Мизерере - Гранже Жан-Кристоф (книги регистрация онлайн бесплатно TXT) 📗
— Эти, может, и нет. Но Гетц руководил и другими хорами.
— Я также проверил прошлое всех мальчиков в хоре Нотр-Дам-дю-Розер, в котором пел маленький Танги Визель. Ни у кого из мальчиков не было ни неприятностей с полицией, ни психических расстройств. Мы имеем дело с абсолютно нормальными ребятишками, в абсолютно нормальном мире. Черт. Нужно копать в другом месте.
Касдан глотнул кофе. Совершенно безвкусный. Может, по ошибке ему всучили чай? Они расположились в глубине закутка, возле урны с вращающейся крышкой. Их окружал обычный для фастфуда гул голосов. Единственным оригинальным штрихом здесь были тускло поблескивавшие рождественские украшения, добавлявшие нотку печали в эту стерильную атмосферу.
— Вся твоя теория держится на том, что Гетц — педофил, — продолжал Касдан. — Я всю ночь копался в специальных базах данных. Нигде его имя даже не мелькнуло. Мы перерыли его компьютер, но не нашли ни единой зацепки. Гетц — гомосексуалист. О'кей. У него был дружок и, разумеется, чудные пристрастия. Ладно. Но и только. Выходит, предрассудки как раз у тебя. Педик и садомазохист вовсе не обязательно педофил.
Волокин поставил перед собой мороженое с карамелью:
— А как же мое чутье? Куда вы его денете?
Касдан собрал на поднос остатки пиршества и одним махом сбросил в мусорку.
— Таков ваш ответ, — улыбнулся Волокин.
Армянин в упор посмотрел на молодого легавого:
— А хуже всего то, что мне, возможно, удалось бы предотвратить убийство Насера. Приди я пораньше потолковать с ним, я…
— Касдан, вы же сами в это не верите. Закончили свою проповедь?
— Ты сам все закончил. Свой ужин. Свое расследование. Я отвожу тебя обратно в «Холодную индюшку».
Русский не ответил. Он невозмутимо перемешивал пластиковой ложечкой свое мороженое. Наконец лукаво спросил:
— По-вашему, откуда взята кровавая цитата на потолке?
— Понятия не имею.
— Это отрывок из «Мизерере».
— Хорала?
— Прежде чем стать хоралом, «Мизерере» был псалмом. Пятидесятым или пятьдесят первым в зависимости от традиции. Древнееврейской или римской. В христианской литургии без этой молитвы шагу не ступишь. Чаще всего ее читают во время утренней службы. Это молитва об искуплении. Призыв к милосердию. В тех немногих монастырских орденах, которые еще практикуют самобичевание, например, у редемптористов, монахи стегают себя хлыстом, произнося «Мизерере». Чтобы очищаться снова и снова. В тексте есть отрывок, в котором говорится: «Омой меня, и буду белее снега…»
Касдан не сводил глаз с изголодавшегося парня, в котором причудливо смешались энергия и болезненность, худоба и редкая прожорливость. С молодого человека, выглядевшего крайне уязвимым, но способного в один миг совладать с ним, самим Касданом, и в следующую секунду убить его голыми руками.
— Откуда ты все это знаешь?
— Десять лет в религиозных школах. Накушался досыта.
Вдруг Касдану вспомнилась необъяснимая уверенность, которую он ощутил позавчера, когда в наушниках слушал «Мизерере». Хорал играет роль в этом деле. Неожиданно он спросил:
— А по-твоему, почему убийца написал этот отрывок?
— Это дар.
— Дар?
— Убийца отомстил за себя, но он проявил милосердие. Этими словами он молит Господа простить Насеру. По-моему, убийца религиозен. Он верит в священную силу слов. Вы же знаете, для верующего человека молитва — сигнал, отправленный Богу, но в то же время сигнал, в котором «присутствует» Бог. Написать эти слова — уже означает воззвать к прощению…
— Почему же там, где убили Гетца, надписи не было?
— Возможно, убийцу спугнули. Он не успел закончить работу. Или же, по его мнению, Гетц не заслуживал прощения, в отличие от малыша Насера. Одному — ад. Другому — чистилище. Тут надо еще покопаться, Касдан.
— Если я не отвезу тебя в «Холодную индюшку», что ты будешь делать сегодня вечером?
— Отправлюсь в службу розыска пропавших без вести на улице Шато-де-Рантье, проверю, не было ли других случаев пропажи детей, связанных с Гетцем, с тех пор как он поселился во Франции. Во всех хорах, которыми он руководил. Затем забегу в отдел по защите прав несовершеннолетних, пороюсь в прошлом мальчиков из всех этих хоров.
— Это я уже сделал, но ничего не нашел.
— Вы проверили хористов Иоанна Крестителя и Нотр-Дам-дю-Розер. Если не ошибаюсь, остается еще церковь Фомы Аквинского и Нотр-Дам-де-Лоретт. К тому же вы проверяли по телефону. А я пройдусь частым гребнем по нашим архивам. Все-таки надежнее хорошенько поискать в папках.
— Это все?
— Нет. Обзвоню семьи, в которых Гетц давал уроки фортепьяно. Поищу в базе психологический портрет каждого ребенка. А еще неплохо бы найти следственное дело Танги Визеля. По-моему, в ОЗПН есть копия. И я бы покопался в чилийском прошлом Гетца. Трудно объяснить, Касдан, но я чувствую, что с этим типом не все так просто.
— Ты что, вообще не спишь?
— Изредка. И это не от меня зависит. А вот вам я бы посоветовал спокойно идти домой и пополнить свои познания.
— В плане религии?
— В плане криминалистики. Дети-убийцы. Поищите-ка в Нете. Сами увидите, что это никакая не ошибка. Пусть мне тридцать, но из нас двоих новичок — вы.
Повисло молчание. Касдан размышлял, стоит ли дать мальчишке еще один шанс.
Волокин ответил сам, словно угадав его мысли:
— Дайте мне эту ночь и следующий день. Чтобы я мог доказать вам свою правоту. Эти два типа согрешили, и их грех затрагивает детей. Готов прозакладывать свои яйца.
Касдан вытащил мобильный.
— Кому вы звоните?
— Верну. Должен же кто-то навести порядок на бульваре Малерб.
22
Служба розыска пропавших без вести, отдел по борьбе с преступлениями против личности.
Улица Шато-де-Рантье, Тринадцатый округ.
Воло блуждал в самом сердце этого странного, в форме полумесяца здания, словно одинокий охотник. Он окинул взглядом архивы. В узких и глубоких металлических ящиках теснились тысячи разноцветных карточек. Каждый цвет означал определенный год, каждая карточка — одного человека. Расставленные в алфавитном порядке карточки содержали описание и фотографию пропавшего.
Воло потер руки от удовольствия.
Старые добрые архивы, которые можно листать, перебирать, сортировать.
Он глубоко вдохнул пыльный воздух, прежде чем при свете потолочных светильников выдвинуть первый ящик. Часть его мозга тут же сосредоточилась на работе, а другую занимали иные мысли.
Сутки без наркоты. Каждый шаг, каждая минута удаляли его от бездны — разверстой воронки, подобной циклону в глубинах его собственной плоти. Он греб и греб на утлой лодчонке, изо всех сил пытаясь удалиться от края гигантского слива, постоянно затягивающего его. Оранжево-черный шар, который жег его изнутри, беспрестанно взывал: «…every junkie's like a settin'sun…»
За день у него было два приступа. Два разных лика ломки. В первый раз его скрутило по дороге в Баньоле: словно прожгло огнем от копчика до затылка. Казалось, он вот-вот взорвется, позвоночник выгнуло вместе со спинным мозгом и бесчисленными нервными окончаниями. Подавившись криком, он открыл окно в машине, глубоко вдохнул и посчитал про себя.
Второй приступ настиг его на обратном пути. Полная апатия. Нервы налились свинцом. Летаргия действовала подобно сырому цементу, «схватывавшемуся» у него внутри. В такие минуты поднять руку было непосильной задачей. Все помыслы о будущем казались бессмысленными. На висках выступил ледяной пот, а желудок скрутила жуткая боль, словно там ворочалась тварь, твердившая «убей себя».
У Гетца за компьютером он почувствовал себя лучше. Хотя из носа текло. Мучила тошнота. Но за всеми мыслями была одна, которая его согревала. За любым его действием стояло самое главное: он ничего не принимает. Все это время его терзала боль, но все это время он был clean — чист.
Присутствие Касдана тоже его поддерживало. Он подозревал, что у этого громоздкого плюшевого медведя есть свои секреты, но его возраст, спокойствие, массивность успокаивали. К тому же он чувствовал, что старый армянин нуждается в нем. И это усиливало его желание жить, держаться, бороться…
