Доктор Смерть - Келлерман Джонатан (чтение книг txt) 📗

Для этого Стейси потребовалось сделать над собой усилие.

Она была красивее матери. Черные миндалевидные глаза и неброская привлекательность наверняка уже притягивают мальчишек. В дни моей юности Стейси, скорее всего, называли бы «клевой чувихой». Во все времена ее считали бы симпатичной девчонкой.

Еще один вклад родителей: волосы. Густые, черные, курчавые. Очень длинные, распущенные, сбрызнутые чем-то блестящим, смягчившим жесткие колечки в танцующие спирали. Кожа более светлая, чем у Ричарда, — цвета свернувшихся сливок. Очень тонкая; на скулах и висках проступают синие жилки. Ободранный сустав на среднем пальце левой руки покраснел и распух.

Крепче прижав книгу к груди, Стейси последовала за мной.

— Я проходила мимо очаровательного пруда. Это ведь были карпы, да?

— Верно.

— У семьи Маниту тоже есть пруд с карпами. Большой.

— Неужели?

Хотя я сотни раз заходил в кабинет Джуди Маниту, мне ни разу не приходилось бывать у нее дома.

— Доктор Маниту устроил невероятный водопад. В пруду можно плавать. Но ваш более... доступен. У вас очень красивый сад.

— Спасибо.

Мы вошли в кабинет. Стейси села, положив зеленую книгу на колени. Золотые буквы закричали: «Выбери для себя лучший колледж!»

— Ты не можешь выбрать, куда пойти после школы? — спросил я, устраиваясь напротив.

— Вовсе нет. Спасибо за то, что согласились меня принять, доктор Делавэр.

Я не привык к тому, чтобы меня благодарили подростки.

— Всегда к твоим услугам, Стейси.

Вспыхнув, она отвернулась.

— Чтиво для отдыха? — спросил я.

Еще одна улыбка через силу.

— Не совсем.

Она беспокойно оглянулась вокруг.

— Итак, — сказал я, — у тебя есть какие-нибудь вопросы?

— Нет, благодарю.

Как будто я ей что-то предложил.

Я улыбнулся и стал ждать.

— Наверное, я должна рассказать о своей матери, — наконец сказала Стейси.

— Если хочешь.

— Я не знаю.

Указательный палец правой руки, согнувшись, отправился к левой руке, нашел воспаленный сустав. Начал чесать, ковырять. Появившаяся капелька крови растеклась в алую запятую. Стейси накрыла ранку правой рукой.

— Папа говорит, его беспокоит мое будущее, но, наверное, я должна рассказать о маме. — Она склонила голову так, что черные кудри скрыли лицо. — Я хочу сказать, вероятно, для меня это будет лучше. Так говорит моя подруга — она хочет стать психологом. Бекки Маниту, дочь судьи Маниту.

— Бекки стала врачом-любителем?

Стейси покачала головой — так, словно процесс мышления ее утомил. Ее глаза, темно-карие, как у отца, тем не менее обладали совершенно иным букетом.

— После того как Бекки сама ходила к психологу, она вообразила, что все болезни от нервов. Она сильно похудела, даже больше, чем хотела ее мать, поэтому ее направили к какому-то врачу, и теперь она сама хочет стать врачом.

— Вы с ней дружите?

— Когда-то мы были очень дружны. Но Бекки... Не хочу показаться жестокой, скажем так: у нее проблемы с науками.

— Не интеллектуалка.

Стейси грустно усмехнулась.

— Не совсем. Мама занималась с ней математикой. Джуди ни словом не обмолвилась о том, что у ее дочери есть проблемы. Впрочем, на то не было причин. И все же мне стало любопытно, почему Джуди не направила Стейси к тому врачу, который занимался с Бекки. Возможно, потому, что это угрожало бы проникновению в святая святых ее семьи.

— Так или иначе, — сказал я, — что бы нам ни говорила Бекки или кто другой, ты сама знаешь, что для тебя лучшее всего.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

— Вы же меня почти не знаете.

— Давай считать меня компетентным, Стейси, до тех пор, пока не будет доказано обратное.

— Хорошо.

Еще одна слабая улыбка. Для того чтобы улыбнуться, Стейси требовалось много сил. Я сделал пометку: «скл. к депресс, как и говорила Дж. Маниту».

Стейси подняла правую руку. Кровь на ранке свернулась, и девушка потерла больное место.

— Наверное, я все же ничего не знаю. Я имею в виду, не знаю, хочу ли говорить о своей матери. Ну что я могу сказать? Каждый раз, когда я вспомню о ней, мне после этого несколько дней плохо. С меня хватит. И не то чтобы это явилось потрясением... ну, то, что с ней произошло. То есть, конечно, когда это наконец случилось... Но мама так долго болела.

То же самое говорил и ее отец. Чьи слова — его или ее собственные?

— Ну вот, — снова улыбнулась Стейси, — сейчас мы начинаем говорить как герои какого-то сериала. На самом деле я хотела сказать, что с мамой все происходило постепенно... Совсем не так, как было с одной моей подругой. Ее мать погибла в результате несчастного случая. Катаясь на горных лыжах, налетела на дерево — и всё. — Она погладила распухший сустав. — Это произошло на глазах у всей семьи. Вот это была настоящая травма. А моя мать... Я знала, что этого не миновать. Я постоянно думала, пытаясь представить себе, когда именно, но...

Стейси умолкла. Ее грудь вздымалась и опускалась. Нога нервно застучала по полу. Указательный палец правой руки опять нащупал больное место, изогнулся, почесал ранку, отдернулся назад.

— Наверное, нам все же следует поговорить о моем так называемом будущем, — вдруг заявила Стейси, хватая зеленую книгу. — Но сначала можно я схожу в туалет?

Она отсутствовала десять минут. Через семь минут я начал беспокоиться; у меня даже мелькнула мысль пойти проверить, не ушла ли Стейси из дома. Наконец она вернулась. Теперь ее волосы были забраны в толстый хвостик, губы блестели свежей помадой.

— Итак, начнем, — сказала она. — Колледж. Учеба. Отсутствие цели в жизни.

— По-моему, ты повторяешь чьи-то слова.

— Так говорят папа, учителя в школе, брат — все. Мне скоро будет восемнадцать, можно сказать, я уже взрослая, так что уже пора окунуться во все это — мечтать о карьере, составить список внеклассных занятий, сочинять хвалебное резюме. Готовиться преподать себя с лучшей стороны. Но это... насквозь лживо. Все мои одноклассники целыми днями просиживают за учебниками. Я так не делаю, поэтому для них я инопланетянка.

Она принялась рассеянно листать зеленую книгу.

— Тебе это неинтересно? — спросил я.

— Я не хочу этим заниматься. Честное слово, мне все равно. Доктор Делавэр, я хочу сказать, ведь в конечном счете я куда-нибудь все равно попаду. Разве имеет какое-нибудь значение, куда именно?

— А разве не имеет?

— Для меня нет.

— Но все вокруг твердят, что ты должна задуматься о будущем.

— Или в открытую, или... в общем, это висит в воздухе. Этим пронизана атмосфера. Вся школа разделена надвое — в социальном плане. Или ты бездельник, и ничего хорошего тебе в жизни не светит, или ты зубрила и должен стремиться в Стэндфорд или университеты Лиги плюща. Я вроде как отношусь к зубрилам, потому что у меня хорошие оценки. Так что мне следовало бы сидеть уткнувшись в учебники, готовиться к ТАСу [3].

— Когда у тебя ТАС?

— Я его уже прошла. В декабре. Мы так сделали всем классом — просто чтобы набраться опыта.

— И сколько ты получила?

Стейси снова вспыхнула.

— Тысячу пятьсот двадцать.

— Фантастический результат!

— Вы будете удивлены, но в Стэндфорде тем, кто получил меньше тысячи пятисот восьмидесяти, приходится проходить ТАС заново. У нас один парень даже заставил своих родителей написать, что он индеец, чтобы воспользоваться какими-то льготами для национальных меньшинств. Точно я не знаю.

— Как и я.

— Я совершенно уверена, что если бы нашим старшеклассникам предложили убить кого-то в обмен на гарантию поступления в Гарвард, Стэндфорд или Йель, большинство согласилось бы.

— Весьма жестоко, — заметил я, пораженный выбранным Стейси сравнением.

— Мы живем в жестоком мире, — согласилась она. — По крайней мере, так мне постоянно твердит отец.

— Он хочет, чтобы ты снова прошла ТАС?