До белого каления - Квиннел А. Дж. (первая книга TXT) 📗

В миланском обществе стало модным развивать в детях музыкальные способности – если, конечно, таковые у них имелись. Представить себе, чтобы Пинта играла на флейте или на трубе, Рика не могла. Поэтому она решила, что дочери нужно учиться играть на пианино.

Кризи отвез девочку на прослушивание к известному преподавателю музыки. Музыкальное светило дало положительное заключение, заявив, что у Пинты есть искра таланта. Теперь надо было купить инструмент и начинать регулярно заниматься.

Особой страстью к урокам музыки Пинта не горела. Кризи тоже – его не прельщала перспектива все время слушать, как она будет терзать рояль гаммами.

Однако даже это обстоятельство было не более чем легким облачком на горизонте. Пить он почти бросил – только за столом во время еды пропускал стаканчик-другой вина. Он стал делать по утрам зарядку, нашел в Комо небольшую спортивную школу, которая работала до позднего вечера. Ремонт ограды был завершен, и теперь он мог тратить время только на восстановление своей былой формы.

Правда, если бы ему довелось подслушать разговор между Рикой и Этторе вскоре после их возвращения из Нью-Йорка, настроение его, вполне возможно, стало бы не таким радужным.

– Ему надо убираться отсюда, Этторе, и поскорее. Я настаиваю на этом!

– Но почему же, дорогая? Ведь он так тебе раньше нравился.

На это было две причины и обе достаточно веские, однако Рика могла говорить только об одной.

– Она к нему слишком сильно привязалась, не говоря уже обо всем остальном.

– Ты ведь не считаешь, что в этом есть какая-то тайная подоплека?

Она покачала головой.

– Нет, я совсем другое имею в виду. Это вещи чисто морального порядка – он смотрит на нее как на своего друга. – Для пущей выразительности своих слов она выдержала почти театральную паузу. – Пинта начинает относиться к нему как к отцу.

– Ну это просто смешно.

– Вовсе нет. Все идет именно к этому. Я, конечно, и раньше замечала, что девочка от него без ума, но когда мы сейчас вернулись из Нью-Йорка, это стало совершенно очевидно.

Этторе подумал немного над словами жены и сказал:

– Ты преувеличиваешь. Она, конечно, относится к нему неплохо, проводит с ним много времени, в чем, кстати говоря, мы сами виноваты, потому что в последние недели нас слишком часто не бывало дома. Но даже говорить о том, что она относится к нему как к отцу, абсурдно.

Рика вздохнула.

– Этторе, ты всегда был далек от нее. Слишком далек. Ты с ней толком-то ни разу не говорил. Я бы сама никогда не поверила, но Кризи беседует с ней обо всем, а она ему отвечает тем же. Пинта старается брать с него пример, очень его уважает. Ей все время хочется быть с ним. Господи! Да она не может спокойно досидеть до конца ужина, ей обязательно надо поскорее умчаться к нему на кухню.

Этторе не мог не признать справедливости слов жены. Он чувствовал ее правоту и хотел сказать что-то в свое оправдание.

– Ты же знаешь, Рика, как я всегда занят на работе, а когда возвращаюсь домой, мне хочется покоя. Детская болтовня меня утомляет.

Она снова вздохнула. Муж действительно совсем не знал собственную дочь.

– Я тебя понимаю, милый, но если бы ты сделал над собой усилие и послушал, как и о чем она говорит, ты бы понял, что это уже совсем не детская болтовня. Она стала очень смышленой девочкой, развитой не по годам.

Рика вспомнила, что впервые задумалась об этом, когда Пинта купила в подарок Кризи на день рождения золотое распятие. Она водила мать с собой из одного ювелирного магазина в другой, пока не нашла наконец именно то, что искала. Рике показалось, что дарить распятие такому человеку, как Кризи, по меньшей мере странно. Она так и сказала об этом дочери. Тогда Пинта только рассмеялась.

– Я знаю, мамочка, распятие – совсем не то, что он мог бы ждать в качестве подарка на день рождения. Но медведь Кризи – странный человек. Он поймет.

Именно тогда Рика впервые увидела в Кризи угрозу Этторе. Причем угрозу двойную – с одной стороны, через Пинту, с другой – через нее самое. Потому что та ночь, которую она провела с Кризи, зажгла фитиль бомбы замедленного действия, способной взорвать всю ее устроенную и налаженную жизнь. Несколько дней после того, как она сделала ему свой экстравагантный подарок, Рика часто вспоминала, что она чувствовала, стоя в лучах занимавшейся зари и глядя в лицо этого большого спавшего мужчины. И дело было не только в ощущении глубокой физической радости, которую он дал ей. Она получала ее и раньше – и с Этторе, и с другими мужчинами.

С Кризи Рика испытала другое чувство: она вся в нем словно растворилась, утратила над собой контроль. Бывая с Этторе и с другими, она сама дарила и получала наслаждение, даже иногда отмеривала его теми порциями, которые считала нужными. Кризи в ту ночь она отдала нечто большее. С каждым днем воспоминания о том, что и как тогда случилось, становились все более навязчивыми и возбуждающими. Его тело, его руки, ласкавшие ее, полное подчинение его воле. Тот миг, когда она открыла глаза и увидела свисавший в кобуре со спинки кровати пистолет, чувствуя в себе твердую плоть Кризи. Вид пистолета и чувство, которое она испытала, как-то удивительно перемешались между собой, помутив на миг ее рассудок и начисто лишив воли. И потом, после этого, когда он так долго обнимал и ласкал ее на удивление чуткими руками, владел ее телом, а она лежала растерянная и удивленная, не понимая, как с ней могло такое случиться.

Все это и в Нью-Йорке не выходило у нее из головы, а когда они вернулись и Рика снова увидела Кризи, ей стало ясно, что угроза ее благополучию, которую он в себе нес, была более чем реальной. Когда в ту ночь Этторе обладал ею, в душе Рики был лишь мужчина, тот, что спал на верхнем этаже. Чувствительные, зрячие пальцы слепца, страшные шрамы на теле и иссиня-черная сталь рукоятки пистолета рядом с ее лицом.

Но об этом она даже думать боялась, не то что говорить. Речь могла идти только о Пинте. Раньше она никогда всерьез не задумывалась над чувствами девочки к Этторе, потому что рядом не было никого, с кем можно было его сравнить. Но увидев, как дочь ведет себя с Кризи, Рика поняла, какие глубокие чувства скрываются в ее маленькой девочке. Если в ближайшее время эти чувства не будут направлены на отца, потом станет уже поздно.

– Так что, милый, он должен уйти, причем как можно скорее.

– Ну что ж, – задумчиво сказал Этторе, – через неделю заканчивается его испытательный срок. Я не стану продлевать контракт – вот и весь разговор. Такая вероятность нами оговаривалась, когда я его нанимал.

Настойчивость жены удивила его.

– Нет, Этторе, не надо ждать. Завтра же скажи ему об этом. Конечно, заплатить надо за полный срок и премию приличную выдать – в том, что так неожиданно произошло, его вины нет.

– Ну, неделя погоды не сделает, – обоснованно заметил Этторе. – Кроме того, я не хочу, чтобы у него остался неприятный осадок.

Рика продолжала настаивать. Она даже предложила отправить Пинту на несколько дней в Рим и тем самым найти уважительный повод для расчета Кризи до истечения испытательного срока.

Однако на этот раз Этторе проявил твердость. Если девочке снова придется пропускать занятия в школе, это ей на пользу совсем не пойдет.

Спор был жарким. Этторе напомнил жене, что вся эта ситуация ее рук дело. В конце концов, наверное, в первый раз в жизни Рике пришлось уступить. Этторе скажет Кризи о своем решении в конце недели.

– Должно быть, это будет тяжелым ударом, – заметил Этторе.

Рика пожала плечами.

– Она еще маленькая, успеет оправиться.

Ответ мужа ее несколько озадачил.

– Я думал не о Пинте, – сказал Этторе.

Ни о чем не подозревая, Кризи вез Пинту на урок музыки. Они говорили о следующем воскресенье. Кризи снова собирался на обед к Элио, а Пинта хотела пойти вместе с ним.

– Родители сейчас дома. Тебе нужно остаться с ними.

– Но мне снова хочется встретиться с Элио, Феличией и их детьми.