Интерлюдия Томаса - Кунц Дин Рей (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗

Потом внезапно я появляюсь с Гарри и начинаю говорить о докторе Хискотте. Эд, разумеется, навостряет уши, или что там ему эти уши заменяет. ФБР и МНБ неустанно разыскивали доктора Хискотта все пять лет, но не нашли никаких следов, потому что им и в голову не пришло заглянуть в расположенный по соседству «Уголок гармонии». Теперь, когда Эд знает, где Хискотт, можно подумать, что он наведет на его след федералов, но он к этому не готов.

Сидя перед пультом управления, я спрашиваю его, почему он никуда не звонит, и он отвечает:

— Ты мне понравилась, Джоли Энн Гармони.

— Ты мне тоже, Эд. Но это же правильно, призвать взвод парней из Фэбээр, чтобы они вышибли все дерьмо из Хискотта. Наилучший вариант.

— На текущий момент я могу привести сто шесть вариантов, согласно которым операция пройдет неудачно и закончится смертью большинства членов твоей семьи.

— Это плохо, Эд.

— Только что нашел сто восьмой вариант. Сто девятый.

— Ты никогда не прекращаешь думать, так?

— Только этим я и занимаюсь. Сто десятый. Даже если все члены твоей семьи выживут, их переведут в карантинную зону, здесь, в Уиверне.

— В карантинную зону направляют больных, так?

— Они заподозрят, что вся твоя семья заражена инопланетной ДНК.

Если бы я когда-нибудь задавалась вопросом, а каково это, почувствовать, что у тебя в животе ворочается живой угорь, — на самом деле никогда не задавалась, но предположим, — что ж, слыша слова «заражена инопланетной ДНК», я узнаю, что это за чувство.

— Эд, скажи честно, мы могли заразиться?

— Я думаю, вероятность этого мала, Джоли Энн Гармони.

Сидя за обесточенным пультом управления, глядя на сферу, я вижу колдовские тени, прыгающие и извивающиеся в красном свете за окнами из горного хрусталя артефакта, если это горный хрусталь, и если это окна.

— Насколько мала? — спрашиваю я Эда.

— Мне недостает знаний о биологии инопланетян, чтобы дать точный ответ. Но я не верю, что доктор Хискотт заразился только от контакта с трупами инопланетян. Существующие улики предполагают, что доктор Хискотт не сомневался, что инопланетяне, доставленные из утонувшего космического корабля, не мертвы, а пребывают в анабиозе, и он нашел стволовые клетки инопланетян, выполняющие какую-то функцию, и тайком ввел их себе, убежденный, что они повысят его умственный потенциал и увеличат продолжительность жизни.

— Ни фига себе. Он еще тогда рехнулся или как?

— Все, кого приглашали для участия в проекте «Полярис», проходили всестороннее психологическое тестирование, прежде чем получали допуск к работе. У доктора Хискотта выявили нарциссизм, то есть повышенную любовь к себе, и мегаломанию, то есть заблуждения в собственном величии, и одержимость творить великие дела. Кроме того, время от времени он страдал обезличиванием, то есть не отдавал себе отчет, кто он, в сочетании с расстройством восприятия окружающего мира, хотя эти периоды никогда не длились дольше двух или трех часов.

— То есть он был законченным психом, но его все равно наняли?

Из уютного гнездышка суперкомпьютеров Крея в далеком подземелье Эд заверяет меня:

— Ни одно из этих состояний психозом не является. Это все неврозы или легкие изменения личности, которые не влияют на работу ученого. В случае доктора Хискотта его коллеги однозначно заявили, что лучшего специалиста в их области не найти. Более того, брат его жены — американский сенатор.

— Хорошо, хорошо, — киваю я. — Никто из моих близких не впрыскивал себе кровь инопланетян или что-то такое. Как долго ФБР продержит нас в карантине?

— До конца жизни.

— Вы не думаете, что это перебор?

— Да, думаю. Но то, что я думаю, для них значения не имеет. Они изолируют вас всех, пока вы не умрете. Потом они проведут исследование ваших тел. Потом сожгут их при сверхвысоких температурах.

И позвольте вам сказать, мне трудно сохранять самообладание. Меня начинает захлестывать страх.

— Тогда, если не считать Гарри, мы по-прежнему предоставлены сами себе. Кроме него, нам никто не поможет.

Эд отвечает после паузы:

— Есть кое-что еще.

Глава 18

Совершив второй акт ужаса, первый — с грузовиком, второй — с баллоном пропана за первые полчаса все еще розовой зари, я добираюсь до тени первых деревьев, которые растут у коттеджей. Там сталкиваюсь с пузатым мужчиной с венчиком рыжих волос вокруг обширной лысины, совсем как была у брата Тука. Хотя утро довольно прохладное, выглядит он всем довольным отпускником в бананово-желтой рубашке поло, шортах-бермудах цвета хаки, белых носках и сандалиях.

— Что там происходит? — нервно спрашивает он, когда мы оказываемся рядом.

Я выпаливаю, словно из пулемета:

— Восемнадцатиколесный трейлер упал с обрыва, разбился на лугу, что-то взорвалось, думаю, бомба, водитель, наверное, мертв, и еще пожар. Кошмар.

Перспектива великолепного зрелища так вдохновляет его, что с быстрого шага он переходит на бег.

Помимо коттеджей, в которых поселили нас с Аннамарией, заняты еще пять. Если события у ресторана и разбудили других жильцов, кроме этого отпускника в бермудах, то они из коттеджей еще не вышли.

Я рассчитывал найти автомобиль какой-нибудь старой модели, завести который без ключа зажигания куда проще, чем большинство современных легковушек и внедорожников. Мне совершенно необходимо добавить к моему послужному преступному списку еще и кражу автомобиля. К счастью, рассказом о взорвавшемся баллоне с пропаном я отвлек отпускника в тот самый момент, когда он загружал чемоданы в багажное отделение джипа «Гранд Чероки». Водительская дверца распахнута. Ключ в замке зажигания.

Я едва не благодарю Бога за такой подарок, но тут же думаю, что это нехорошо.

Захлопываю заднюю дверцу, сажусь за руль, захлопываю водительскую дверцу и завожу двигатель.

Салон внедорожника очень сильно благоухает цветочной отдушкой лосьона после бритья, и возникает мысль, что никто не смог бы им пользоваться, за исключением бородатых леди, которые после возвращения с ярмарочного шоу наконец-то могут побриться, не ставя под угрозу источник их средств к существованию.

«Чероки» припаркован между двух коттеджей. Я выезжаю из прохода между ними, поворачиваю направо, еду к лесу. Вскоре лужайка уступает место дикорастущей траве, потом опушка, и вот я уже лавирую между деревьями, благо растут они на достаточном расстоянии одно от другого. Скорость, конечно, маленькая, то и дело ветви разлапистых елей скребут по крыше. Это менее цивилизованная часть «Уголка», где еще действительно можно найти хоть какую-то гармонию.

Моя главная забота — не проколоть колесо до того, как я доберусь до нужного места, но к тому моменту, когда я выезжаю на противоположную опушку, все колеса целы. Я паркую внедорожник в тени деревьев, рядом с лугом.

Парень в бермудах скоро обнаружит, что его внедорожник угнали, но подумает, что «Чероки» уже покинул «Уголок гармонии» и катит к Прибрежной автостраде. Ему и в голову не придет, что кто-то мог загнать внедорожник в лес за коттеджами. Я надеюсь, что он позвонит в управление шерифа округа даже в большем волнении, чем то, которое заставило его бежать к обрыву, чтобы глянуть на свалившийся вниз восемнадцатиколесник.

Я хочу, чтобы он позвонил копам, и надеюсь, что кто-то позвонит в окружное отделение Агентства охраны природы. Чем больше сирен, чем больше огня, чем больше шума и суеты, тем для меня лучше. И вот о чем еще мне хочется попросить этого парня в бермудах: не надевать носки с сандалиями.

Выбираясь из «Гранд Чероки», я с опаской смотрю на землю: боюсь змей, потому что, как я и отмечал ранее, страдаю легкой степенью офидиофобии. Конечно, я не могу утверждать, что скорее совершу харакири, если пойму, что змея твердо намерена вонзить в меня свои зубы, но, наверное, наложу от страха в штаны. Я также остерегаюсь скунсов, а особенно енотов, самых ужасных лесных плохишей. Вырос я в пустыне Мохаве, где никаких лесов нет, поэтому деревья, папоротники и рододендроны кажутся мне зловещими.