Последняя побудка - Моррелл Дэвид (книги онлайн полностью txt) 📗
А старик, очевидно, ждал этого. Определенно ждал; он внезапно увернулся вбок, отступил назад и, вытянув здоровую руку, ухватил индейца за запястье. Движения его было таким ловкими, что казались хорошо отрепетированными. Теперь старик изогнулся, вытянул ногу и, подставив ее под лодыжку индейца, попытался свалить его на землю. Наконец тот упал. Старик выкручивал ему запястье все сильнее, так, что индейцу пришлось перевернуться, чтобы заставить его ослабить хватку. Нож выпал, индеец поднялся на ноги, а старик, все еще держа за запястье, рванул его к себе, снова опрокинул на землю и подставил колено под его лицо. От удара о колено голова индейца мотнулась вверх. Глаза у него на миг закатились, кровь потекла изо рта и носа, он упал к ногам старика. Календар отпустил индейца, затем протянул руку, схватил его за горло и потянул вверх. До того мига Прентис не осознавал физической силы и роста старика; с искаженным от усилия лицом он полностью оторвал индейца от земли, вздернул его вверх одной рукой, так что индеец почти стоял, только ноги его не касались земли, ион висел, дрыгая ногами. Старик потащил его вперед, ударил о скалу, прижав его к ней так, что тот не мог шевельнуться. Глаза индейца вылезли из орбит, они уже ничего не видели. А старик не ослаблял хватки; тяжело дыша, он сжимал его горло.
Только тогда другие солдаты начали двигаться: они были так захвачены событиями, что только сейчас отреагировали на происходящее и стали кричать старику, чтобы он отпустил индейца, кинулись к нему, схватили его за руки. Старик продолжал сжимать горло индейца. Как будто он прирос к месту. Его толкали, тянули, старались разжать пальцы, но все напрасно.
— Хватит, черт подери! — сказал кто-то из солдат, и его голос привел Прентиса в чувство. До этого он сидел и широко раскрытыми глазами смотрел, как старик поднимает индейца над головой, держа его за горло, как тот висит в нескольких дюймах от земли и дергается; смотрел, пораженный силой старика, даже восхищенный ею, но сейчас он пришел в себя и испугался, вскочил, подбежал к Календару, сам того не желая, подошел сзади и обхватил старика вокруг груди. Грудная клетка Календара была такой широкой, что руки Прентиса едва сошлись на ней. Сцепив руки, он сжал их что было сил. Ему все время было страшно. Поначалу грудь старика не поддавалась. Потом старик выдохнул воздух, его мышцы расслабились, и Прентис сжал еще сильнее, не давая ему глубоко вздохнуть. Потом старик снова выдохнул, но Прентис не отпускал его, так что тому стало трудно дышать. Он изо всех сил попытался стряхнуть Прентиса. В это время несколько человек тянули старика за руки, пытались разжать его пальцы. Прентису казалось, что вокруг него все кричат. Старик прерывисто дышал, и Прентис попробовал сдавить его еще крепче. Теперь старик вырывался, извивался, задыхался; внезапно он отпустил глотку индейца и, вытянув здоровую руку, расшвырял всех вокруг. Некоторое солдаты попадали. Другие отшатнулись. Прентис продолжал держать его, потом отпустил и повалился на траву. Лежа, он смотрел на старика, который стоял, вытянув одну руку, полусогнув пальцы, словно когти, и злобно оглядывался кругом; его широкая грудь вздымалась, глаза покраснели, казалось, он вконец утратил человеческий облик, а больше был похож на старого загнанного медведя или на великана, отгоняющего слабосильных людишек, которые охотятся за ним. Он стоял так, с диким выражением лица, и озирался вокруг. Внезапно он произнес:
— Не трогайте меня. Попробуйте подойти, убью. Он ни к кому не обращался. Прентис даже не был уверен, знал ли старик, что и он выступил против него. Но он не мог превозмочь страха перед случившимся, он был ошарашен поведением старика, боялся его реакции. Прентис почувствовал к Календару жалость, ему захотелось встать и сказать: “Послушайте, черт возьми, я извиняюсь”, но старик уже удалялся от них. Он прошел сквозь толпу и был уже довольно далеко. Остальные кинулись к индейцу, стали похлопывать его по плечам, поднимать, пытались заставить говорить, дышать, показать, что он жив, и индеец наконец издал хриплый гортанный звук, тяжело задышал, лицо его стало приобретать нормальный цвет. На шее виднелись отметины, но было ясно, что с ним ничего страшного не случилось. Солдаты осторожно усадили его на землю, прислонив спиной к скале, и вот он уже стонал, кивал, моргал глазами. Кто-то отправился за врачом. Они размахивали руками, обсуждали происшедшее, глядели вслед старику, который, повернувшись к ним спиной, шел вдоль подножия хребта, потом снова на индейца рядом с ними. Никто ничего не понимал. Прентис лежал, все еще не поборов страха и прислушиваясь к окружающим звукам. Наконец он встал, отряхнул с себя пыль, снова прислушался, посмотрел туда, куда шел старик, и, приняв решение, двинулся за ним.
Глава 60
— Послушайте, извините меня.
Старик, казалось, не слышал. Он отошел довольно далеко от лагеря и сидел среди валунов, опершись на один из них, и глядел на закат. Прентис стал сбоку, профиль старика вырисовывался на фоне оранжево-синего неба, мышцы лица по-прежнему были напряжены, губы сжаты, глаза горели злобным огнем.
Прентис подождал ответа, подошел поближе и подождал еще. Он сделал глубокий вдох.
— Я сказал, извините.
Старик с отвращением отмахнулся от него, продолжая глядеть в ту же точку.
— За что извинить? Ты сослужил мне службу.
— Вы меня поняли? Я боялся, что не поймете.
— Ну да. Если бы я убил подонка, попал бы под суд. Пусть живет. И так будут неприятности.
— Постойте. Вы думаете, я поэтому бросился к вам? Теперь старик повернулся к нему.
— Нет, не поэтому, — сказал он, злобно глядя на него. — Ты это сделал, потому что не хотел, чтобы я убил его. Сама мысль об этом претила тебе, и ты решил, что как только все кончится и я приду в себя, то почувствую то же, что и ты. Но я не чувствую ничего подобного. Я бы преспокойно убил его. И от этого только стал бы спать лучше.
— …Но почему? Не понимаю. Что он вам сделал?
— Стоял у меня за спиной.
— И все? — спросил Прентис, покачал головой и нахмурился. — Вы с ним повздорили из-за того, что он стоял у вас за спиной, поэтому вы попытались его убить?
— Нет, не повздорил. Я с ним вообще не знаком. И не хочу иметь с ним ничего общего и надеюсь, он чувствует то же самое. Нечего ему было подходить и становиться у меня за спиной.
— Нет, я все-таки не понимаю.
— А я тебя и не прошу понимать. Какая мне разница, нравится ли тебе то, что я делаю. Мне не нужно твое одобрение.
Прентис подошел чуть поближе.
— Причем тут одобрение. Я просто пытаюсь понять вас.
— И не пытайся. Я тебе уже как-то сказал, что ты ни черта не понимаешь.
— Это связано с апачами. Вы с ними воевали и до сих пор их не любите.
— Нет, это не так. Я воевал с сиу и шейеннами.
— Ну, тогда это просто какая-то бессмыслица.
— Вовсе нет. Ничего подобного. Ты что, вообще не соображаешь? Он же засраный индеец.
Прентис в недоумении уставился на него.
— Что, по-твоему, вся это хреновина значит? Думаешь, если ты сражаешься с кем-то, так кидаешься только на тех, против кого поднимаешь оружие? Они все из одной чертовой банды. Когда-то, не знаю, в каком поколении его рода, у этого индейца был родственник, которого убил белый человек. Судя по его возрасту, он и. сам мог быть свидетелем этого. И он помнит. Точно так же у тех мексиканцев, которых мы убили позавчера, есть родственники, и они тоже запомнят. Я не хочу, чтобы этот индеец шнырял вокруг меня. Не хочу, чтобы он на милю ко мне приближался…
— Вы думаете, он что-то замышляет против вас?
— Нет, черт возьми, конечно. Он мне ничего не сделает, во всяком случае, вот так, на людях и наедине тоже ничего не сделает: он ведь индеец среди белых, хотя он наверняка об этом думал, и немало. Но я уверен, что, попади я в беду, он бы мне не помог. Так что я просто не хочу находиться с ним рядом. Неужели это так трудно понять. Послушай, сорок лет назад я воевал с ними и делал это очень добросовестно. Я убедил себя, что они — самые низкие, гнусные твари во всем Божьем мире, и решил убивать каждого, кого только смогу. Я ненавидел их до глубины души, от одного упоминания о них приходя и ярость. Я ничего не забыл — и вдруг должен пожимать им руки только потому, что мы перестали стрелять друг в друга. “Ну-ну, приятель, все в порядке! Мы просто разошлись во мнениях, а теперь будем друзьями”. Так не бывает. Когда ты воюешь против кого-то, это отпечатывается в мозгах навсегда. Только так и можно победить. Забывать ничего нельзя. Я злюсь, достаточно мне посмотреть на этого индейца. Он оскорбляет меня, когда подходит близко, вот я и выпускаю из него кишки.
