триста ярдов с противоположной стороны горы начинался каменистый склон, который переходил в узкое ущелье: от землетрясения или сошедшего ледника миллионы лет назад образовалось естественное убежище. Они пробрались к нему буквально по краю пропасти. Тяжело дыша, Фонтин уселся на корточки, прислонившись к утесу. Он расстегнул карман гимнастерки и достал пачку сигарет. Петрид сел перед ним, свесив ноги с утеса. Их укрытие было семи футов в ширину и не более пяти в глубину. Виктор снова посмотрел на часы. Теперь разговаривать шепотом было совсем не обязательно.
– Через полчаса переползем через хребет и удивим наших лейтенантов. Сигарету?
– Нет, не надо, – грубо ответил Михайлович. Он сидел спиной к Фонтину.
Невозможно было не услышать злости в его голосе.
– Что случилось? Ты ушибся?
Петрид обернулся, бросил на Виктора пронзительный взгляд.
– Фигурально выражаясь – да.
– Не буду пытаться это разгадать. Ты или ушибся, или нет. Мне нет дела до фигуральных выражений! – Фонтин решил, что если Михайлович переживает один из своих обычных периодов депрессии, то можно и помолчать. Он уже начал подозревать, что за наивностью Петрида Михайловича скрывается душевная неуравновешенность.
– Ты выбираешь только то, что тебя интересует, не так ли, Виктор? Ты отключаешь мир, когда заблагорассудится! Щелк – и вокруг пустота. Ничто! – Серб не спускал с Фонтина глаз.
– Успокойся. Полюбуйся пейзажем, выкури сигарету и оставь меня в покое. Ты мне начинаешь надоедать.
Михайлович медленно повернулся, по-прежнему пристально глядя на Виктора.
– Ты не имеешь права так просто от меня отмахнуться. Не можешь! Я поведал тебе все свои тайны. Открыто, по собственной воле. Теперь ты должен поведать мне свои.
Фонтин посмотрел на серба с внезапно зародившимся подозрением.
– Мне кажется, ты неправильно толкуешь наши отношения. Или, может быть, я неправильно истолковал твои пристрастия.
– Ты меня оскорбляешь…
– Только проясняю ситуацию.
– Мое время вышло! – Петрид повысил голос, но глаза его остались такими же – немигающе-неподвижными, дикими. – Ты же не слепой и не глухой. Ты только притворяешься!
– Пошел вон отсюда! – сказал Виктор сухо. – Возвращайся к старту. Иди к сержантам. Тренировка окончена.
– Мое имя, – прошептал Михайлович. Он подогнул под себя правую ногу, все его могучее тело напряглось. – С самого начала ты сделал вид, что оно для тебя ничего не значит! Петрид!
– Да, это твое имя. Я принял его к сведению.
– И ты раньше никогда его не слышал? Ты это хочешь сказать?
– Если и слышал, какая разница?
– Лжешь! Так звали священника! И ты знал этого священника! – Он уже кричал: это был крик отчаяния.
– Я знал многих священников. Но ни одного, кого бы звали так…
– Священник с поезда! Человек, преданный славе Бога! Кто шел стезей Его священных деяний! Ты не можешь, не должен отринуть его!
– Матерь Божья! – воскликнул Фонтин чуть слышно, пораженный внезапной догадкой. – Поезд. Поезд из Салоник!
– Да! Священный поезд! Рукописи – кровь и душа единственной неподкупной и непорочной церкви! Ты отнял их у нас!
– Ты ксенопский священник! – произнес Виктор, еще не веря своим словам. – Боже, ты ксенопский монах!
– Да, всем сердцем, всей душой, до последней капли крови, до последнего дыхания.
– Как ты попал сюда? Как ты проник в Лох-Торридон?
Михайлович поджал левую ногу. Теперь он стоял на корточках, изготовившись к прыжку, точно дикий зверь.
– Это неважно. Я должен знать, где спрятали ларец, куда его дели. И ты мне скажешь, Витторио Фонтини-Кристи! У тебя нет выбора.
– Я могу сказать тебе только то, что сказал англичанам. Я ничего не знаю. Англичане спасли мне жизнь – зачем мне им лгать?
– Потому что ты дал слово. Другому.
– Кому?
– Своему отцу.
– Нет! Его убили, прежде чем мы успели поговорить. Если тебе что-то известно, ты должен знать и об этом.
Внезапно взгляд ксенопского монаха остекленел. Его глаза затуманились, зрачки расширились. Он полез за пазуху и вытащил небольшой тупорылый пистолет. Большим пальцем поднял предохранитель.
– Ты ничтожество. Мы оба ничтожества, – прошептал он. – Мы – ничто.
Виктор затаил дыхание. Он подтянул колени к груди – приближался тот краткий миг, когда он сможет спасти себе жизнь, ударив ногами священника-монаха. Левой ногой по пистолету, правой – в грудь Михайловичу. И сбросить его вниз с утеса! Больше ничего не остается. Если только он сможет это сделать.
Вдруг священник заговорил – нараспев, монотонно, словно в трансе.
– Ты сказал мне правду, – сказал он, закрыв глаза. – Ты сказал мне правду, – повторил он точно загипнотизированный.
– Да. – Фонтин глубоко вздохнул. На выдохе он понял: сейчас он ударит, момент настал.
Петрид выпрямился в полный рост, его могучая грудь вздымалась под гимнастеркой. Но ствол пистолета уже не был направлен на Виктора. Михайлович раскинул руки в стороны словно распятый. Священник поднял лицо к небесам и воззвал:
– Верую в единаго Бога, Отца Всевышнего! Я взгляну в очи Христу и не уклонюсь.
Ксенопский священник согнул руку, приставил дуло пистолета к своему виску.
И выстрелил.
– Ну вот, ваше первое убийство, – сказал Тиг спокойно. Они сидели за столом в крошечном кабинете Фонтина.
– Я не убивал его!
– Неважно, как это происходит и кто нажимает на спусковой крючок. Результат один и тот же.
– По ошибке! Этот поезд, этот проклятый поезд. Когда же он остановится? Когда исчезнет?
– Он был вашим врагом. Вот и все, что я хочу сказать.
– Если так, то вы должны были об этом знать, должны были его засечь. Алек, вы просто олух!
Тиг недовольно двинул ногой.
– Слушайте, капитан. Непозволительно подобным образом разговаривать с бригадным генералом.
– В таком случае я с удовольствием куплю вашу контору и организую работу должным образом, – сказал Фонтин и погрузился в чтение бумаг, подшитых в папке.
– В армии это невозможно!
– Только поэтому вы и смогли усидеть в своем кресле. Будь вы одним из моих подчиненных, не продержались бы и недели.
– Да что же это такое! – недоуменно произнес Тиг. – Сижу тут и слушаю, как меня распекает паршивый итальяшка.
Фонтин расхохотался:
– Ну, не преувеличивайте! Я делаю только то, о чем вы сами просили. – Он кивнул на папку. – Усовершенствовать лох-торридонские курсы. А заодно я попытался выяснить, как этому ксенопскому священнику удалось проникнуть в лагерь.
– И выяснили?
– Кажется, да. Все эти досье имеют один и тот же недостаток. В них нет четких оценок финансового положения курсантов: тут только слова, слова, исторические справки, общие рассуждения, но очень мало цифр. Это нужно исправить, прежде чем выносить окончательное решение по каждому курсанту персонально.
– Да что вы имеете в виду?
– Деньги. Люди гордятся деньгами. Это показатель их трудоспособности. Ведь это очень легко выявить, это подтверждается массой различных способов. Всегда есть множество документов. Словом, я требую финансовые декларации от каждого курсанта Лох-Торридона. На Петрида Михайловича ничего нет.
– Финансовые…
– Декларация о доходах, – твердо сказал Фонтин, – надежнейший способ постичь характер человека. Все они в основном бизнесмены и профессионалы. Они с готовностью подадут необходимые сведения. С теми, кто будет уклоняться, надо подробно поговорить.
Тиг снял ногу с колена и уважительно произнес:
– Мы займемся этим, существуют специальные бланки.
– А если нет, – сказал Фонтин, взглянув на него, – любой банк или брокерская контора может их выдать. Чем больше в вопроснике будет пунктов, тем лучше.
– Конечно. Ну а кроме этого, как продвигаются дела?
