Укус тени - Жибель Карин (мир бесплатных книг .TXT, .FB2) 📗
Ей придется ждать.
Ждать несколько нескончаемо долгих минут, в течение которых охвативший Бенуа припадок может пойти на спад, дав его надрывающемуся сердцу передышку. Правда, в течение этих минут может произойти и нечто иное: дыхательные мышцы пленника могут отказать, что вызовет у него удушье.
«Чертов яд!»
Бенуа, находясь в полной власти своей мучительницы, по-прежнему корчится на полу. Он похож на рыбу, которую вытащили на берег и которая, задыхаясь без воды, бьется в предсмертных судорогах.
Лидия уже начинает побаиваться, что он не сможет пережить этот припадок, но тут Бенуа вдруг перестает дергаться. Его руки все еще трясутся, но теперь он опять лежит спиной на полу. Лидия берет пленника под мышки и, совершив титаническое усилие, подтаскивает его к решетке и прислоняет спиной к ней. Затем она заставляет несчастного проглотить три пилюли и выпить стакан воды, половина которой тут же выливается обратно из его рта.
Этими действиями Лидии удается предотвратить шестой припадок, который измотанное до предела сердце Бенуа уже вряд ли бы выдержало.
Лидия поспешно выключает свет и старается производить как можно меньше шума. Затем она укутывает плечи Бенуа одеялом.
Тепло, тишина и спокойствие — вот три составляющих, способных спасти ему жизнь.
Лидия стоит рядом с ним абсолютно неподвижно.
Наконец Бенуа впадает в забытье.
Он так и не раскрыл свою ужасную тайну.
13
Лидия бодрствует возле Бенуа всю ночь.
Ближе к полуночи, когда у пленника вдруг снова начинаются спазмы, она делает еще один укол, заставив его опять впасть в забытье и получить покой, необходимый ему для того, чтобы выжить.
Лидии очень грустно. Рассвет застает женщину в полном душевном смятении. Она сидит рядом со своим врагом; его голова покоится у нее на коленях, ее рука — у него на лбу.
— Я не могла его убить, он ведь еще не рассказал мне, где тебя искать… — оправдывается она тихим голосом. — Зато теперь мне будет достаточно лишь пригрозить ему, что я повторю все это еще раз, — и он сразу же сознается.
Она несколько часов прислушивается к бессвязному бормотанию Бенуа, надеясь услышать, как он признает свою вину. Однако он всего лишь повторяет имя своей жены. Он так и не приподнял завесу над событиями, происходившими в тот проклятый день — шестого января 1990 года. В тот холодный зимний день, когда в их с Орелией судьбе все перевернулось.
Когда наступает утро и в подвал проникают солнечные лучи, Бенуа открывает глаза.
Как и в первый день своего пребывания здесь, он прежде всего видит потолок.
Бенуа пытается пошевелить головой, пальцами, ногами.
Но у него ничего не получается.
Его тело совсем не подчиняется командам, поступающим из его мозга, окутанного горячим, обжигающим дымом.
А может, он уже умер?
Нет, все намного хуже: его похоронили заживо. Этот кошмар преследовал его с детских лет: ему много раз снилось, что он просыпается и обнаруживает, что лежит в заколоченном гробу. Этот жуткий сон, по-видимому, был вещим.
В его поле зрения появляется Лидия; она наклоняется над ним, измученным до изнеможения. Бенуа удается различить ее золотисто-янтарные глаза, огненную копну волос, лицо с белоснежной кожей.
— Ты узнаешь меня? — шепчет она.
Да, он ее узнает. И если она находится рядом с ним, это значит, что «клетка» открыта и у него есть шанс вырваться отсюда, чтобы вернуться к Гаэль и Жереми.
Бенуа, совершая сверхчеловеческое усилие, медленно поднимает правую руку, хватает Лидию за ее тонкое горло и пытается его сдавить.
Но у него уже совсем нет сил, и его рука вяло падает на грудь.
— Бесполезно, Бенуа… Ты сейчас слишком слабый. Это из-за противоядия… Я дам тебе возможность отдохнуть. Я вернусь в конце дня.
Лидия укутывает его бесчувственное тело одеялом.
— Я вернусь, чтобы услышать то, что ты должен мне сказать. Когда ты снова сможешь говорить…
Она закрывает дверь, и сердце Бенуа сжимается от отчаяния.
— Да, кстати… С Рождеством, Бен!
То приходя в сознание, то снова теряя его, Бенуа не замечает, как течет время — час, другой, третий…
Только когда уже начинает темнеть, он просыпается. Полностью просыпается.
Ему требуется целая четверть часа, чтобы подняться с пола и сесть спиной к решетке. Еще одна четверть часа — чтобы встать на ноги. Еще одна — чтобы доковылять до умывальника, выпить около полулитра воды и вернуться на уже ставшее для него привычным одеяло.
Несмотря на то что Лидия напичкала его расслабляющими средствами, его тело кажется ему сухим, потрескавшимся бревном. Внутри живота — неприятное жжение, дыхание — слабое и прерывистое.
Он все прекрасно помнит. Помнит о перенесенных им жутких страданиях, помнит о том, что говорила ему его мучительница.
Он помнит, что ни в чем не признался.
«Если я соглашусь с тем, что убил Орелию, мне конец».
Загорается свет, и Лидия озаряет подвал своим блистательным присутствием. Несмотря на неприязнь к ней, Бенуа не может не признать ее красивой: телесная оболочка этой женщины идеально маскирует черствую душу. Она похожа на те ядовитые растения, от которых исходит приятный опьяняющий запах…
— Теперь тебе лучше, Бен?
Она, конечно же, предпочитает находиться по ту сторону решетки. Впрочем, Бенуа так слаб, что даже не сможет раздавить муху.
Лидия прижимается к прутьям решетки прямо напротив Бенуа.
— Думаю, теперь ты уже морально готов к тому, чтобы во всем сознаться, да?
— Я никого не убивал…
Это новое проявление упрямства на несколько секунд лишает Лидию дара речи. Она никак не ожидала, что он опять станет цепляться за свое вранье… Затем в ее груди начинает нарастать гнев.
— Хочешь, чтобы я начала все заново?.. Чтобы я еще раз накормила тебя стрихнином?
— Нет… Я хочу, чтобы все это прекратилось… Я хочу вернуться домой!
Услышав эти слова, Лидия расплывается в злорадной улыбке.
— Ты уже никогда не вернешься домой, дерьмо!.. Неужели ты этого так и не понял? Ты — гнусный убийца! Насильник и убийца!
— Это неправда.
Бенуа вдруг начинает плакать. Сначала он плачет очень тихо, а затем его плач перерастает в громкие рыдания.
Лидия молча слушает, как он плачет, наслаждаясь столь долгожданным моментом.
— Давай, Бен, поплачь… Тебе уже ничего другого не остается!
Мучительные сомнения прошлой ночи улетучились. Лидия, опьяненная слабостью своего врага, снова рвется в бой.
— Ты не мужчина! — кричит она. — Ты — дерьмо! Трус! Слабак! Ты — смердящий навоз!
Бенуа молча лежит на одеяле, чувствуя на себе злорадный взгляд истязательницы.
— И куда это только подевался наш полицейский-супермен? — ухмыляется Лидия. — А? Куда подевался майор Лоран, считавший себя настоящим героем?
Да, он исчез.
Его похоронили заживо.
— Когда Орелию похитили, мы жили здесь…
Бенуа, скрючившись, лежит в углу своей «клетки». Единственное, на что он сейчас способен, — так это слушать. Слушать свою мучительницу, у которой вдруг возникло непреодолимое желание излить ему душу — прямо посреди ночи.
— Это наш фамильный дом… Я здесь выросла. Мои родители покинули этот дом через несколько месяцев после исчезновения Орелии. Они переехали жить в Безансон. Находиться здесь для них стало невыносимо… Понимаешь?
— Да, понимаю.
— Короче, мы переехали. Сейчас я не общаюсь с родителями… Меня с ними уже ничего не связывает… Они думают, что я больна. Думают, что после смерти Орелии я тронулась рассудком. Они хотели о ней забыть — походить в трауре и забыть! Они сами об этом говорили. Но Орелию нельзя забывать. У нас попросту нет на это права… Орелия часто бывала грустной… Я так никогда и не узнала почему. Она, казалось, догадывалась о том, что ее ждет… Она как будто с самого рождения знала, что ей суждено умереть юной… Очень юной…
